Пожиратель Богов. Часть 4

— И как долго это продержится? — спросил я.

Три Байгу переглянулись.

— Десять лет. После того как ты избавился от Умсы и Семургдалиона скорее всего заметно меньше. Шесть-семь максимум.

Воффарин завершила, ее голос стал тихим:

— Когда барьер падет, ничто не остановит их. Тейя, Тарсия, все наши миры — они сгорят за мгновение.

— Шесть лет? — хмыкнул я. — Да уж, недолго вам осталось.

Золотая Челюсть насторожился:

— Что значит: ' вам ' ? Разве ты взял с нас клятву подчинения не для того, чтобы возглавить Содружество? Но если ты позволишь Великим Душам уничтожить его, тебе нечем будет править!

Я улыбнулся, и в этой улыбке было что-то, заставившее даже этих древних существ вздрогнуть:

— Возглавить? Откровенно говоря, я хочу видеть, как оно горит. За все, что пришлось вынести в этом месте мне и моим родным. За всех тех, кого вы убили. Мне было бы куда проще открыть ворота для Великих Душ и позволить им установить тут свои правила, не думаете? Уверен, они бы приняли меня, врага их врага, с распростертыми объятьями.

— И… — настороженно спросил Золотая Челюсть, — ты сделаешь так?

Несколько секунд я молчал, с удовольствием наблюдая за тем, как они сжирают сами себя столь редким для таких, как они, чувством, мне самому знакомым слишком хорошо: ощущением собственной беспомощности.

— Нет, — наконец покачал я головой. — Как бы вы ни были мне противны, я не собираюсь менять шило на мыло. Я отказался подчиниться вам, так что, конечно же, я не стану плясать под дудку Великих Душ. Тем более что после того, как они захватят тут власть, защита от вторжения Маалы, которой они сейчас потрясают как флагом, будет благополучно забыта. А я не могу этого допустить.

— Тебе правда так надо влезать в противостояние с этой тварью? — недовольно фыркнула Бенингируда.

— Даже если мне не надо, — спокойно ответил я. — Это надо было человеку, которому я обязан всем. И свой перед ним долг я отдам хотя бы так.

— Я… поняла.

— Хорошо. Скажу сразу: мне не интересно становиться королем Содружества. Когда все закончится, если вы еще будете живы к тому моменту и не провинитесь передо мной еще сильнее, я не буду вас контролировать. Однако для того, чтобы я с чистой совестью смог вернуть вам контроль над Содружеством, оно само должно стать достойным существования. И для этого для начала я избавлю его то того, что вызывает у меня неконтролируемую тошноту.

Сказав это, я шагнул из духовного мира в реальность, даже не оглянувшись на Байгу.

Кровавые капли дождя хлестанули мне в лицо, смешиваясь с потом и гарью. Каждый шаг оставлял след на выщербленных плитах мостовой Восьми Башен, тающих и рассыпающихся в прах за моей спиной.

Впереди сомкнулись ряды защитников — три сотни элитных стражей-Майигу в латах цвета гниющей бронзы, с копьями, на которых трепетали штандарты Катриона. Их щиты слились в сплошную стену, покрытую руническими узорами, мерцавшими зловещим фиолетовым светом.

Только что они сражались с войсками Золотой Челюсти, но те отступили по приказу своего бога, вот только порадоваться спасению защитники столицы не успели.

Я ощутил, как аспект чревоугодия шевелится у меня в животе, требуя пищи.

— Отступи, кем бы ты ни был! — прокричал капитан стражи. — По приказу Байгу…

Я не дал ему закончить. Моя правая рука взметнулась вверх, и пространство передо мной исказилось волной, полной неизбывного голода. Это было уже даже не интересно.

Да и в целом настолько мелочный подход занял бы у меня века. Взлетев над руинами, я ощутил пульсацию мира. Здесь, в самом сердце Единства, Законы Катриона были почти видны невооруженным глазом — зеленые нити, пронизывающие реальность, словно жилы в куске мяса. Они вибрировали, чувствуя угрозу.

Я разомкнул челюсти. Кости черепа с хрустом сместились, ротовая полость растянулась до невероятных размеров. Первый укус в ткань реальности вызвал волну боли, которая прокатилась по всему моему телу. Закон перерождения сопротивлялся, как живой.

Пространство вокруг затрещало, как ломающийся лед. Где-то внизу окончательно рухнула одна из Восьми Башен, но её обломки замерли в воздухе из-за переставшей нормально работать гравитации.

Вкус был омерзительным — как гниль и мед, смешанные с пеплом. Но за каждым глотком я чувствовал силу. Мир вокруг терял цвета, становясь блеклым, словно выцветшая картина.

Я оторвал еще один кусок Закона, чувствуя, как реальность содрогается. Внезапно перед глазами всплыл образ Мо — её последний взгляд перед тем, как…

Где-то внизу, среди руин, женщина прижимала к груди ребенка. Старик в лохмотьях продолжал молиться, не обращая внимания на рушащийся вокруг мир. Эти люди не были моими врагами. Они просто жили в мире, который создал для них Катрион.

Нет. Не сейчас. Я встряхнул головой, избавляясь от навязчивых мыслей. Сейчас важно только одно — уничтожить основу власти Катриона. Не убивать невинных, не крушить города. Просто… избавить этот мир от его бога.

Или, вернее, лишить бога его мира.

— Что ты творишь?! — завопил появившийся рядом аватар Золотой Челюсти. — Сам ведь говорил, что разрушение Единства на руку Катриону!

— Разрушение — возможно, — кивнул я. — Но я не разрушаю. Переродиться можно после сколь угодно ужасной смерти. Феникс может восстать даже из горстки пепла. Но что, если этот пепел окажется у меня в желудке?

Аватар Байгу замер на секунду, а потом кровожадно ухмыльнулся.

— Отлично. Вперед, Пожиратель!

Чревоугодие внутри меня сжалось, затем рванулось наружу с новой силой. Ядовито-зеленые нити Закона натянулись, как струны, и начали лопаться одна за другой. Где-то в глубине мира раздался стон — голос самого Единства, теряющего свою основу.

— Ну что, Катрион, — прошептал я, ощущая, как его голос растворяется в грохоте разрывающихся пространств, — давай посмотрим, что останется от твоего плана, когда я вырву его корни.

Над Восемью Башнями небо начало трескаться.

Где-то вдалеке, за горизонтом, громыхнул второй разлом. Не такой, как прошлый. Мир не рушился в буквальном смысле, ведь я не пожирал ничего физического.

Но вместо этого истончались и пропадали те связи, что удерживали составляющие Единство миры вместе. Без Закона перерождения сложенный из десятков реальностей оплот Катриона возвращался к своему истинному виду.

— Вот и началось, — пробормотал я, наблюдая, как огромный пласт реальности — целый мир, когда-то насильно вплетенный в Единство, — отрывается от общего массива.