Позволь нам случиться

— Асскажи, он мне вейтолёт на дистанционном пульте купит.

— За что? За твое отвратительное поведение? Вот уж нет. Скорее накажет и всю неделю оставит без сказки на ночь.

— Да щас. Он сказал, что тебя надо защищать, пока его не будет ядом. Или пока не йодится б-атик, чтобы защищать нас обеих. Но если Ма-йк умеет д-аться, то можно будет взять его с собой, вместо б-ата.

— Папа так сказал?

— Угу.

— Про братика? Он хочет… тебе братика?

— Угу.

Я прижала к себе темную головушку дочери и разрыдалась, понимая, что в моей непутёвой жизни все самое интересное только-только начинается.

* * *

— Думаешь, ей надо сказать?

Я остановилась, не дойдя шага до арки на веранду, когда услышала вопрос мужа.

— А зачем ворошить её прошлое, если оно уже отбросило копыта? — обосновал другой голос, упрямого и надменного Игоря Кельмера.

Мы уже неделю гостили на его острове, жили в отдельном домике, летали на вертолете и развлекались на побережье океана. Мне безумно понравилась жена Кельмера, Яна, но привыкнуть к эксцентричному Игорю и к его не менее эксцентричной дочери Анечке я не смогла.

Она третировала меня с первой же минуты спуска на остров, причем я беспокоилась за Иришку, но ту быстро взял под крыло шестилетний Марк. А вот Аня… Яна извинялась за дочь, списывая все на подростковый возраст, но я видела, какими глазами ее дочь смотрела на моего мужа. И в этом взгляде не было ничего подросткового. За четыре года ее ненависти — чувства к Бергеру не изменились.

— Может ей наоборот станет легче, если узнает, что этот слизняк больше никогда не появится в её жизни? Даже призраком?

— Ему же осталось досидеть всего год? — пауза. — А что случилось? Пять лет по экономической не такой уж большой срок, чтобы спустя четыре года повеситься.

Сердце пропустило удар, когда я поняла, что Бергер и Кельмер говорят о Разумовском, моем бывшем муже, моем неотпускающем кошмаре…

— Влад сболтнул по этапу, что он слаб на задницу, ну и понеслось. Хер знает, может карма бумерангом вернулась?

— Хочешь сказать, что он четыре года стойко переносил заднеприводную любовь и вдруг резко решил покончить?

— Не совсем. Там уже букет был… Кишки из задницы лезли, гепатит, ВИЧ… Не уверен, что он дожил бы последний год.

— Тогда ей это точно знать не надо. Этих баб не поймешь. Он её колотил, а она думала, что любил. Он сдох как сука, а она решит, что из-за нее. Еще жалеть будет. Нахер тебе всё это? Ему теоретически еще год сидеть, а ей жить этот год спокойно. А потом между делом скажешь, что несчастный случай, погиб. Ну и всё. Закрыта тема.

— Да, ты прав. Пусть думает о хорошем, а не погружается в прошлое.

Я двумя руками зажала рот, чтобы не всхлипнуть, или не вытошнить прямо тут, себе под ноги.

Псу — собачья смерть, но… Мне действительно стало жалко Стаса. Он пострадал из-за моей лжи и неумения Влада докапываться до сути.

Я не знала, я правда не знала, почему мне так тяжело из-за новости о смерти Стаса, когда стоило испытывать облегчение. Но легкий стыд за собственное счастье, желание, чтобы все во всем мире нашли свое счастье, перевешивало.

Я счастлива, потому что смогла вернуть Бергера, а Стас… Он так и не узнал, что значит встретить свою половинку. И мне было жалко его за бестолково прожитую жизнь и такую глупую смерть.

* * *

— Если поторопишься, и твой сын будет похож на Ёжика, так и быть, я выйду замуж за него. Но не тяни — мне уже десять. Я не могу ходить девственницей до тридцати!

Аня всегда вымораживала меня своим подходом. Вот и сейчас, дав четкие указания, она спокойно отошла к матери, а у меня по коже все еще бегали мурашки. Папина дочь, ни дать ни взять. Неужели моя Иришка тоже вырастет такой оторвой?

— Что ты сразу так напряглась? Считай, Анька дала тебе двадцать лет форы — живи и наслаждайся!

— А что, могла бы сократить? — нервно усмехнулась я, немного отодвигаясь от Кельмера, чувствуя его слишком подавляющую ауру.

— Могла бы. Не так давно спрашивала меня, можно ли нанять киллера и сделать любимого мужчину вдовцом.

Я покачнулась, он услужливо придержал меня.

— Я не разрешил, не очкуй. Но если через десять лет ее одержимость Бергером не спадет, она и без моего разрешения додумается.

— Зная вашу с Яной историю, полагаю, одержимость — это ваше семейное? — слабым голосом уточнила я.

— Ты смышленая! Так что прислушайся к ней и постарайся. Не тяни с наследником. Зимой ждем вас в Камбодже, на рудниках. Отгрохал там фазенду на две семьи, тебе понравится. Горные склоны, огромные панорамные окна, кофейные рощи. И кофе там пахнет шоколадом. Ты влюбишься!

Как быстро Игорь переключается от плохих новостей на хорошие. И как же я хочу оказаться ближе к мужу, чтобы больше никто из этой ненормальной семейки ко мне не приближался.

— Катя? Все в порядке? — Бергер осмотрел меня цепким взглядом, словно чувствуя, какая у меня в душе сумятица.

Я кивнула, улыбаясь и протягивая ему руку.

Да уж. Я полагала, что мне достаточно просто научиться делать вид, что я сильная и смелая, чтобы хоть немного почувствовать себя свободной и независимой. Но если я хочу остаться с моим мужчиной, мне серьезно придется поработать над собой, чтобы не зая, а я сама могла двинуть в колено обидчику. Ну или приручить Кельмеров, чтобы ни один из них не стал моим обидчиком!

— Алёша, а что там по рудникам? Два из них наши? А ты знал, что у меня художественное образование?

— Художественное? — удивился муж. — Я думал, ты получила специализацию программиста.

— Это Коля получил. У меня нет высшего образования, я не успела. Зато закончила художественную школу и с Яной освоила графические программы.

— Куда ты клонишь?

— Пока буду в декрете, вынашивая Анечке жениха, я могла бы заняться дизайном украшений для ювелирного дома Инь-Ян. Как думаешь? Яне моя идея понравилась.

Бергер молча качал головой, услышав совсем не то, что я пыталась донести до него.