Правда об Афганской войне

– Думаю, что вернее будет подписать листовку… – Я медлил. Тогда встал министр обороны Рафи… – Верно, министру обороны.

Встал и Наджиб.

– Верно, – говорю, – и председателю СГИ.

Помявшись, Сарваланд тоже встал.

– Я подпишу. Как уполномоченный ЦК НДПА по зоне Герат.

– Общий расчет сил и средств, времени исполнения и общее руководство по очистке Герата, Владимир Петрович, возлагаю на тебя!

– Есть!

– Все свободны.

Я остался в автобусе один со своими тяжелыми раздумьями. Правильно ли все сделано? Сам себя утешал, что да, правильно. Прошло много лет, и теперь я себе говорю: в той обстановке именно так и надо было действовать.

Примерно через полтора-два часа, в 12-12.30 первая четверка вертолетов начала облет Герата. А дальше все пошло как и было согласовано. Теперь – кто кого перехитрит… Мне нужна была победа. Только – победа.

Все мои товарищи, кто получил задачу, разъехались в войска.

Со мной оставался Илмар Янович Бруниниекс, он постоянно принимал информацию. Генерал-губернатор подтвердил, что он прочно занял оборону, и генерал-губернаторство не будет сдано. Охрана радиостанции была тоже надежной, а мы передали, чтобы ждали подкреплений.

– Илмар, критикуй мое решение, и, как всегда, прошу, без поблажек.

За пятнадцать лет совместной службы у нас с Бруниниексом сложились достаточно демократичные отношения. Я любил и ценил ум этого несколько медлительного, трудолюбивого и честнейшего латыша. Он всегда был мне необходим и в 38-й армии в Ивано-Франковске, и в Центральной группе войск в Чехословакии, и в Прибалтийском военном округе в Риге – всюду он был моей совестью.

Он медлил с ответом. Очевидно, взвешивая суть каждого слова.

– При всэй жэстокости, дэрзости и нахальствэ моджахедов – они всэ трусы. И правильно рэшили: надо их подавить тэм, чэго они нэ ожидают. Увидитэ – всё будэт нормально…

– Спасибо, Илмар.

К вечеру с вертолетов уже сбрасывали листовки.

Продолжали стягиваться к окраинам Герата полки 5-й мотострелковой дивизии и 17-й пехотной дивизии, шло формирование боевых групп. Их состав я уже называл. И если умножить их численность на 100, то получится несколько тысяч бойцов.

Это будут хорошо подготовленные и вооруженные группы, и задача у них будет одна – очистить улицы Герата от моджахедов. При этом на их выстрел отвечать залпом. А что касается чистки дворов и досмотра жилищ – это, конечно, возлагалось на организацию Наджибба, его Хад и на Царандой.

Ночь прошла без сна, но по плану. С интенсивной стрельбой, пусками ракет. То есть проводилась массированная дезинформация. Противник хитрил, и я тоже хитрил. Он хотел добиться штурма Герата, чтобы всему миру показать: смотрите, мол, как русские стирают с лица земли афганский город, уничтожая стариков и детей. На это мы, конечно, пойти не могли. Но и оставлять город в руках противника тоже не могли. И мы давали ему возможность подумать, что делать, исходя из якобы готовившегося нами беспощадного штурма Герата.

Вокруг Герата бушевал огненный смерч. Небо над городом стало золотым. И этот яркий свет, и грохот орудий, и треск пулеметов и автоматов – все это вводило меня в мрачные мысли, так контрастировавшие с фейерверком – «работой огня»! – над городом. Я словно видел обезображенные страхом лица горожан… «И нечестивые падут, объяты пламенем и прахом.» Мне вспомнились тогда эти пушкинские строки из «Подражаний Корану». И тяжесть содеянного уже давила меня, и мучительно было сознавать: иного способа расправиться с противником – нет.

Бруниниекс получил по рации доклад командира батальона: муллы молятся, взывают к Аллаху.

Вразуми же ты их, Всевышний! Ведь, действительно, все превратится в прах!..

Сто групп сформировать не успели. От 5-й мотострелковой дивизии, где более организованно шла эта работа, удалось создать 40-50 групп. А в 17-й пехотной дивизии – пока она вышла из боя и пока вышла на свое направление (а времени-то было крайне мало) – удалось создать всего до 20-30 боевых групп. Ночь ушла на подготовку этих групп. Еще раз проводилась проверка готовности и еще раз взвешивались шансы: будет ли успех?

Еще я решил: с рассветом через каждые 30-40 минут над Гератом должны летать звенья истребителей-бомбардировщиков, утюжа и утюжа город. И с рассветом еще раз разбросать листовки, и постоянно продолжать облеты Герата по кругу четверками – восьмерками вертолетов с ревущими на них сиренами, все сужая и сужая круги от окраины к центру.

Надо психологически подавить, сломать противника, показать ему, перед лицом какой силы он оказался. Тем более что полного и внезапного успеха он не добился. Значит, время им было упущено, хозяевами положения стали мы.

К девяти часам мне доложили, что более 60 боевых групп подготовлено, взаимодействие отлажено, люди хорошо вооружены, накормлены. 20 боевых групп можно пускать первым эшелоном, 20 – вторым и 20 – третьим. А дальше будут на подходе новые группы.

«Ч» было назначено на 10 часов.

Шквал огня – но не по жилым кварталам Герата. Низкие бреющие полеты истребителей-бомбардировщиков… Вертолеты с ревущими сиренами почти задевают крыши Герата… Все это будет продолжаться весь день, пока боевые группы, двигаясь по улицам города, не соединятся в районе генерал-губернаторства и около радиостанции.

Моджахеды, в конце концов, стали выбрасывать оружие за дувалы, многие попрятались в подвалах, в мечетях, но где-то было оказано и сопротивление, раздавалась стрельба… На выстрелы, особенно когда появлялись наши убитые и раненные, боевые группы отвечали залповым огнем.

К 18-19 часам в Герате все стихло.

К концу второго дня Герат был полностью очищен, власть – полностью восстановлена. Потери? Они оказались большими. И это была самая дорогая цена за выполнение задачи. В 20 часов я доложил министру обороны Устинову, что город полностью очищен, власть – на месте, я улетаю в Кандагар.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Быстрее улететь – вот чего мне хотелось. Но вылету в Кандагар воспротивился Черемных. Он, оказывается, связался с советником при командире второго армейского корпуса генералом Левченко, который ему доложил, что в ночное время аэродром Кандагара по причине неисправности аппаратуры дальнего и ближнего приводов не может принять самолет с министром обороны и Главным военным советником. Меня это удивило, ведь аэродром под Кандагаром относится к первому классу, его системы управления полетами и навигации могут обеспечивать прием самолетов в любое время суток и года и при любой погоде. Вероятно, ни командир армейского корпуса, ни генерал-губернатор, ни представитель ЦК НДПА и правительства в зоне не хотели нашего прибытия в тот момент. Уж не пытались ли они спрятать в воду какие-то концы?