Позволь нам случиться

Паника накрыл за секунду, а в следующую я уже улыбалась заросшему пассажиру, отступая к пульту с сигнальными кнопками.

— Вам лучше занять свое место, скоро взлёт.

— Ну, Коля… Купидон хренов!

Некоторые ситуации выше моих возможностей. Я как рыба хватала ртом воздух, пытаясь вздохнуть и не провалиться в надвигающую темноту, но не смогла. Ноги подкосились и в глазах потемнело.

* * *

— Катя, Кать… Зай? Воды? Держи. Не торопись… Черт. Я не думал… Не знал. Твою мать. Катька!

Бергер сжимал меня в своих медвежьих объятиях, а я все никак не могла поверить. Руки и ноги дрожали, в голове сквозь вату думалось тяжело… Ведь Алексей никогда не летает регулярными рейсами. Никогда!

Зарос… Одет как из сэконд-хэнда. Что с ним случилось за это время?

Я лихорадочно трогала его лицо, боясь поверить, что снова встретилась с ним. Обгоревший, обветренный, густая местами клочкастая борода, длинные волосы с отдельными закрученными дредами. И темные пронизывающие глаза. Это всё он. Бергер.

— За что, Кать? Что я, нахрен, такого сделал, чтобы так?..

Я снова плачу. Сколько дней проплакала, когда тайком сбежала от него, зная, что сейчас ему просто некогда нянчиться со мной. Что оставляю его в самом эпицентре проблем. Я думала, что выплакала все слёзы, когда уговаривала себя отпустить Бергера из сердца, но так и не смогла.

И вот теперь он так близко! Он держит меня в руках, прижимает спиной к перегородке, и я чувствую его жесткость и нежность. Меня затапливает счастье и что-то еще, плохо управляемое и контролируемое.

Паника?

Истерика?

— Зачем?

— Прости…

— Снова сбежишь?

— С самолета?

— Я теперь ни в чем не уверен. Если у тебя есть парашют, то можешь и сигануть…

Смех вырвался из легких и тут же оборвался, под давлением смешанных чувств. Нет, я не хотела больше сбегать от него, но не была уверена, что мне разрешат остаться. Полагаю, его тоже терзали подобные мысли. Бергер не отпускал меня, ощупывал, прижимал к себе, наклонялся, но не целовал.

Господи! А если он женился? Если он летит к невесте, а тут я…

За все восемь месяцев, пока я была в клинике, потратила все деньги, вырученные от продажи фирм мужа, искала работу, чтобы закончить курс у психиатра, я запретила себе искать информацию о Бергере. Я не могла. Мое сердце бы разорвалось, если бы узнала, что он продолжает свою жизнь как раньше, только без меня. Словно в его жизни никогда и не было Кати, переодевшейся в Колю.

Да, я желала ему счастья! И если нашел его с другой…

— Я устала бегать, — прошептала на выдохе и в следующую же секунду задохнулась от голодного поцелуя, от настойчивого проникновения, от грубого захвата рта языком.

Как же я скучала. Как же долго я умирала без него!

— Стой. А невеста? — я чувствовала, как лихорадочно горят щеки, и меня меньше всего заботила моральная сторона вопроса, но я не хотела, чтобы он потом пожалел о сиюминутной страсти.

— Моя невеста? — сдавленным голосом выдавил он. — Она вернула кольцо. Думаешь, если я второй раз попрошу её стать моей женой, она согласится?

И снова слезы навернулись на глаза. Я стиснула его драную джинсовую куртку и закивала, потом замотала головой.

— Я? Но я все еще чужая жена… Я не успела… Ох, Алёша. Я так боялась, что ты уже женился…

— Очень долго не мог найти тебя, моя чужая жена.

Бергер отстранился, оттянул ворот майки и дернул золотую цепь на шее. Та порвалась и выскользнула из брелка, который Алексей удерживал в руке.

— О…

Я узнала свое колечко с гроздью винограда, обвивающее ободок. И он все это время носил его при себе? На груди?

Как же я люблю его!

— Ты примешь? Согласишься?..

— Да. Да-да-да! — я кинулась ему на шею, уже не сдерживая рыдания и завывания, рвущиеся из груди.

— Кать! Взлёт. Давай инструкцию.

Я еще плакала, пока Бергер надевал на пальец кольцо, брал с меня клятву, что я не помчусь тут же за парашютом и не спрыгну с самолета. Видела, как ему трудно отпустить меня и вернуться на место четыре Д.

— Ты сможешь во время перелета посидеть со мной? У меня место свободно.

— Н-нет, Алёш. Работа… Но я обещаю лично обслуживать все ваши вызовы, господин Бергер.

Он хитро улыбнулся и занял свое кресло, пока я зачитывала инструкции для пассажиров рейса.

* * *

— Идем.

Я взяла его за руку и подняла с кресла. Да, запрещено. Да, неразумно. Но мне дико хотелось целовать его, уже не страшась увольнения, если нас застукают.

Закрывшись в тесной туалетной кабинке, я пискнуть не успела, как его губы накрыли мои. Я обвила крепкую шею Бергера, задыхаясь от поцелуя, от его наглого завоевания моего рта, от выкрутасов языка, и хотела большего.

Чувствуя упирающийся в меня член, я текла от слабости и ответного желания.

— Черт, как же тесно.

Бергер развернул нас, прижимая меня к двери, задирая узкую юбку униформы и закидывая бедро себе на талию.

— Я вряд ли смогу потерпеть до посадки, Кать.

И не надо! Я тоже не в состоянии терпеть. Ни сейчас, когда от его присутствия, от его рваного дыхания, от его напора, я наконец-то оживаю и хочу жить, если в моем будущем будет он. Пусть даже с ограничениями и нетерпением к детям. Я осознано хочу быть с ним…

— Твою ма-аать, — стонет он, дотрагиваясь до меня там. И я чувствую, что неприлично мокрая, никакие трусы не смогут выдержать такого наводнения.

От нетерпеливого движения его пальцев, я выгибаюсь и всхлипываю, от чего Бергер рыкает и скользит под ткань, раздвигает складки и выбивает из меня первый, быстрый и яркий, как вспышка, оргазм.

Ловит вскрики губами и тихо смеется, продляя мою сладкую агонию.

— Скучала по мне, зая? Нет, не отвечай. Кое-что я не хочу знать.

И уже в следующую секунду он подкидывает меня на руках выше, и я чувствую у входа большую горячую головку члена. Глаза непроизвольно закатываются, потому что я до дрожи хочу его в себя и знаю, как меня взорвет. Моментально, без всяких дополнительных толчков.