Позолота
Шрифт:
Прошло немало времени, прежде чем она убедилась, что это был всего лишь сон. Дрожа, она снова опустилась на соломенный тюфяк.
Под дверью уже пробивался утренний свет – ночи становились короче, приближалась весна. Снег на крыше уже начал таять, слышалась частая дробь капели, а скоро и она закончится. Ярко-зеленая травка покроет поля. Распустятся и потянутся к солнцу цветы. Воронье будет собираться огромными стаями, чтобы выбирать из грязи жучков-червячков – потому-то последнее полнолуние зимы и называют Вороньей Луной. Никакого отношения к безглазым, взъерошенным тварям оно, конечно, не имело. И все же Серильда весь месяц
Серильда не осмеливалась надеяться, что король о ней забыл. Что, если ему нужно было вовсе не золото? Что, если он только хотел наказать девчонку, возомнившую, что она может безнаказанно лишить его добычи. Возможно, теперь, когда Эрлкинг убедился в ее способностях, он оставит ее в покое?..
Или не оставит.
Он может посылать за ней в любое полнолуние, пока не наиграется.
А вдруг он никогда не наиграется? Неопределенность – вот что было хуже всего. Они с отцом строили планы, и она знала, что отец не передумает, даже если побег бесполезен, даже если их усилия напрасны. Все равно он сорвутся с насиженного места и будут искать прибежища в чужом городе…
Тяжело вздохнув, Серильда встала и начала одеваться. Отца не было дома, в последнее время он уходил рано по утрам – вместе с Зелигом совершал вылазки в Мондбрюк. Ему очень не хотелось так часто оставлять дочь одну, но Серильда настаивала – это был лучший способ придать их побегу хоть какое-то правдоподобие. Якобы отец продолжает работать в ратуше, дожидаясь, пока не начнется работа на мельнице. Скоро снег в горах начнет таять, Сорге снова станет полноводной и быстрой, наберется сил, чтобы вращать мельничное колесо, вертеть жернова и перемалывать озимую пшеницу, которую вот-вот начнут жать.
…К тому же, так отец сможет вовремя узнать о том, когда начнется весенняя ярмарка. Серильда прожужжала уши всем, кто был готов ее слушать, о том, что отец возьмет ее в Мондбрюк на несколько дней, на торжества по случаю открытия ярмарки. И что вернутся они после Вороньей Луны. Такую они придумали историю. Слышал ли ее кто-то из шпионов Эрлкинга, Серильда не знала.
Ну, а в Мерхенфельде, похоже, их планы никого особо не занимали, разве что дети шумно завидовали и требовали, чтобы она привезла каждому по подарку с ярмарки или хотя бы сладостей. Серильда с тяжелым сердцем пообещала, зная, что слова не сдержит.
Мельник во время поездок в большой город потихоньку распродавал их вещи. И раньше небогатый домишко теперь и вовсе опустел. Тем проще было собрать оставшиеся пожитки и сложить на телегу, в надежде, что старому Зелигу хватит сил, чтобы тащить ее. Еще мельник нанял в Мерхенфельде поверенного, чтобы тот занялся продажей мельницы – на вырученные деньги они смогут устроиться в Верене и начать новую жизнь.
У Серильды осталось всего несколько мелких дел, и одно из них она откладывала целый месяц.
Она собрала стопку книг и аккуратно сложила их в корзину. Провела рукой по обложке томика, который дала ей библиотекарь в Адальхейде, и снова почувствовала угрызения совести. Не надо было брать эту книгу, пусть даже Фрида и уговаривала ее. Ведь она не собирается ее читать. История промышленности и сельского хозяйства была ей далеко не так интересна, как история фей и чудовищ, а полистав книгу,
Серильда поняла, что автор вряд ли собирается писать о тайнах Ясеневого леса. Может, подарить ее школе?После долгих колебаний она положила томик в корзину к остальным книгам и вышла за дверь. Только она прошла под ветвями лесного ореха, как услышала посвистывание. Навстречу по дороге шел юноша с копной вьющихся черных волос и смуглой кожей, которая казалась почти золотой на утреннем солнце.
Серильда замерла. До сих пор ей удавалось избегать встреч с Томасом Линдбеком. Он пока всего пару раз приходил на мельницу – вымыть полы и смазать механизм, чтобы все было готово к предстоящему сезону, а она в те дни как раз работала в школе. В остальное время она о нем почти не думала, хотя отец и заговаривал несколько раз о том, какая удача, что Томас сможет работать на мельнице, пока их не будет. Люди долго ничего не заподозрят, когда они не вернутся после Вороньей Луны, а крестьяне потянутся к мельнице с мешками зерна.
Томас уже собирался свернуть к мельнице, но тут заметил Серильду, и выражение его лица изменилось. Свист оборвался.
Оба почувствовали себя очень неловко, но постарались справиться со смущением. Прокашлявшись, Томас набрался храбрости и посмотрел на Серильду. Точнее, смотрел он не совсем на нее. Скорее… куда-то над ее головой. Так делали многие – уж очень неуютно было смотреть ей прямо в глаза. Вот люди и старались глядеть куда-то в сторону, в надежде, что она этого не заметит.
– Доброе утро, Серильда, – сказал он, снимая шапку.
– Доброе утро, Томас.
– Ты в школу?
– Да, – она крепче сжала ручку корзины. – Боюсь, ты разминулся с отцом. Он уехал в Мондбрюк на целый день.
– Он ведь скоро там закончит, а? – Томас кивнул в сторону реки. – Вода прибывает. Скоро мельница заработает в полную силу.
– Да, но работа на ратуше так нас выручила. Мне кажется, он не бросит работу там, пока не закончит. – Серильда склонила голову к плечу. – Боишься, что придется управляться на мельнице одному, если отец не вернется вовремя?
– Чего тут бояться? Думаю, я справлюсь, – Томас дернул плечом и наконец-то посмотрел ей в глаза. – Он хорошо меня обучил. Если ничего не сломается, справлюсь.
Он сверкнул улыбкой, показав ямочки на щеках, от которых Серильда когда-то потеряла покой. Догадавшись, что он предлагает примирение, Серильда слабо улыбнулась.
Томас был единственным парнем в Мерхенфельде, о котором она когда-то думала – может быть. Не самый красивый, но один из немногих, кто не отводил взгляд от дочки мельника и смотрел ей прямо в глаза. По крайней мере, так было раньше. Раньше они даже дружили. Однажды Томас пригласил ее потанцевать на сельском празднике в День Эострига, и Серильда решила, что влюбилась. Она была уверена, что и Томас чувствует то же самое.
А на следующее утро оказалось, что ворота на ферме Линдбеков по недосмотру остались незапертыми. Волки задрали двух коз, а куры то ли разбежались, то ли их утащили звери. Для Линдбеков это была небольшая потеря – скотины и птицы у них было много. Но разве это что-то меняло? Все в городе решили, что это ужасное несчастье, а причиной его, разумеется, была девица с дурным глазом. После этого Томас почти не смотрел в ее сторону, а если она вдруг оказывалась рядом, торопился сбежать под любым предлогом.