Пожиратель Кланов

Заживление ран тут же пошло раза в три быстрее, чем с помощью приказа исцеления. Сожранные “сердца” вновь обернулись сильнейшей болью во всём теле, что было вообще не замечательно, так как тратить ману на приказ-анестетик я больше не имел права. И так энергии у меня остались жалкие крохи.

А перестройка тела, похоже, даже не думала заканчиваться, несмотря на то что метаморфоза органов чувств уже почти полностью завершилась.

Как и в прошлый раз в зверинце Ресфали сапоги и кастеты пришлось скинуть. И на этот раз я рос даже быстрее, всего за четыре “сердца” став выше сантиметров на десять. Вот только теперь это было лишь начало.

Когти начали прорастать и на пальцах ног тоже. Я ощутил сильный зуд сзади на шее и вдоль позвоночника, кажется от стремительно прораставших новых волос. Кожа по ощущениям начала грубеть и, кажется, темнеть, сложно было понять точно из-за особенностей зрения. Адски зачесались зубы, и, проведя по ним языком, я в шоке понял, что количество клыков у меня во рту стремительно растёт. А также, судя по продолживших рваться на мне обрывках одежды, я рос ещё и в ширину.

И останавливаться мне было нельзя. По пятам меня продолжали преследовать корни Ресфали и яд Экандуга. И, прежде чем иссякнут мои запасы маны, я должен был стать как можно сильнее, как можно ближе подобраться к уровню Лариата, чтобы потом дать ему настоящий отпор.

Игры в смертельные салочки продолжились. К счастью, вероятно из-за того, что мы всё-таки находились не на территории Ресфали, количество корней, которыми управляли трое их одарённых, было значительно меньше по сравнению с тем, что я помнил. В прошлый раз Лариат создал за раз больше десятка огромных толстенных корней, а сейчас ограничивался всего тремя, так что уворачиваться от них было куда проще.

Но и тот вариант, что он просто скрывал до поры до времени свои способности, тоже нельзя было сбрасывать со счетов, а потому и двигаться надо было поскорее. К счастью сблизиться со мной никто не решался, я был очевидно куда сильнее их всех вместе взятых физически. А потому мне удавалось носиться по всему огромному пространству ангара, успешно избегая корней и по минимуму контактируя с ядовитыми облаками.

И это было действительно важно, потому как воздействие яда против поглотителей с каждым сожранным “сердцем” усиливалось.

Зуд превратился в жжение, а затем на коже начали и вовсе появляться волдыри. Зрение почти полностью затуманилось и нормально ориентироваться я умудрялся только за счёт ярких алых пятен, всё ещё видимых на фоне чёрно-белой мешанины, а также остальных, значительно обострившихся органов чувств. А хуже всего было то, что каждый вдох теперь давался с огромным трудом, будто мне в лёгкие накидали гравия.

Из этого становилось очевидно, что я всё ближе становился к поглотителю. Однако, хотя мой разум старательно сопротивлялся этому, продолжая утверждать, что всё это — лишь способ достижения мести, мои чувства и моё тело будто бы, наоборот, приветствовали все происходящие со мной трансформации.

С каждым сожранным “сердцем” я будто сбрасывал оболочку, в которой был заключён с самого рождения. И дело было вовсе не в морали или нравственности. Дело было в слабости, на которую были обречены люди, для которых путь эволюции избрал превосходство разума над телом.

Клыки и когти, рога и бивни, мощные мускулы и жёсткие шкуры, боевые инстинкты и отточенные рефлексы. Мы отказались от всего этого в пользу интеллекта. И не скажу, чтобы этот выбор был правильным или неправильным.

Но сейчас, ощущая не просто растущую во мне СИЛУ, а то, как само моё тело меняется, оставляя позади главный человеческий изъян, я чувствовал настоящий, чистейший восторг.

Мана кончилась, больше не было никаких приказов. Остался только я и моё тело. Однако, несмотря на это, я продолжил убегать от атак Лариата и остальных. СИЛА, полученная из уже более чем двух десятков сожранных “сердец”, растекалась по моему новому, превзошедшему человечность, телу.

И в какой-то момент этого стало достаточно, чтобы я остановился и, развернувшись, рванул в атаку против тех, от кого только что убегал. Уклоняться от ударов корней полностью стало невозможно и моё тело начало быстро покрываться ранами и крупными гематомами вдобавок к волдырям от яда.

Однако этого было недостаточно, чтобы убить меня. А моей скорости и силы, наоборот, более чем достаточно, чтобы меньше чем за минуту расправиться со всеми надоедливыми одарёнными Экандуга. Слёзы тут же прекратили идти и я смог нормально вздохнуть полной грудью.

— Отступаем! — раздался голос Лариата за секунду до того, как моя рука пробила насквозь грудь последнего мага яда.

И это было проблемой, потому что, в отличие от Экандуга, Ресфали вполне могли использовать свои корни, чтобы подняться по лифтовой шахте. Я должен был остановить их, заставить вернуться и сразиться, и не придумал ничего лучше, кроме как взреветь на весь ангар:

— ЭТО Я УБИЛ ЛИШУРА!

Судя по тому, что алые ауры прекратили двигаться, Лариата эти слова задели. И, похоже, неслабо, потому что в следующую секунду я увидел, как корни старика вдруг рванулись в стороны и пронзили животы сначала двух одарённых Ресфали, а потом начали буйствовать в клетках поглотителей, нанизывая монстров на себя как кусочки шашлыка.

И уже вскоре на меня вместо трёх корней устремился шквал из почти двух десятков толстенных заострённых как копья брёвен. Вот что, похоже, значили слова Эллисы о том, что четвёртые ступени умели управлять своей магией в куда больших масштабах.

Что же, теперь мне оставалось только встретиться с Лариатом в открытом бою и узнать, что всё-таки победит: его магия или моя СИЛА?

Глава 21

Я, наверное, мог бы увернуться от атаки Лариата. Но вместо этого я решил в кои-то веки всё-таки встретить рвущиеся на меня корни в лоб. Если уж когда и проверять, на что я стал способен, то именно сейчас.

Я видел, что корни были насквозь пропитаны энергией. Они светились алым в десятки раз ярче, чем простые деревья, так что и их прочность должна была быть на совершенно ином уровне.

Столкнувшись с ними, я ощутил это на собственной шкуре. Даже когда я был на уровне третьей ступени, я мог без проблем гнуть толстенные железные пруты и дробить в щепу толстенные доски. Но сейчас встреча с этими корнями почувствовалась так, будто я сражаюсь против закованного в сталь осьминога.

Мой удар не смог сломать ни одного из корней, хотя на том, в который пришлась атака, и появилась глубокая вмятина. Правда, после первого я нанёс и второй, и третий, и четвёртый удары, превращая окружающую меня древесину в труху.

Вот только пока я ломал четвёртый или пятый корень, остальные пятнадцать, извиваясь как змеи, стремительно оплетали меня со всех сторон, норовя заключить в сплошной деревянный кокон.

Позволить этого я, естественно, не мог. Оттолкнувшись от уже застывшей неподвижной поверхности корней, я выстрелил себя вверх, туда, где у магии Лариата было меньше власти и в последний момент успел вылететь из оцепления.

Корни устремились за мной и из-за того, что скорость моего “взлёта” с каждой секундой падала, начали нагонять. Но затем я, наконец, достиг почти десятиметрового потолка, от которого смог оттолкнуться и рванул по диагонали обратно к полу.