Позволь мне решить

В другой раз Велегор разоткровенничался чуть больше – буквально на следующий же вечер, когда оба сидели у камина в обоюдной тишине.

– Я не жалею о нашем с папой решении, - вдруг задумчиво сказал он, глядя в огонь. – Он велел мне не жалеть. Но когда я вижу её… живую, перед моими глазами… в то время как он лежит глубоко в земле…

Велизар ничего не ответил – бывший охотник на нечисть никогда не страдал должным красноречием – но подумал, что парнишка, должно быть, прав: лучше любить на расстоянии, и не поддаваться искушению возненавидеть ту, которую некогда так любил его отец.

Затем Велегор ушёл в непробиваемую депрессию, внешней стороной которой служило почти постоянное молчание. Для Велизара это стало очередной непрекращающейся головной болью. И если бы он не был свидетелем последних дней господина Януша, он бы не преминул обвинить покойного барона в упавшей на него ответственности.

Лекарь держался до последнего. Оборотень знал, что Януш проводил дни и ночи в поисках лекарства от своей хвори. В последние месяцы ему стало хуже: то, что подтачивало его изнутри долгие годы, вдруг прорвалось наружу, как бурлящий поток ломает последнюю на пути к свободе плотину.

Он слёг за полгода до смерти, но даже тогда не потерял надежды: вместе с Велегором продолжал работу с травами и настойками, листал толстые трактаты из королевской библиотеки, писал заметки или диктовал сыну новые рецепты.

Мальчик не отходил от него ни на шаг, покидая комнату лишь по настоянию самого Януша. Лекарь уже не доверял ни собственному телу, ни даже рассудку: не раз и не два, отсылая сына из комнаты за выдуманным предлогом, он вызывал к себе Велизара.

– Обещай мне, - требовал Януш, лишь в присутствии оборотня позволяя себе не сдерживать мучительные гримасы, - обещай мне, Велизар!..

– Ты не в своём уме, господин Януш, - пытался откреститься бывший охотник на нечисть. – Или забыл о моей мохнатой половине? Как сумею я защитить твоего сына по ночам? Как совладаю с ним в случае нужды? Чему смогу обучить? Как справлюсь, если вдруг заболеет? Особенно в дни полнолуния! Я же не смогу быть с ним! Я… я выпиваю порой лишнего, и ты это знаешь! Одумайся, господин лекарь! Кто я такой, чтобы быть наставником твоему сыну? Уверен, твой друг-король станет ему лучшим опекуном, нежели я! Должно быть, лихорадка повредила твой разум…

– Велизар, Велизар, - слабо, но твёрдо перебивал его лекарь, - у меня нет сил спорить с тобой. Я знаю, что ты – единственный человек, кого он послушает. Он уважает тебя…

Велизар недоверчиво фыркнул.

– Правда, - морщась от боли, убеждал его Януш, - он может раздражаться поначалу, но в конце концов примирится с тобой. А Нестор едва ли потерпит его фокусы…

– А её величество? – всё ещё не верил Велизар. – Она-то, кажется, неплохо с ним поладила.

– У Марион слишком мало времени, чтобы уделять его Велегору так, как уделял я, - нетерпеливо отвечал Януш. – Ты его знаешь лучше, чем она или кто-либо другой: ты видел того мальчика, которого я вытащил из сердца Нектариса на Островах, и ты понимаешь, что глубоко внутри нашего Велегора по-прежнему сидит тот маленький дикарь. Не позволяй ему взять верх! Я сделал, что мог. Прошу тебя, Велизар… я прошу тебя. Обещай мне…

Охотник бормотал нечто невнятное, чтобы успокоить мучимого постоянными болями лекаря, но на следующий день всё повторялось: Януш звал его к себе, как только Велегор покидал комнату, и вновь, превозмогая боль, принимался за уговоры. Спустя какое-то время лекарь счёл опекунский долг Велизара делом решённым, и вдруг ронял обрывочные фразы, вытирая пот с горящего лба:

– Он требует постоянного внимания… не пугайся, Велизар: мальчик ревнив, и как только ты найдёшь путь к его сердцу, то сочтёт тебя почти что своей собственностью. Всё пройдёт, как только он повзрослеет, и твоя задача – чтобы это не произошло слишком быстро. Велегор и без того старше своих лет…

Королевская чета в последний месяц дежурила у постели лекаря попеременно, покидая загородный особняк лишь вечером, и вновь возвращаясь утром. Януш в те дни уже часто впадал в забытьё; спал, утомлённый борьбой, и даже перестал цепляться за жизнь: боли от внутренних опухолей становились невыносимыми, бледная кожа покрылась синяками, лихорадка сжигала последние капли его сил.

В тот последний вечер королева Марион уехала поздно: Янушу значительно полегчало, и они беседовали долго, почти до полуночи. Велизар не спал: это была одна из ночей отдохновения, когда звериная сущность ослабевала и не терзала оборотня до следующего полнолуния. Он ждал в коридоре вместе с личной охраной её величества, а Велегор ужинал в своей комнате.

Марион вышла вся в слезах и с улыбкой на губах. О чём говорили эти двое, оборотень не знал, но королева уехала в лучшем настроении, чем накануне: по её словам, Янушу стало лучше, и лекарь даже собирался утром покинуть покои ради короткой прогулки.

Велизара такое заявление насторожило сразу, зато ничего не подозревающий Велегор, ворвавшись в отцовскую спальню, радостно заявил, что чувствует нечто особенно благодатное в папиной «энергии жизни», и что, возможно, это означает перемены к лучшему.

Оборотень его радость не разделил, но Януш, против обыкновения последних дней, в прекрасном настроении и абсолютно ясном уме, разрешил сыну провести эту ночь с ним. Велегор пришёл в восторг; принёс свои вещи, нырнул к отцу под одеяло, принимаясь тотчас взахлёб рассказывать последние новости. Лекарь слушал с мягкой, отстранённой улыбкой. На щеках его играл лёгкий румянец, даже болезненная худоба уступила здоровому сиянию посвежевшей кожи. Велизар оставил их вдвоём и прикрыл за собой дверь, бросая последний взгляд на умиротворяющую картину.

Это был последний раз, когда он видел господина Януша живым.

На рассвете беспокойный Велизар, не сомкнувший за ночь глаз, всё же вошёл в спальню лекаря. На широкой кровати по-прежнему лежали двое.

Велегор спал; Януш был мёртв.

Оборотню удалось высвободить мальчика, свернувшегося под боком у отца, из крепких объятий, и перенести спящего Велегора в соседнюю спальню, не нарушив его сна. Затем Велизар вернулся обратно к Янушу.

Лицо лекаря было абсолютно спокойным, даже радостным. На губах застыла знакомая полуулыбка; прорезавшиеся в последние дни от болезненных мук глубокие морщины разгладились, кожа странным образом избавилась от синяков, вернув прежнюю белизну. Велизар смотрел на Януша долго и напряжённо; затем прерывисто выдохнул и опустился возле кровати на колени, прислонившись лбом к смятым простыням.

Заставил себя подняться, как только из-под плотно зажмуренных век потекли слёзы. Он не мог себе их позволить. Поспешив вниз, охотник разбудил кухарку и её сына. Первой велел заняться почившим хозяином, второго послал с запиской во дворец. И этой задержки оказалось достаточно, чтобы пропустить момент пробуждения Велегора. Должно быть, мальчик замёрз в нетопленой комнате, и обнаружил свою утрату тотчас, бросившись из одной спальни в другую.

– Папа! – дико крикнул Велегор, запрыгивая на кровать. – Папа, папа!..