Праксис
Шрифт:
Замысловатое начало со словом «некомпетентность» и продолжение, источающее чистый яд. Мартинес долго смотрел на характеристику, а потом заглянул в журнал, чтобы проверить, когда Флетчер в последний раз работал с файлом. В 27:21, за шесть часов до смерти.
В горле пересохло. Чандра порвала с Флетчером, а тот, поразмышляв пару дней, одним росчерком уничтожил ее карьеру.
Несколько часов спустя его убили.
Мартинес подумал о связи. Для того, чтобы это не оказалось простым совпадением, надо быть уверенным, что Чандра знала о бомбе, заложенной в ее характеристику. Он заглянул в
Доказать, что Прасад знала о записи в деле, было нельзя. Хотя Флетчер мог зайти к ней и поделиться новостью.
Или у Чандры мог оказаться доступ к документам из-под пароля капитана. В конце концов, она офицер связи и умна.
Мартинес подумал, что эту безумную версию подсказал выпитый за вечер алкоголь, и так и не смог представить, что Чандра повалила рослого Флетчера на колени и несколько раз стукнула головой об угол стола.
Он встал и потянулся, бросив взгляд на хронометр — 27:21. Именно в это время Флетчер хладнокровно сделал последнюю запись о пригодности Чандры.
Совпадение неприятно кольнуло. Он решил прогуляться по палубе. По дороге назад он прошел мимо запертой двери капитанского кабинета, но неожиданно для себя вернулся к ней и открыл собственным ключом. Шагнув внутрь, включил свет.
В кабинете царил изначальный порядок, от дактилоскопического порошка не осталось и следов, темный экран рабочего стола слабо светился. Пахло полиролью. Бронзовые рыцари бесстрастно смотрели на вошедшего.
Серебристый сейф был водружен в нишу. Гобьян явно его починил.
Мартинес проскользнул в спальню и уставился на кровавую фарфоровую статую с ее неестественно большими глазами. Потом посмотрел на картины: на длинноволосого флейтиста с синей кожей; на бездыханного бородача, обвисшего в руках одетой в голубое женщины; на чудовище, напоминающее огненно рыжего мохнатого торминела, рычащего и высовывающего язык, пронзенный зазубренным копьем.
"В самый раз полюбоваться на сон грядущий, — подумал он. — Жуть какая!"
Ему понравилась только изображение купающейся девушки, но даже эта приятная сцена была испорчена мерзкими стариками в тюрбанах, тайком подглядывающими за ней.
— Комм: вызовите Монтемара Джукса в кабинет капитана, — сказал Мартинес.
Любимый художник Флетчера приковылял к нему в неформенном комбинезоне и отсалютовал так расхлябанно, что за такое получил бы взбучку даже от старшины. Судя по нему и по Цзаю, Флетчер смотрел сквозь пальцы на отсутствие военной выправки у своих приближенных.
Джукс был коренастым мужчиной с растрепанными седыми волосами и слезящимися голубыми глазами. Щеки у него ненормально раскраснелись, а дыхание отдавало хересом. Мартинес одарил художника неодобрительным взглядом и вернулся в спальню.
— Пройдите сюда, мистер Джукс.
Тот молча дошел до порога, а потом слегка откинулся назад, словно оценивая огромную фарфоровую фигуру, привязанную к дереву.
— Что это, мистер Джукс?
— Нараянгуру. Шаа привязали его
к дереву и замучили до смерти. Он всевидящий, поэтому у него такие глаза, — объяснил Джукс.— Всевидящий? Забавно, что он не увидел, что с ним собираются сделать шаа.
Джукс ухмыльнулся, сверкнув желтыми зубами:
— Да. Забавно.
— Зачем он здесь?
— Зачем капитан Флетчер повесил Нараянгуру в спальне? — Джукс пожал плечами. — Может быть, больше негде. Он собирал религиозное искусство, а выставить не имел права.
— Капитан был верующим?
Вопрос поставил Джукса в тупик.
— Возможно. Но во что? — Он прошелся по комнате и ткнул в рычащего зверя. — Это Траномакой, бог грозы. — Потом показал на синекожего человека. — Это Кришна, кажется, индуистское божество. — Рука Джукса скользнула по шершавым панелям в направлении безжизненного мужчины. — А это пьета, "скорбь", она христианская. Еще один бог, убитый тем же живописным способом.
— Христианство? — Мартинес был заинтригован. — На Ларедо, моей родине, есть христиане. По определенным праздникам они надевают белые балахоны с капюшонами, обматываются цепями и хлещут друг друга.
Джукс вздрогнул.
— Зачем?
— Не знаю. Говорят еще, что иногда они выбирают одного из своих, называют богом и приколачивают к кресту.
Джукс поскреб в затылке.
— Веселенькая религия.
— Это считается большой честью. К тому же большинство выживает.
— И власти молчат?
Мартинес пожал плечами.
— Они же только себя уродуют. И Ларедо от Заншаа далеко.
— Наверное, поэтому.
Мартинес посмотрел на истерзанное полупрозрачное тело Нараянгуру.
— Ну уж нет. Я не верующий и не эстет и спать под этой кровавой жутью не буду.
Художник ухмыльнулся:
— Как я вас понимаю.
— Не могли бы вы… переставить… коллекцию капитана? Перенести Нараянгуру, чтобы никому не мешал спать, а вместо него повесить вещицу поприятнее? — попросил Мартинес.
Джукс оценивающе посмотрел на него.
— Да, милорд. Могу ли я предложить вам свои услуги? Мне легко распечатать все, что захотите.
Мартинеса никогда в жизни не спрашивали, чем украсить его комнату, и готового ответа у него не оказалось, поэтому он задал встречный вопрос:
— Ищете нового патрона, мистер Джукс?
— Всегда. — Художник одарил его желтозубой улыбкой. — Не забывайте, что скорее всего вы еще долго будете командовать "Прославленным", коллекция Флетчера отойдет его семье, а нынешние плитка и фрески вам наскучат. Это же крейсер, а не замок с привидениями.
Мартинес посмотрел на него.
— Разве не вы автор всего этого? И не станете возражать, если я сдеру плитку и закрашу настенные росписи?
— Ничуть, — с беспечностью пьяного заявил Джукс. — Все эскизы сохранены в компьютере, к тому же это не лучшая моя работа.
— Флетчер не требовал лучшего? — нахмурился Мартинес.
— Тут все сделано, как нравилось ему, а не мне. Пропорционально, классично, скучно. Когда-то я действительно творил, но за это никто не хотел платить, и я… — Он пожал плечами. — И вот я тут, на военном корабле. Поверьте, не о таком будущем я мечтал, когда впервые открыл графическую программу.