Практическое руководство по злу

У детей в Лауэре была целая игра вокруг рифмы, своего рода болезненная реакция на то, что имперские саперы творили с врагами во время Завоевания.

— Разрывной нельзя убить Именованного, если только не повезёт, не так ли? — внезапно спросила я, глядя на Блэка.

Один удар сердца прошёл, пока шестерёнки между этими тревожными зелёными глазами повернулись и пришли к тому же выводу, что и я.

— Мы не были целью, — заявил Рыцарь. Он задумчиво посмотрел на двух генералов.

— Если бы я хотела устроить в Саммерхолме настоящий бардак, — заговорила я, — то сначала прикончила бы людей, командующих гарнизоном, а потом уже…

— Наместницу, — он поморщился.

Легионеры, наконец, прибыли на место, и мой учитель немедленно отозвал одного из них в сторону, отправив его проверить Наместницу Кансолех несколькими короткими фразами. Только после этого он полностью сосредоточил своё внимание на мне.

— Сегодня никакого урока не будет, — сказал он. — Надеюсь, ты скоротаешь этот вечер в одиночку?

— Я найду способ занять себя, — ответила я нейтрально.

Так уж вышло, что меня это вполне устраивало: в последнее время я слишком часто плыла по течению, на мой вкус. Хотя я не сомневалась, что в какой-то момент мне придется встретиться вживую с тремя сгустками желания убить, поселившимися у меня в затылке, тем не менее я не собиралась ждать так долго, чтобы поближе познакомиться с этими людьми. Сдача инициативы означала переход борьбы в оборону, а я всегда была настроена на нападение. Рыцарь выдержал паузу, чтобы встретиться со мной взглядом, и сделал долгий вздох.

— Поговори с Писцом, — сказал он. — Она позаботится о том, чтобы у тебя было всё необходимое.

Мне действительно нужно найти книгу по Именам, — решила я. — Если он не умеет читать мысли, то это делает его ещё более жутким.

Проявляя свой обычный уровень услужливости, мой учитель не счёл нужным сообщить мне, где находится Писец.

К счастью, мне повезло, когда я попросила легионера направить меня туда, где обосновались Чёрные Стражи. На самом деле никого из них не было во временных казармах — можно было, не гадая, сказать, что они побежали к Блэку сразу, как только услышали взрыв, — но женщина, о которой шла речь, стояла на коленях перед низким столом, погребённым под пергаментами. Я попыталась хоть что-то разглядеть, но ничего не поняла: насколько я могла судить, это была тарабарщина на смеси харсума и мтетвы. Скорее всего, зашифрованные. Ровное безразличие, которое она демонстрировала в своей спокойной манере, противоречило моим мыслям о том, насколько близки они с Блэком, — неужели она ни капельки за него не волновалась? Разрывная не убила бы Бедствие, но заряд мог ранить довольно сильно.

— Никто не умер, — сообщила я ей. — Блэк даже не ранен — генералу Разоряющей досталось больше всех.

— Я знаю, — ответила Писец, ловко обмакивая перо в чернильницу.

С таким же успехом я могла бы попытаться сопереживать статуе. Памятнику равнодушия. Взглянув на пол, я опустилась на колени напротив неё.

— Я собираюсь отправиться в Саммерхолм, — сказала я. — Мне нужно кое-что изменить во внешности, прежде чем я выдвинусь.

Мне нужно было спокойно осмотреться, а не убиваться в рукопашных схватках на улицах города, который только что пришёл в состояние повышенной готовности, — а это означало отсутствие доспехов и одежды Праэс. Я собиралась оставить при себе меч, как бы заметно это ни было, потому что к дьяволу ходить безоружной в городе с героем на свободе — особенно героем, который считает правильной тактикой — взрывать людей. Писец указала налево, и я проследила по направлению её пальца до свёртка с одеждой, лежащего на полке.

— Чушь собачья, — отрезала я. — Откуда ты могла знать, что они мне понадобятся, ещё до того, как я попросила?

Писец подняла глаза.

— Я отложила их с тех пор, как мы уехали из Лауэра, — просто сказала она.

Нахмурившись, я подумала о том, что начинаю ненавидеть себя за то, что играю в игру, где все, кроме меня, знают следующие десять ходов. Конечно, это было зачастую полезно, но это также оставляло у меня ощущение, что меня подталкивают к тому результату, который запланировали они — не я. И всё же, что мне делать? Жаловаться на то, что мои потребности удовлетворяются слишком хорошо? Да, я давно уже должна была совершить что-то безрассудное — и так слишком долго ходила по дорогам, которые они проложили для меня. Не говоря ни слова, я сбросила доспехи и опалённый акетон под ними, натянув шерстяные брюки и блузу с короткими рукавами — обе вещи хорошей выделки, но не настолько дорогой, чтобы обращать на себя внимание.

Мои старые ботинки были сохранены, и это было восхитительное чувство — шевелить пальцами ног внутри кожаной обуви вместо подбитых сталью сапог, которые мне выдали, прежде чем мы переехали из Лауэра. Теперь я стала немного больше похожей на себя и немного меньше на куклу, одетую в Злые одежды. С мечом из гоблинской стали и моим ножом по обе стороны бёдер я была полностью готова к убийству, до которого, особенно если слова Блэка о намерениях других претендентов на Имя Оруженосца были точны, вполне могло дойти. Там же лежал кожаный кошелек с несколькими монетами, которые могли пригодиться: около двадцати серебряных монет с гербом Марчфорда. Они не были так широко распространены, как денарии праэс — Графиня Марчфорд была хорошо известна тем, что сокращала количество драгоценных металлов в своей валюте — но они, безусловно, привлекут меньше внимания, чем девушка деорайт, бегающая с кошельком, полным Имперского серебра.

— Я ухожу, — сказала я Писцу. — Развлекайся, занимаясь… Чем бы ты там ни занималась.

Невзрачная женщина что-то пробурчала в ответ, и это, похоже, был максимум внимания, которое она готова была уделить мне. Я вышла из барака, уже сосредоточившись на других претендентах: как оказалось, один из них подошел чуть ближе.

Я мрачно улыбнулась: пора проверить конкурентов.

За пределами Шестого военного лагеря палаточный городок был похож на осиное гнездо, только что получившее хороший пинок. Легионеры отступили к своим укреплениям и теперь отказывались пропускать кого-либо — по крайней мере, входящих — у меня не было проблем с выходом, за исключением нескольких подозрительных взглядов — которые не остались незамеченными гражданскими. Сам по себе взрыв не был причиной для паники, так как любой более-менее приличный маг мог наделать столько же шума, но то, как легионы отреагировали на последствия, заставило людей нервничать. И всё же, как я заметила, не настолько, чтобы снизить ночную активность. Море факелов и костров отбрасывало свет таким образом, что лабиринт палаток казался настоящими улицами, люди спокойно занимались своими делами, продолжали ходить то тут, то там. Я держалась в тени, пытаясь сузить круг, где на самом деле находился ближайший претендент, что становилось затруднительным из-за того, что он или она удалялись, как только я подходила ближе. Мне впервые пришло в голову, что… ощущение может быть обоюдным — если я могу знать, когда они близко, могут ли и они сделать то же самое? Это могло бы осложнить все эти шпионские дела, если бы оказалось правдой.

С большой долей вероятности я могла предположить, что так оно и есть, учитывая, как мне везло. А это означало, что задача соперника больше не в том, чтобы прятаться, а в том, чтобы загнать добычу в угол. Я уже жалела, что не обратила более пристального внимания на планировку лагеря, но того немногого, что я запомнила ранее, пока хватало: я точно знала, что нахожусь где-то слева от укреплений легиона, и теперь мне просто нужно было загнать незнакомца в место, где не было толпы, в которой тот мог затеряться. Не обращая внимания на сбившиеся в кучу семьи, бросающие любопытные взгляды в мою сторону, я закрыла глаза и попыталась глубже погрузиться в свое Имя, как это было, когда я помогла Блэку поднять Зомби. Это было сложнее, без его силы в качестве якоря, но и сама задача была сравнительно проще. Это было похоже на то, будто мое Имя хотело, чтобы я знала, и оно требовало больше внимания, чем направления. Другой претендент был к северу от меня, двигаясь в сторону больших проспектов, и мне это не нравилось: чем меньше людей вокруг, тем легче будет захватить мою добычу. Я направилась наперерез, и ощущение его присутствия ослабло.

Да, они определенно чувствуют меня тоже.

Я нырнула за палатку, двигаясь так быстро, как только могла без перехода на бег, и ощущение продолжало отступать. Дважды оно пыталось обогнать меня, но я была быстрее: как только я становилась на пути, присутствие снова откатывало, оставаясь вне моего поля зрения и почти за пределами ощущения. Как долго мы играли в кошки-мышки, я не знала: ночь уже давно опустилась, и дым от костров мешал разглядеть Луну. Это было утомительное занятие, но я стиснула зубы и продолжала — это был долгий, методичный перебор, чтобы заставить претендента проявить себя, и пока я оставалась спокойной и действовала методично, результат оставался лишь вопросом времени. В конце концов мы оказались на краю лагеря. Здесь было меньше костров, но тут давнее предсказание Блэка сбылось: я видела в темноте лучше, чем любой человек. Я почувствовала, как присутствие остановилось, когда оно приблизилось к открытой местности, и дикая улыбка растянула мои губы. Куда ты теперь побежишь, моя прелесть? Я прибавила шагу и двинулась к притихшему теперь претенденту, проскальзывая между палатками так быстро, как только могла, чтобы убедиться, что у него не будет времени снова попытаться сделать финт.

Присутствие в моем сознании внезапно исчезло.

От неожиданности я чуть не споткнулась, но в последний момент спохватилась. Моя рука потянулась к мечу, и с замиранием сердца я осознала, что не одна играла в эту игру сегодня вечером. Это не я загоняла этого ублюдка, — осознала я, — меня заманили сюда. И вот я здесь, вдали от свидетелей, одна в темноте, в компании только моего меча. Я позволила себя провести, словно фермера, купившего волшебные бобы. Что было уже не оскорбительно, а реально опасно.