Правда в глазах смотрящего
Шрифт:
Я печально покачал головой.
– Нет, милая, - сказал я, - я вовсе не дьявол. Наверное, я могу стать дьяволом, но, видит бог, я не хочу этого. Хочешь убить мою душу? Прокляни меня. Я верю, у тебя хватит сил, твоя вера гораздо сильнее, чем у Спиридона, и раз проклятие получилось у него, значит, оно получится и у тебя. Может быть, это и есть моя судьба - стать плечом, под которым дрогнет стена, или ключом, который откроет замок твоей души и выпустит на свободу силу глубин. Нет, я говорю не о темной стороне веры, ты знаешь, я почти не различаю светлое и темное, думаю, один только бог способен правильно отличить одно от другого. Хочешь избавить мир от
Кажется, я загипнотизировал ее. Бедная Леночка смотрела на меня расширенными глазами, как удав на кролика, она больше не замечала ни крови отца Спиридона, запачкавшей мою дубленку, ни сажи и копоти на моем лице, ни противоестественного пейзажа вокруг. Она не видела ничего, кроме моих глаз, и не слышала ничего, кроме моего голоса. Я почувствовал, как гиганты поддаются. Еще немного... если хотя бы на мгновение заставить ее взглянуть на мир незамутненным взглядом, отрешиться от привычного я... как там говорил владыка Дмитрий...
– Иисус ждал темноты, - сказал я.
– Ослепленный тишиной, он ждал темноты и пауки плясали на стенах. Ахим брахма аси!
Бессмысленная фраза, сама собой всплывшая в моем мозгу, сделала свое дело. Я ощутил, как мир сдвинулся, и с гордостью отметил, что в этот раз я управился почти без креста, он помог только совсем чуть-чуть, на самом последнем этапе. Глаза Леночки распахнулись и стали пустыми, и в этот момент я направил ей мощнейший мысленный посыл, самый мощный, какой только смог сотворить.
– Поверь в себе, - сказал я, и мои слова прозвучали во всех девяти слоях истины.
А потом я, обессиленный, опустился на собственную задницу, привалился спиной к куску разрушенной стены и стал расслабленно ждать конца. В пустой голове осталась только одна мысль - зачем я все это сделал?
Спустя вечность я ощутил на собственной щеке холодную, но живую и одновременно теплую маленькую, почти детскую, ладошку. Теплую внутренней теплотой, не имеющей ничего общего с кинетической энергией молекул, составляющих плоть.
– Бедный, - сказала Леночка и вздохнула.
– Я прощаю тебя.
– Что?
– мне показалось, что я ослышался.
– Я прощаю тебя, - повторила Леночка.
– Понять - значит простить, не так ли?
– Наверное. А ты поняла?
– Поняла. Я... кажется...
Она встала на ноги и подняла руки к небу. Пространство взвихрилось вокруг нее, лунный пейзаж подернулся туманной дымкой и стал таять. Неопределенность захватила пространство и время, эти понятия перестали существовать, теперь ничто не имеет значения, только она и я, только мы с ней, мы вместе и все, нет больше ничего, кроме отражения тени бытия в наших глазах. Я
понял, что она делает, и я вскочил, нет, я взлетел, одним легким движением, как будто секунду назад меня не давила чугунная тяжесть от только что совершенного чудовищного волшебства.Мы взялись за руки и процесс пошел. Один за другим куски камня взмывали в воздух и собирались вместе, они плыли друг к другу, соединялись и сливались в единое целое. Мне казалось, что поднимающиеся стены обновленного храма поют что-то торжественное, кажется, это называется осанна, но я могу ошибаться.
– Как насчет внутренностей?
– спросил я.
– Не волнуйся, - успокоила меня Леночка. Впрочем, какая она теперь Леночка, скорее уж, святая Елена.
– Они не успели забыть свое место, они вернутся и все восстановится.
– Спиридон?
– Ты справишься?
– Боюсь, что нет. Нет, я не справлюсь.
– Я тоже. Его сила в нас, если изъять ее из наших сущностей, они распадутся. Думаю, он будет не в обиде. Авраам принес в жертву собственного сына, а мы с тобой принесли в жертву священника.
– В его смерти виноват только я.
– Я беру на себя половину греха.
– Почему?
– Потому что результатами греха пользуемся мы оба. Спасибо тебе.
– За что?
– Ты дал мне веру.
– Она и так была у тебя. Раньше ты не могла собрать церковь из обломков, но это не показатель.
– Я и сейчас не могу сделать это одна. Мы сделали это вместе.
– Тебя не пугает, что я вампир?
– Ты больше не вампир.
– Как это?
– я сформировал клыки и продемонстрировал их Леночке.
Она фыркнула.
– Я тоже могу так сделать, ну и что? У тебя больше нет зависимости от человеческой крови.
– Как ты это сделала?
– Не знаю, я знаю только, что я сделала это и все. Да и вообще, я не уверена, что это сделала именно я.
– А кто же?
– Бог.
– Бог?
– Бог. Он обратил на нас взор и сделал то, что посчитал нужным.
– А что он сделал?
– Дал нам силы.
– Зачем?
– Откуда я знаю? Кто вообще может похвастаться, что понимает дела господни? Знаешь, Сергей, я припоминаю, что тут неподалеку, вон за тем углом, есть забегаловка. Пойдем, посидим?
– Разве это не грех?
– Мне открылось, что нет. Бог открыл мне, что большинство запретов, которые накладываются его именем, не имеют никакого смысла. Так пойдем?
– Пойдем.
ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПРЕЛЮДИЯ К АРМАГЕДДОНУ. 1.
Мы неплохо посидели, мы выпили на двоих три бутылки "Хванчкары", настоящей грузинской, если верить этикетке, но опьянение так и не пришло. А потом мы пошли ко мне домой, сразу с порога направились в спальню и довели возникшую между нами духовную близость до логического завершения.
– Грешить приятно, - сказала Леночка и хихикнула.
– Это не грех, - возразил я, и она снова хихикнула.
– Да знаю, - сказала она, - я просто шучу. И это совсем не больно.
– Боль бывает не у всех, - заявил я с видом глубокого знатока и Леночка рассмеялась.
– Ты читаешь мои мысли?
– догадался я.
– Ага. Это так забавно! Спасибо тебе!
– она поцеловала меня в губы.
– Это так здорово! Как будто я впервые в жизни по-настоящему проснулась. Оказывается, бог совсем не суровый.
– Да ну?
– Ну да! Он, оказывается, совсем не запрещает радоваться жизни. А жизнь так прекрасна! Если смотреть на нее под правильным углом.
– Не сказал бы.