Позывной "Калмык"

Всё образ твой, всё ты, всё ты передо мной…

— Пётр Андреевич, вы всё страдальческие вирши выдаёте. А не попробовать ли вам, что весёлое и задорное, вот как Анечка наша сочинить? — княгиня Софья Сергеевна погрозила пальцем поэту.

— Да, господа, а ведь надо признать, что наша гостья сегодня побила наших признанных пиитов, — это младший сын Мещерских Пётр Иванович, выдал. Был он в гвардейском зелёном мундире, Сашка так звания и не выучил, но явно не корнет, в его-то годы. Всё же лет под сорок человеку, да и бахромы на эполетах прилично, или как там эта хрень называется. Кисти, кажется?

Потом играли чего-то пафосное Глинка и Виельгорский. Всем симфонии нужно обязательно сочинять, нет бы вальсы, как Грибоедов или Штраус.

Сашка сидел в углу и потирал руки, всё задуманное вполне удалось. А чего задумал? А задумал…

— Анечка, вы не запишите мне в альбом свои стихи. Все, пожалуй, блесну завтра у императрицы Александры Фёдоровны, — княгиня Мещерская прервала созерцательное настроение Коха, подозвав к секретеру Аньку.

Что-то ворохнулось во внутрях. Нехорошее предчувствие. Сашка было хотел подняться и последовать за кикиморой, но тут от печи тепло, разморило азиата, глаза узкие закрываются, не пошёл.

— Вот сюда, Анечка, сейчас я эти книги на угол положу…

— Это же Сашкины книжки! — Бамс. Кох подскочил с кресла.

— Сашкины? Азбука и книга для чтения в младших классах? Вы знакомы с князем Александром Сергеевичем Болоховским?

— Да я на нём почти каждый день езжу, наездничаю, прыгаю в общем, — нет, не так Анька, слава богу, ответила.

— Ещё как знакома. Вот… — Анька успела одуматься и понять, что чуть не выдала Сашку.

— Где вы познакомились? — не дождавшись продолжения поторопила купчиху княгиня.

— В его селе Болоховском. Я там травоведение преподаю, — нда, лучше бы про наездницу.

— Травоведение???!!! — народ бросил шушукаться и музицировать и вновь заинтересовался Анной Тимофеевной.

— Александр Сергеевич Болоховский! Это тот, о котором писал Тульский генерал-губернатор? — невзрачный худой человек, почти весь вечер просидевший молча в углу, вдруг подал голос. Серый сюртук с большими лацканами, крестик на груди, причёска как у Гитлера с косым пробором не в ту сторону. Заговорил «Гитлер» с сильным немецким акцентом.

— Анечка немедленно расскажите нам об этом таинственном князе. Вы в курсе, императрица Александра Фёдоровна приказала Алексею Илларионовичу Философову — воспитателю младших сыновей императора, учить Ники грамоте по этой азбуке. А книгу для чтения в младших классах сама прочла несколько раз. Она хоть и плохо говорит на русском, но эту книгу прочла с удовольствием.

Синенькая юбочка,

Ленточка в косе.

Кто не знает Любочку?

Любу знают все.

Уж не ваше ли это стихотворение?

Анька от обилия вопросов потерялась и этим сразу «Гитлер» воспользовался.

— Эпидемия холеры. Князь Болоховский, как писал мне военный губернатор Тульской губернии Евстафий Евстафьевич Штаден создал больницу при Оружейном заводе и там практически не было смертей от холеры. Все выздоравливали. Правда ли это? — видимо немец был большой шишкой, так как перебивать его даже хозяйка в чепчике не стала.

— Да мы всех вылечили. Три человека или четыре умерло, точно уже не помню.

— Тринадцать мне Густав Густавович, простите, Евстафий Евстафьевич писал, — немец навис над сидящей на низком стуле у бюро Анькой.

— Так это сильно больных приносили, доктора лечили неправильно. Кровопускания делали, рвотное давали, уксусом протирали. Калечили, а не лечили, — Сашка головой покачал. В Туле разругались тогда со всеми докторами, теперь похоже настал черёд столичных эскулапов, — А вы кто, сударь? — Сашка встал и пошёл кикиморе на помощь. Затюкают сейчас девку.

— А как же, по-вашему, нужно лечить? Расскажите нам! — немец перешёл на немецкий. От волнения видимо.

— Это Мандт Мартын Мартынович… — начал представлять князь Мещерский, но немец его перебил.

— Martin Wilhelm von Mand, доктор медицины, хирург, лейб-медик Государя императора. Так как, по-вашему, фроляйн, следует лечить при холере?

Событие пятьдесят второе

Спорить с женщиной — все равно что общаться с зеркалом: твои аргументы, отразившись, ударят по тебе же.

Вячеслав Килеса

В споре с женщиной последнее слово может сказать только эхо.

Негласная Елена

Еле убрались. Не отвязались, а только отсрочили допросы с пристрастием. Нет, прославиться и стать модными, чтобы их таскали по разным приёмам и салонам это и был план Сашки. Сейчас нет справочных, нет интернета и должно быть нет частных сыщиков, и получить требуемую информацию — не просто. Не подойдёшь же на улице к первому попавшемуся гвардейцу и не спросишь, а вы не знаете, уважаемый, где живёт будущий убийца Пушкина Лександра Сергееича некий Дантес.

Что знал Виктор Германович про этого Дантеса? Да он не знал даже его имени и отчества. А нет, кое-что всё же знал, во-первых, он никакой не Дантес. Правильно будет — д’Антес. А во-вторых, он приёмный сын бельгийского дипломата. Возможно посла, но не факт. В-третьих, он гвардеец. Какой-то конный гвардейский полк, скорее всего кавалергард, но и это не факт. В-четвёртых, почему-то к нему благоволила императрица Александра Фёдоровна, а император сам из своих денег платил ему повышенное жалование. Последнее где-то Кох по телеку слышал, когда про смерть Пушкина рассказывали, мол мог и специально убить француз наше солнце по приказу Николая, так как Пушкин самодержцу своими выходками надоел. В это Кох не верил, уж больно серьёзно Дантес и посол были наказаны. Обоих выслали. И они, по сути, нищенствовали до конца жизни.

Вот Сашка и решил, не ходить по городу и спрашивать, а где тут бельгийское посольство, да где тут гвардеец Дантес живёт? Нет. Есть проще вариант. Стать завсегдатаем салонов, а так как Дантес вечно шляется по ним, то рано или поздно пересекутся. И скорее — рано.

Убивать в тёмном углу этого француза Кох не собирался. Хотелось, и это простой способ, но решил Виктор Германович воспользоваться последним знанием. В-пятых, читал Кох, что этот самый бельгийский дипломат, вроде бы барон, подобрал Дантеса больным и привёз в Россию, а потом усыновил. Да и чёрт бы с ним, но написано было, что барон этот бельгийский не имел жены, потому что был педиком. И даже предполагалось, что воспылал любовью к красавчику Дантесу. Было там у них чего или нет, не важно. Люди тем охотнее верят в ложь, чем она чудовищней. Говорят, это Йозеф Геббельс сказал кому-то. Кстати — это неправда. На самом деле эту фразу употребил Гитлер в десятой главе своей знаменитой книги «Майн кампф».