Познавший правила

Исходящее от ску торжество и презрение усилились, а теперь к этим чувствам ещё и примешивалось какое-то злорадство. Точнее сложно было оценить. Сначала я было подумал, что зря всех загнал в храм, и все эмоции ску связаны со статуей, но взгляды, которыми меня буравили воины Харато — особенно разговорчивый — были такими, что сомнений уже не осталось. Скоро меня будут убивать.

Вернулся Молчок с Пузом и бочонком амулетов. Завидев их издали, я согнал искры в вопросительный знак — и в ответ получил знак восклицания. Молчок предусмотрительно смотрел на мир другим взглядом. Краем глаза я следил за тем ску, у которого обнаружились способности к мудрости. Но он явно ничего не заметил. Замену амулетов мы провели быстро. Старые сложили в бочонок.

— Ты назад? — спросил я Пузо, и тот кивнул в ответ.

— Попробуем пролезть в закрытую комнату, — «пояснил» он.

— Хорошо. Заканчивайте и подходите к храму богини, — кивнул я, надеясь, что весь наш бредовый разговор не вызовет подозрений.

Всё это время я искрами складывал перед Молчком план действий, молясь, чтобы «мудрый» ску ничего не почувствовал. План был прост — довести ску до храма, стараясь держаться поближе к выходу. А потом, пользуясь мудростью — сбежать.

Вот только ни Харато, ни его воины не были полными дураками. В храм нас пустили первыми, а когда я и Молчок остановились у входа, разговорчивый ещё с тремя бойцами подтолкнули нас к хижине.

— Иди давай! — сказал спорщик, ткнув меня остриём копья в спину.

— Что это значит? — спросил я.

— Ты порченый! Мало ли что вы там сделали! Иди! — ску снова ткнул копьём, но я проигнорировал его ответ, продолжая смотреть на Харато. А тот спокойно стоял и разглядывал хижину в центре.

— Харато, что это значит? — повторил я свой вопрос, но ответ снова пришёл от разговорчивого ску.

— Когда обращаешься к вождю, ты должен вставать на колени, порченый! Но вождь не будет с тобой говорить — ты его опечалил! А теперь иди к хижине.

Молчка тоже подталкивали в ту сторону. Я не стал сопротивляться и пошёл, гадая — можно ли это считать нарушением договора или ещё нет? Стоило нам оказаться внутри, как Харато спросил что-то на языке ску у сопровождающих нас бойцов. Те ответили, он снова задал какой-то вопрос, и они опять дали ответ. А потом он приказал. И это звучало именно как приказ, а не как вопрос или утверждение. И если бы я и Молчок не ждали чего-то подобного, то не успели бы ничего предпринять.

Четыре копья ударились в мой щит, прикрывающий нас двоих — и, отскочив немного назад, упали на пол. Молчок, прежде чем ску успели сделать ещё бросок, врезал по ним огнём. Сгустки пламени были совсем небольшие, но когда у тебя загораются и без того короткие волосы — сразу забываешь о других вещах и начинаешь тушить.

Это дало нам несколько секунд, чтобы выскочить из хижины. На бегу ни я, ни Молчок использовать мудрость не умели — она оставалась там, где мы её сформировали. У Пуза был талант двигать узор из мудрости, но его с нами не было. Поэтому выскакивали мы, прикрывшись обычными щитами, а дорогу расчищали моей воздушной волной. Пусть она и была слабенькой — к тому же, мне мешался ску, который видел мудрость — но нам всё-таки повезло.

Похоже, Харато и его воины недооценили нашу осведомлённость. Первые копья и стрелы полетели уже нам вслед, а мы с Молчком рыскали, как взбесившиеся кирри, из стороны в сторону — не давая прицелиться. Мне стрела пробила ягодицу, но неглубоко, а Молчку оцарапало ногу. И одно, и другое попадание сковывало движения, но не настолько, чтобы остановиться. Мы добрались до выхода из храма и кинулись к спасительному строению.

Перед входом пришлось засевшую во мне стрелу обламывать — она мешала ползти. А сзади уже доносились крики ску, поборовших растерянность и бросившихся в погоню. Молчок не стал церемониться и просто пережёг древко мудростью. Первым полез он, а следом — я. Когда меня уже вытаскивали бойцы из узкого лаза, внутрь кто-то из ску просунул копьё, но оно натолкнулось на выставленный щит.

— Все тут? — сразу спросил я.

— Все-все, — ответил мне Нож, доставая пузырёк с мазью. — Спускай штаны, командир!

Сказал он это таким тоном, что большинство бойцов начало нервно смеяться.

— Ты смотри там, без этих имперских глупостей! — предупредил я, вспомнив, что среди аристократии Империи широко распространены самые разные странности в интиме.

— Не боись, я не такой! — ответил мне Нож. — Я с мазью!

После перевязки я успел пройтись и осмотреть наше убежище. Это была небольшая комната перед главным залом храма. Из неё вел когда-то точно такой же лаз, но стена просела и перегородила проход. С нашей стороны лаз на улицу прикрывал люк: толстый и массивный. Металл был тёмным. Я зажёг огонёк и внимательно его осмотрел. Даже обнаружил кое-что интересное, но не стал сразу сообщать бойцам.

Мы успели прождать минут двадцать, когда снаружи раздался голос разговорчивого.

— Эй, Шрамик, как там твоя попка? — кричал он под хихиканье других ску.

С моего согласия ответил Злобный:

— Сотнику Шраму и его десятникам зазорно говорить с вонючим уродом! Поэтому если хочешь общаться — зови своего вождя, обгорелый!

— А ты кто такой? — поинтересовался разговорчивый.

— Ты что, дитя серых людей и кочевников, не понимаешь человеческий язык? — удивился Злобный, поднявшись в моих глазах очень высоко. Так подобрать на лету сразу три смертельных оскорбления, после которых любой ску потребует поединка или казни — это надо было уметь.

На нас ругались. Наверно, там было многое из того, что стоило бы запомнить на будущее, да вот только мы ничего не поняли. Ску ругались на своём языке, забыв и имперский, и мобанский. Через проход влетело несколько стрел, но на их пути, естественно, никого не было.

— Кто бы там ни был — ты уже мёртв! — оповестил Злобного разговорчивый ску.

Боец не остался в долгу, вызвав новый поток ругательств:

— Что, обделался лезть? Кричишь издалека, трусишка? Приди и убей, пустомеля!

— Поздравляю! — Нож похлопал Злобного по плечу. — Ты только что стал их вечным врагом.

— С их характером, — беззаботно отмахнулся Злобный, — у них полмира во врагах.

И добавил чуть громче:

— Поэтому их и выперли на остров, с позором!

Разговорчивый ску ещё несколько раз пытался разозлить нас, но мы молчали. И только под конец Злобный ответил:

— И чего тебе надо, убогий?

— Ты что, не слышал меня?! Как воин…

— Слушай! — оборвал его Злобный и лениво продолжил. — Мне так же лень слушать и отвечать тебе, недоносок, как твоей мамочке ждать твоего рождения положенный срок. Свали в закат! Утомил.

Как жаль, что мы не понимали языка ску. Если бы спор происходил на нём, у Злобного, наверно, не было бы ни одного шанса победить в словесной перепалке.

Приходил и Харато, но с нами разговаривать не стал — не по чину. Отдал какие-то распоряжения и ушёл. А потом со стороны храма богини раздались гулкие удары, эхом разлетавшиеся по комплексу.

— Стену ломают, — заметил Га-мари. — Там статуя по ширине ни из хижины не проходила, ни в дверь самого храма. Вокруг выхода, кстати, четверо воинов.