Практика

— Всю жизнь я мечтала быть как отец

Мечту защищала, не шла под венец.

Училась заклятьям, читала труды,

Пока за занятьем, при свете звезды

Меня не увидел суровый отец.

И, силу завидев, решил, наконец,

Что дальше от МАНа нет смысла бежать

И хуже обмана ему не сыскать.

Так я оказалась в ожившей мечте

Но чувства свои я держала в узде.

А девушек в МАН не видно пока…

Не думала вовсе о том, что века

Для многих магичек ещё далеки,

Пока некроманты — одни мужики.

Одна я такая, на все наплевав,

Решила учиться. Как в реку стремглав.

Тяжёл был и труден познания путь,

Но я не ревела. И даже ничуть

О выборе этом жалеть не пришлось,

Хотя приставали… Уж так повелось.

Жалели другие. А я, наплевав,

Учила заклятья и сотни приправ.

И быстро все парни, забыв обо мне,

Свой взор устремили на дев, что вовне.

С ней петь Чарльзу ещё не доводилось, но с матерью первокурсницы, Камиллой ир Крарт, они пели неоднократно, а, учитывая, что тембр и манера исполнения были в целом похожи, едва ли это могло стать проблемой. Пока же он слушал.

Сандра неспешно дошла до припева:

— Путь мой сложен был и труден, но склониться не хочу,

Одиночеству подсуден, кто потянет к алтарю.

Некромантию учила и без всяких там проблем

Жениха бы я убила, чтоб поднять его затем.

В проигрыше мелодия изменилась, настраивая слушателей на более серьёзный лад. Вступила Кос, рассказывая ту часть, где шло повествование от третьего лица:

— Из склепа поднялся один некромант

И вновь возвращаться не думал он в Тант.

Погиб он невольно во зрелости лет,

Но жить вновь привольно желания нет.

Ушёл он из склепа в ужасную глушь,

Где нет человека, лишь камни да сушь.

Учил он заклятья и схемы творил

Иного занятья себе не просил.

Дальше шло прекрасно известное всем мало-мальски знакомым с некрофольклором повествование про будни Лича, про то, как он решил уйти в Леса и спокойно жил там, пока однажды весточкой из прошлой жизни в полусне-полубеспамятстве ему не пригрезилась прежняя возлюбленная:

— И к людям обратно направился он.

Узнать лишь жива ли, и верен ли сон.

Однако минули давно сотни лет.

От девы той милой следа уже нет, — закончила второй куплет девушка.

Настал черёд вступать «Лича», пока только на короткий припев. Проректор вздохнул и, глядя в огонь, негромко запел, играя уставшего от всего земного лича, движимого только любопытством:

— Путь мой сложен был и труден, только это не беда,

Одиночество не дело, годы мчатся как вода.

И давно уже погибли все, кто дорог был давно,

Но поднять их не проблема. Только мне уж всё равно.

Сандра, слушавшая с явным восхищением (и матушка, и подруги уже не раз говорили ей о музыкальных талантах преподавателя, но сама она его не слышала), вступила тем не менее вовремя и с нужными интонациями:

— Поссорился с кем-то ужасно отец.

И тотчас явился домой к нам гонец.

Письмо сообщало, что мне надлежит.

В далекую глушь уже путь мой лежит.

Забыта богами деревня давно.

В домишке знахарки тепло и темно.

Болота вокруг полны зомбяков,

Сковал меня долг покрепче оков.

Леса и болота зачистить чтоб мне

Лет десять потребно. Забыть бы о сне…

Тут следовал небольшой пересказ её будней, а потом история переходила к кульминации:

— По лесу я в сумерках медленно шла

И там приключенья себе я нашла.

Мелодия в исполнении Дирка снова чуть изменилась, намекая на тему лича. И «лич» вступил, теперь уже скорее не устало, а раздраженно:

— Я вышел проветриться, чтобы понять,

Чего от заклятия мне ожидать.

Иду я и вижу, девица идёт.

И всё б ничего, но мы в сердце болот.

Сандра, примерно с теми же, что её мать, но всё же немного своими интонациями продолжила:

— Устала я за день ужасно, но вдруг

Навстречу из леса выходит бирюк.

Он мне про болота пытался сказать

Вот только себя не спешил называть.

К нему присмотреться решила тогда