Правила Барби

– Ты не знаешь, как было, – едва слышно пробормотал он, не разрывая зрительного контакта между нами.

Но я знала, каждую деталь, ведь Джефри не просто рассказал мне о том происшествии, он будто перенес меня в тот злополучный день.

– Джефри все рассказал мне.

Мейсон отвел взгляд, его ноздри злобно затрепетали.

– Трепло.

– Возможно, я не знаю всего, ведь я не была там, но я точно знаю, что ты не хотел этого. Это нелепая и трагичная случайность. Я никогда не поддерживала любовь наших отцов к охоте, я отгоняла от себя эти мысли, но в глубине души всегда знала, что рано или поздно это обернется для них катастрофой. Слишком много опасностей, которые они игнорировали.

Он дернул подбородком, тем самым выражая полное несогласие с моими словами. Мейсон все равно винил себя, и мои слова не исправят этого.

– Я задавалась вопросом, почему ты здесь, почему ты проводишь свой последний свободный месяц не с Джеммой, а в пустом особняке твоих предков, все дело в отце, не так ли? – предположила я, снова ловя его взгляд.

Он невесело усмехнулся и покачал головой.

– Когда я нахожусь в поместье, мне кажется, что он все еще жив. Каждый день я ожидаю увидеть его в гостиной или в столовой, в кабинете, но не застаю и понимаю, что он просто уехал на работу раньше. Мы разминулись. Но вечером он вернется после работы, и я обязательно поговорю с ним, но он не возвращается, потому что задержался допоздна в офисе. И так снова и снова, гребаный день сурка, но так я хотя бы надеюсь, что он не лежит в холодной земле, потому что его сын всегда был идиотом, плаксой и размазней.

– Перестань истязать себя. Ты не позволяешь себе жить, но разве этого хотел бы для тебя отец?

– Ты не знаешь, Барбара… Черт возьми! Ты и понятия не имеешь, чего он хотел! – прикрикнул он, взирая на меня с ярким осуждением и обвинением в глазах.

Я сжала его ладонь, не позволяя отстраниться от меня. Он выглядел таким потерянным, что мне немедленно хотелось обнять его.

– Нет, я знаю! Я знала твоего отца. Может он выбирал неправильные методы, прямо как мой отец, но он хотел лучшего для своих сыновей. Он совершал ошибку за ошибкой, и то же самое делаешь ты. Сколько еще ты продержишься на такой диете? Сколько еще сыграешь, прежде чем умрешь от алкогольной интоксикации или сифилиса? – Мой голос повысился вслед за его. Я отчитывала его, хоть и не имела права на это, но кто-то должен был дать ему пинок, кто-то должен был напомнить ему, что он живет дальше. – И я знаю тебя, Мейсон. Ты не заслужил того, на что пытаешься обречь себя. Ты ней убийца, ты лучший человек, которого мне доводилось встречать в своей жизни. Ты добрый, чуткий и заботливый, ты не из тех парней, которые губят все вокруг себя, ты из тех, которые восстанавливают…

Я не успела договорить, в последний момент увидела вялую надежду в его глазах, а затем почувствовала прикосновение холодных влажных губ к своим губам. Я быстро заморгала и удивленно вздохнула, когда поняла, что Мейсон целует меня, крепко обхватив руками мои щеки.

Всего на несколько секунд я растерялась, но как только смогла осознать все происходящее, мягко оттолкнула его.

– Нет…

Его взгляд забегал по моему лицу, он тяжело дышал, приоткрыв рот. Мейсон выглядел таким взъерошенным и напуганным, словно только что очнулся ото сна.

– Прости, не знаю, что на меня нашло… – пробормотал он, грубо потирая ладонью лицо. И только я собиралась ответить ему, заметила крупную фигуру, стоящую у окна на кухне. Зеленые глаза разочарованно смотрели прямо на меня. Его белая рубашка была расстегнута на две верхние пуговицы, а в руке был зажат небольшой букет розовых роз. Не персиковых, розовых.

Уже через секунду он попытался нацепить на лицо маску полной отрешенности и безразличия, но у него это совсем не получалось. Его плечи подрагивали от ярости, на щеках проявлялись желваки. Я ожидала, что прямо сейчас он вынесет стеклянную дверь и прикончит Мейсона. Ведь это было в духе старшего Фостера. Но он не сделал этого.

Джефри покачал головой и отвел взгляд, словно посчитал эту затею бессмысленной, затем небрежно бросил цветы на столешницу барного острова и ушел.

Мейсон обернулся в последний момент, замечая брата.

– Черт. Я не хотел этого, – пробормотал он, как мне показалось, искренне.

– Знаю, – ответила я, неуклюже выбираясь из бассейна и убегая за старшим Фостером.

Глава 36

Джефри

– Но зачем ты отдаешь мне свою дочь? – спросил я, оборачиваясь к Эвансу. Я посчитал своим долгом спросить это, хоть и рисковал потерять все, что еще не успел заполучить, то, что предлагал мне отец Барбары.

Он вздохнул.

– Потому что у меня не остается другого выбора. Я не просто так был строг с ней. Барбара инфантильна, и она не осознает насколько! – почти в отчаянии воскликнул он. – Она живет мечтами, не способна планировать больше чем на неделю, как и ее мама. По моим данным ее трастовый фонд сдувается прямо как воздушный шарик, она останется ни с чем. Я не могу допустить этого. Она будет совсем одна.

Меня переполняла ярость из-за его слов. А в большей степени из-за того, что он так легко переложил свою ответственность на ее плечи.

– А кто виноват в этом, Эванс? Вместо того чтобы учить ее быть самодостаточной женщиной, которая знает чего хочет и идет к своей цели, ты хотел сделать из нее свою марионетку. Ее характер не позволил сделать из нее твою куклу, но и другому она так и не научилась. Я знаю твою дочь лучше тебя, а, между прочим, ты ее отец.

– Что ты хочешь услышать, что мне стыдно? Что я раскаиваюсь? Отлично, это так! Но я пытался все исправить, она черт знает что творит в Нью-Йорке, а я даже не показываюсь ей на глаза, исправило это ее? Нет! Так скажи мне, Джефри, стоит помогать утопающему, если ты знаешь, что через пять-десять лет он снова прыгнет в воду? – Он повысил голос, и как только закончил мысль, зашелся в очередном приступе кашля. Эванс выхватил сразу несколько платков и прикрыл рот. Его плечи содрогались, а из горла доносились ужасные хрипы, но я не собирался любезничать с ним.

– Знаешь в чем проблема ублюдков вроде тебя? Вы задумываетесь о детях только тогда, когда они начинают тонуть. Хотя это именно ты должен был научить ее плавать. Глупо осуждать ее за ошибки, которые ты мог предотвратить, – в отвращении бросил я. Мою грудь одолевали противоречивые чувства, я не позволял даже ее имени лишний раз всплывать в моей голове, но так яро готов был защищать ее даже от собственного отца. – Ты готов отдать свою дочь за голос в совете, думаешь, она обрадуется, когда узнает об этом?

– Ей не обязательно знать, незнание не повредит ей, и ты не должен раскрывать все карты перед ней, – спокойно ответил он.

Не обязательно знать. Значит, скрыть это от нее, что является тем же самым, что и солгать.

Заметив, каким враждебным взглядом я окинул его, Эванс попытался оправдаться:

– Я просто хочу для нее счастья.

– И с чего ты взял, что она будет счастлива со мной? Только давай без этой херни, где ты уверяешь, что я люблю ее, потому что это, черт возьми, не так.

Эванс ухмыльнулся, опуская взгляд.

– Что находится на твоей груди все эти годы? – спросил он. Я машинально коснулся груди, где под рубашкой был ее кулон в виде лошади. – Да, ты думал, я не замечу вещь, которая всегда принадлежала моей жене? Я видел его с того самого момента, как Барбара подарила его тебе, вы ведь тогда были еще детьми?

Воспоминание рассеялось и я оказался у входной двери поместья Фостеров с рукой прижатой к груди. Сейчас там было пусто, ведь кулон в виде лошади я не носил после ее появления в городе. Но Эванс был прав, он был со мной с того самого момента, как она подарила его мне, и даже когда ушла. Я полагал, что если она увидит его у меня после стольких лет, решит, что я слабак, поэтому я снял его. Но моя связь с ним была очевидна, я постоянно тянулся к его привычному месту, ведь так любил ощущать его контуры под тканью одежды.