Праанжелику

– У нас не осталось буквально ни одной целой реи, так что нет другого выхода, кроме как привнести в этот жестокий мир капельку добра и всепрощения,- сказала прекрасная Анжелика, оправила смятые после бури соски и встала на колени.

Рескатор, конечно, колебался, но не мне вам рассказывать, какой силой обладает стоящая на коленях опытная женщина.

***

Песчаный берег, окруженный вековыми соснами, радовал глаз, как подписанный начальством приказ о повышении в должности.

– Мы в Америке?

– спросила Анжелика.

– Пока нет, - мрачно ответил Жоффрей, - надо еще паспортный контроль пройти. Тут это сложно из-за одиннадцатого сентября.

– А что случилось одиннадцатого сентября?
– заинтересовалась Анжелика.

– Пока ничего, но они готовятся.

Пассажиры и команда «Голдсборо» спустились на берег, и вокруг немедленно засуетились индейцы.

– Это мои друзья, - быстро, пока не началось, сказал вождю Жоффрей.
– А я тебе, кстати, привез зеркальце и бусики.

– А кэш?
– уточнил вождь.

– Само собой, - кивнул Жоффрей.

– Тогда ладно, - разулыбался вождь и велел принести трубку мира.

– Мы не курим, - неожиданно заупрямились протестанты.
– Это вредно.

– Вы полагаете, что мои томагавки не убьют вас быстрее, чем рак легких?
– удивился вождь, и вопрос решился сам собой.

А уже через полчаса гугеноты вырывали трубку друг у друга и травили анекдоты о том, как протестант, католик и стюардесса попали на необитаемый остров.

– Где они берут такую траву?
– произнесла Анжелика фразу, ставшую впоследствии великой сетевой идиомой.

Но граф не успел ответить, потому что вождь потребовал немедленной аудиенции.

– Зачем ты звал меня, Белый-Бим-Черное-Ухо?
– спросил де Пейрак.

– Звал, - сказал великий вождь, - ибо любопытно стало мне, почему вон тот Бабец-С-Золотыми-Волосами торчит возле этой мрачной стаи, когда она ни разу не из их племени, а очень даже твоя скво.

– Точно моя?
– уточнил Жоффрей.
– А то я сомневаюсь.

– Это называется - паранойя, - уточнил Белый-Бим.
– Мой чуткий нос ошутил запах большой психиатрии.

«Ну, в конце концов, старому индейцу виднее», - подумал Жоффрей и вышел из вигвама.

– Что будет с нами?
– окружили графа гугеноты-мужчины.

Но де Пейрак отодвинул их в сторону и повернулся к женщинам.

– Ваши мужья привыкли считать вас тупым и покорным стадом розавиньких овечек. Они заставляют вас носить эти уродливые чепцы, что скрывают ваши прекрасные волосы, они заставляют вас стирать и бегать за пивом во время спортивных трансляций…

Разве вы заслуживаете такого? Вы - молоды, красивы, мудры, проницательны, и теперь развернетесь во всю мощь своего интеллекта в этой стране равных возможностей. Вот вам американский флаг в руки.

По нежным розовым соскам гугеноток пробежали робкие огоньки феминизма.

– Лучше бы он нас повесил, - вздохнул мэтр Берн.

***

Анжелика и Жоффрей прискакали на лошадках в американский дом графа.

– Так а чо за сюрприз?
– спросила Анжелика.

– Сейчас увидишь, - сказал де Пейрак и указал на крыльцо.

Прекрасная Анжелика попыталась схватиться за сердце, но, едва коснувшись нежного розового соска, упала в глубокий обморок.

На крыльце забивали «козла» ее сыновья - Флоримон и Кантор, которых она давным-давно считала без вести погибшими.

Жоффрей отнес жену в дом и сгонял в маркет за нашатырем.

– А Леннон тоже жив?
– спросила наша божественная героиня, едва открыв глаза.

И немедленно залепила супругу кастетом в многострадальное рыло:

– Как ты мог скрыть от меня сыновей, когда я из-за них два глаза выплакала, хорошо еще, что у меня изначально было четыре?

– Зато, - закричал Жоффрей, - я не давал всяким разноцветным маргиналам ласкать мои нежные розовые соски.

– Потому что они у тебя грубые и коричневые, - надулась она.

Анжелика и Жоффрей были очень рассержены. Они были как два диких необузданных зверя, которые тоже были очень рассержены. Но потом супруги съездили к американскому семейному психологу, и тот им очень помог потратить триста долларов за час.

А уже через полтора часа они были дома.

Анжеликины ноги сковало будто цементом, и она пала в объятия графа, как опальный мафиозный босс в Гудзон. А Жоффрей накрыл ее, как колония бактерий Staphylococcus aureus - солонину в трюме «Голдсборо».

– Как дети, ей-богу, - пожали плечами заглянувшие в окно к родителям Кантор, Флоримон и Онорина и уехали учиться в Гарвард.

А божественная Анжелика все круче прогибала поясницу, покачивала нежными розовыми сосками и думала, что все невзгоды, наконец, позади. Ее вечно суровая реальность внезапно стала простой, надежной, безопасной, и только вскрики ночных птиц да прощающихся со скальпами бледнолицых собак изредка нарушали спокойную торжественную тишину Нового Света.

***

Вы думаете, на этом эпопея праанжелику закончилась? Как бы не так. На данный момент я всего лишь очутилась в сумрачном лесу. И вам придется пройти весь непростой, полный опасностей и диких страстей дальнейший путь вместе со мной, мои маленькие девиантные апологеты настояшей любви.

 Продолжение следует.

Часть шестая Анжелика в Новом Свете

Не, ну я знаю, что долго.

Но праанжелика с каждой частью становится все нечитабельнее, а у меня всего один мозг.

Жизнь в Голдсборо текла своим занимательным чередом. Обитатели форта торговали мехами, курили табак, вечерами собирались у костра с гитарой и пели псалмы в ля-миноре.

Прекрасная Анжелика завела хозяйство - барашка и пудреницу. Жестокие индейцы из окрестных племен периодически тырили зазевавшихся жителей цитадели, люто пытали, а на выходные отпускали домой - загорать и купаться.