Правдиво и честно

– Книга ваша!
– крикнул я.

– Хорошо.

Хардвин дал знак своим переписчикам, затем повернулся к Рухе.

– Ваши дела здесь закончены. Пожалуй, вам стоит уйти.

– Я не могу это сделать.

Раха развернулась, закрываясь моим телом от переписчиков Хардвина. Я наконец вытащил отравленную иглу из бутылки, но не смел нанести удар; ведьма прижимала джамбию к моей шее так плотно, что её судороги могли вскрыть мне горло.

Я посмотрел на переписчиков Хардвина, молясь, чтобы они отвлекли ведьму.

– Спасите меня!

Хардвин кивнул, и переписчики двинулись вперёд, однако к нашему удивлению ведьма не стала пятиться.

– Нет нужды в кровопролитии, - она игнорировала мужчин и продолжала смотреть на Хардвина.
– Может быть, вы хотите опубликовать книгу Малика бесплатно?

– У меня нет привычки убивать своих авторов, - сказал Хардвин, хотя был достаточно заинтригован, чтобы дать знак переписчикам остановиться.

– У меня тоже нет такой привычки, - ответила Руха.
– Но я должна заставить Малика ответить за его злодеяния, а в одиночной камере ваше золото ему не понадобится.

– Арфистская ведьма!
– возопил я, и не имело значения, что Руха прижала нож к моей шее так сильно, что потекла струйка крови.
– Ты думаешь, что обманом можешь лишить меня состояния?

Я посмотрел на Хардвина.

– Нельзя верить ни одному её слову! Если её не волнует моя книга, зачем же она настроила каждое издательство Глубоководья против великолепия этого манускрипта?

– Против его великолепия?
– оскалилась Руха.
– Зачем это мне? Все достойные мудрецы смеются над тобой. Они не стали бы печатать твою книгу, умоляй об этом сам Хелбен!

Лишь мой страх умереть неопубликованным — и все мучения, которыми будет сопровождаться эта неудача — остановили мою руку с иглой.

Ведьма снова посмотрела на Хардвина.

– Так что скажете? Арфистам всё равно. Вы можете оставить золото себе, Малику оно не понадобится.

– Это мне решать!
– запротестовал я, обращаясь к Хардвину.
– У нас есть договор!

Хардвин проигнорировал меня и посмотрел мне за спину, пытаясь различить выражение за вуалью Рухи.

– Почему мне кажется, что это не просто подарок? Вы что-то хотите взамен. Что?

– Немного — всего лишь одну страницу, - ответила она.
– Несколько мудрецов сказали мне, что в этой книге Малик раскрывает местонахождение Циринишада.

Хотя Хардвин не дочитал до этого момента, его глаза стали круглыми, как блюдца; он прекрасно знал, что Циринишад — утраченная история того, как Единственный стал богом.

– Одна страница, - сказала Руха.
– Не так уж много за такую сумму.

– Эта стерва лжёт!
– выдохнул я, не обращая внимание на лезвие у шеи.
– Тайна местонахождения Циринишада стоит в тысячу раз больше!

К моему ужасу Хардвин покачал головой.

– Вопрос не в деньгах, Малик.

Увидев, что жадный мудрец готов меня предать, и что лучше умереть богатым автором книги без купюр, чем разгневать Единственного, позволив Рухе украсть самую важную страницу, я взялся за иглу и приготовился ощутить жало джамбии.

Но этому не суждено было случиться, ведь пока я собирался с храбростью, Хардвин снова посмотрел на ведьму.

– Это вопрос принципа. Руха просит меня зацензурить одного из моих авторов...

– Я прошу подумать о том зле, которое вы освободите, - парировала она, и по напряжению прижавшегося к моей спине тела я понял, что Хардвин удивил её не меньше, чем меня.
– Только представьте, что может произойти.

– Я не могу об этом беспокоиться, - сказал Хардвин. Увидев, что ведьма не готова идти на уступки, он потянулся, чтобы забрать мою рукопись.
– Я в ответе перед самой истиной.

– В ответе перед истиной? Да что ты вообще знаешь про ответственность!

Раха устремила взгляд своих тёмных глаз на мудреца, затем прошипела заклинание и свободной рукой выпустила искру магии на мою рукопись. Крошечные волшебные молнии затрещали на её листах, и ведьма сказала:

– Предупреждаю вас, не трогайте книгу, пока я не заберу свою страницу.

Хардвин замешкался, и в этот момент я понял, что там, где не получилось добиться своего искушением, Руха добьётся своего страхом.

– Хардвин, хватай книгу!
– воскликнул я.
– Чтобы остановить тебя, ей придётся отпустить меня!

С этими словами я повернулся, чтобы уколоть ведьму в ногу, но не только я пришёл в движение — и я оказался даже не самым быстрым. Хардвин схватил рукопись, и ведьма потянулась через меня налево, а переписчики бросились на неё сзади.

Моя иголка нашла только пустой воздух.

Откуда-то из кучи-малы на столе раздался резкий треск, затем появился едкий запах. Хардвин вскрикнул. Я увидел мелькнувшую фиолетовую абу Рухи и бросился в драку, протолкнув свою иголку через путаницу тел в её мягкую плоть.

Раздался удивлённый всхрип, такой короткий приглушённый, что я едва расслышал его, затем стул Хардвина опрокинулся, а следом за ним — и вся масса переплетённых тел. Будучи на самом верху, я оттолкнулся и приземлился примерно в то самое место, где стоял раньше; остальная куча с мягким стуком упала на пол.

Ящик с золотом, удерживаемый своим огромным весом, остался на столе, но мой манускрипт пропал. Я залез на стол и заглянул на другую сторону, ожидая увидеть разбросанные по всему полу страницы. Вместо этого я увидел, как гибкая фигура Рухи выбирается из кучи.

– Остановите её!

Опасаясь, что ведьма прочтёт ещё одно заклинание, прежде чем погибнуть от яда, я схватил один из мелких кошелей, предложенных мне Хардвином, и швырнул ей в голову.

Удар заставил Руху упасть ничком, куча навалилась на неё огромным сороконогим пауком и проглотила её.

Хардвин Ход лежал на полу рядом с перевёрнутым стулом, по-прежнему прижимая к груди мою рукопись. Его руки были покрыты ожогами от магии ведьмы. Он приподнялся, затем посмотрел на запястье, увидев там оторванный кусок фиолетовой абы, приколотый сломанным концом иголки. Конечность уже почернела и распухла, и я видел тёмный яд, устремившийся к его сердцу.

– Именем Милила!
– воскликнул он.
– Ведьма меня отравила!

Неизвестно, услышали ли это переписчики, поскольку они уже обрушили на Руху такой вихрь ударов, что мне показалось, будто она больше не поднимется — хотя я понимал, что мне не может так повезти.