Позови меня трижды
Шрифт:
Об чем это я? Ага. Меняешь ты свою масть, и вдруг из другой совсем судьбы видишь, что не надо было этого делать. Ведь внутри-то ты прежняя. И твоему нутру, оказывается, то, что к тебе вдруг приходит само собою, вовсе и не надо. Вот и девушка эта понимает, что нутро-то ее было с предназначением молиться до конца дней своих о женихе небесном, о спасении души, а не... Куда тебе опять бежать надо? Я ей сурьезные вещи рассказываю, а ей сразу в туалет!
Чо ты там говоришь? Как мы масть Ларочке Миловидовой меняли? Да никак! Я тебе ведь не о пасьянсе, а о смене мастей рассказываю. Ведь есть люди такие, одномастные... Им, чтобы масть поменять, и нужны подпорки вроде "Игры мастей". А в нормальном человеке все четыре масти природой заложены, как времена года,
Нет, только сам человек определяет, какой мастью ему в колоде лежать. Нормальный человек, который головою думает. Ага. И вот вдруг удумывает этот человек сам по себе, без всяких пасьянсов поменять масть... Вот... А с Ларочки Миловидовой, да с нас какой спрос? Мы под своею мастью жили тихо мирно до того, как нам сказали, что мы - кровопивцы, что стрелять нас надо. И ведь разницы нет никакой - на самом деле тебя стрельнули, или так, пугнули хорошенько. Ты-то уж тогда знаешь, что под старой мастью тебе житья никто не даст... Чо ты прыгаешь-то все? Как блоха ведь, ей Богу! Прыгает еще! Об чем это я? Тьфу ты, забыла!
ДАМА БУБЕН
Это лживая женщина, потому и звать ее на букву "б". Знаешь уже все буквы? Ах, ты моя умница! Все-то буковки она уже знает! Ни чо, гулять во двор пойдешь, так и слова все выучишь! Дурное дело нехитрое. Ага. Это молодая женщина, такая как бы никому не верная. Просто, сама по себе женщина, со своими коротенькими мыслями на уме. Больших высот с таким умом не достигнешь, но своего непременно добьешься. Служанка она, привратница. Впускает в пасьянс гостей. При валете ее масти или при десятке пик, которая нам уже вывалилась, придет неприятный гость, надолго останется. К вам в гости никто с ночевой не приходил? Ага. Вот точно так же. С вечера пьянка, потом храпит всю ночь, а наутро бегай, ищи, чем ему опохмелиться. Единственное спасение здесь - черви, потому как пики и трефы только этой дамочке на руку. Ага. Самое лучшее - девятку бы червей вынуть. Тогда эта дама означает для мужчины воровство, а для женщины - перемены к лучшему. Они ведь, те, которые на букву "б", неплохо, в принципе, к бабам относятся. Жалеют. Как бы.
...Это шло откуда-то изнутри, и было гораздо сильнее всех разумных доводов. Какое дело было Валерию, напившемуся в тот день, до Катерины? То того, чем она занимается, за кого выходит замуж? И у жены Валерия, которую он любил и желал до этого больше всех Кать вместе взятых, на переносице залегла первая складка, а уголки губ жалко поникли, когда он сидел полночи под почтовыми ящиками в подъезде и не хотел заходить в квартиру. Никакой логики в этом не было. Ну, женился человек. Живет с женой человек. Хотел бы человек жениться на Катьке, на ней бы тогда и женился. Так почему же человек вдруг впервые начинает чувствовать, что у него тоже есть сердце? Странно, а до этого он его и не чувствовал.
А ночью ему снова приснился сон, который он гнал от себя, потому что этот сон заставлял его о чем-то жалеть, в чем-то сомневаться... А что ему было жалеть? Да ничего такого никогда не было, о чем бы можно было вспомнить с сожалением! Но, видно, лег он с вечера как-то не так, потому что, когда перед ним во сне опять побежала мокрая маленькая Катька с волосами, блестевшими на солнце капельками влаги, когда она закричала: "Догоняй, Валет, догоняй!", у него снова сжало сердце и сразу стало нечем дышать.
* * *
И вот тогда, когда глаза совершенно опухли от слез, Катя решила сделать им так больно, чтобы они на всю жизнь запомнили Катьку-соплю! О! Она знала, как это сделать. Ведь внутри каждой женщины на любой случай
имеется несколько коротеньких советов, без которых ее сама Природа в жизнь не пускает. Потому что и сама Природа - мудрая женщина, и ей хорошо известно, без чего именно ни одной бабе свой век в рядок с мужиком до конца дней не протянуть. Потому как и мужичок ведь ее же порождение, дикое и несуразное.Никто Катерине никогда этого не объяснял, никто этому не учил. Она просто знала, поскольку была женщиной, что худшую боль испытывает мужчина лишь тогда, когда брошенная им женщина вдруг расцветает на глазах в объятиях другого мужчины. Особенно, если последний - не остатнего разбору. И уж, конечно, она откуда-то изначально знала как именно, тонко и деликатно расцвести в самый нужный момент, и при этом непременно попасться на глаза.
И решила тогда Катерина свою масть поменять. Ага, просто взять да и поменять. Девочки бы в ее группе просто рты бы все раскрыли. И сразу бы все перед ней легло, как на скатерти самобранке!
Нет, она не стала сидеть ночью перед зеркалами со свечой и с картами. Она решила эту масть вынуть у себя изнутри, прямо из души. Ведь должна же была быть и у нее такая же масть! Чем же она-то хуже тех, с которыми они танцуют, которым звонят, на которых потом женятся?
Хотя как эту масть взять вдруг да менять, если за спиной ничего у нашей Кати-то, кроме прыжков ножницами да всесоюзных маршей в душу вложено не было? Ах, да! Еще бухгалтерский учет на предприятиях общественного питания, несколько пьес, выученных когда-то на расстроенном фортепиано и пара-тройка фраз на иностранном языке. Не сподручно было бы с таким багажом масть-то менять, но извернулась все же Катька, как-то исхитрилась.
Пошла она в районную библиотеку, решив, что книжку ту, которую расстрелянный папа Анастасии с дуру печке пожег, там отыскать можно будет. Рассуждения у нее при этом были самые трефовые. Анастасия книжку эту почитала, так к ней тут же, а не к Марго, к примеру, дядечка с тонкими руками страстью проникся! Вон, сколько хороших вещей к ней тут же в квартиру натаскал. А то, что потом ничего с ним не вышло, так это уж, конечно, последствия тех перегибов, которые с ними в тюрьме случились. Катя даже помнила, что Макаровна ей вроде этого когда-то намекала. Что-то такое. Вроде как из-за всех неприятных происшествий они одну масть на другую поменяли.
А вот она - дудки! Она себе такую масть выберет, такую! А потом она себе еще мужа выберет и будет его любить, а не этих... Не будет она эту новую масть менять вовсе, с такою и проживет! Вот только найти бы эту книжечку... Интересно, когда буржуев с перегибами реквизировали, куда книжки-то ихние сдавали? Неужели тоже по своим шалавам растащили? Ох, как же она будет всех этих красных командиров презирать, если сейчас эту книжку не найдет! Ведь должны же они были хоть что-то для народа оставить! Для кого же они тогда революцию делали?
Книжку она так и не нашла. Но в областной библиотеке ей выдали томик Оскара Уайльда с пьесой "Соломея", и уже сама главная библиотекарша вынесла ей журнал со статьей о творчестве Обри Бердслея. Катя смотрела на картинки, читала пьесу и понимала, что много, очень много теряет потому, что не видит, каким орнаментом этот Бердслей оформил каждую страничку маленькой пьесы. В его рисунках не было перспективы, там все было неправильным, как на древних иконах в школьных учебниках истории. Она вглядывалась в обнаженную женщину с высокой прической и не понимала, почему эти два человека представили ее с такой современной им женской прической? Ее история, ее имя были древними, как мир. И ничего, кроме стоявшего возле нее голого мальчика-раба, не напоминало в этой нарисованной изящными линиями женщине, о ее возрасте. Ничего, кроме полузакрытых глаз, в которые Кате никак не удавалось заглянуть Но, когда Катя, шепотом произнося ее слова, наполненные страстью, в последний раз постаралась заглянуть в узкие как щели глаза, картинки приобрели четкость, наполнились движением и жизнью, а женщина вдруг с усмешкой поглядела на нее, и в глазах ее сияла вечность...