Правила боя

– Надо бы пулю вытащить, – сказал тогда Сергачев, но тут же передумал: – А на хрена? Что мы – баллистическую экспертизу делать будем и улики собирать? А с другой стороны – все-таки надо…

Не знаю, как Сергачев, а по Кирею было понятно, что никакие улики ему не нужны.

Петр Петрович съездил в Большой дом к какому-то большому начальнику, после чего приехала труповозка, а в ней трое серьезных мужчин в штатском. Они приветливо кивнули мне, о чем-то коротко поговорили с Киреем, внимательно осмотрели снайпера, снова кивнули и уехали вместе с трупом. Судя по всему, они знали всех людей в городе, живых и мертвых.

– Наташку мы похороним, не беспокойся, – сказал мне Сергачев, вернувшись из поездки в город. – Я договорился, место хорошее, сухое, ей хорошо там будет лежать.

От этих слов страшно захотелось выпить. Сергачев, внимательно посмотрев на меня, понял это и сказал:

– Ни-ни, вечером улетаешь, ни капли, ни здесь, ни в самолете, ни в Америке. Считай, что это твой долг перед Наташкой… Знаешь, почему на Руси было принято, чтобы родственники всегда сами занимались похоронами? Когда человек занят, ему некогда уходить в горе, ему нужно гроб колотить, место на кладбище искать, службу в церкви заказывать, к поминкам готовиться… Так в хлопотах человек и переживал самые страшные часы, потом-то уже легче, уже смиряешься с мыслью, что нет его, самого близкого и дорогого, а есть только те, что рядом, живые и тоже близкие и родные… И ты не воевать едешь, а защищать Светлану, которая тебя ждет и любит, и за Наташу мстишь, и не мое, Петра Петровича Сергачева, задание выполняешь, а делаешь все для того, чтобы ни одна Наташка в России больше вот так, не погибла, а чтобы любила и была любима, и нарожала бы новых Наташек, Алексеев, или даже Петров Петровичей…

Потом он принялся растолковывать мне, что и как я должен делать в Америке:

– В нью-йоркском аэропорту имени Кеннеди вас будет встречать человек, которого зовут Василий Петрович, хотя на самом деле он Бэзил Шахов. Василий Петрович расскажет тебе последние новости о террористах, заложниках и подводной лодке, стоящей у побережья Флориды.

Я подозвал одну из стюардесс и попросил принести мне водки, но тут поднялся капитан третьего ранга Барков и сказал решительным голосом:

– Вам нельзя, Алексей Михайлович.

Я и сам понимал, что нельзя, поэтому закрыл глаза и попытался заснуть. Судя по всему, мне это удалось…

Со всякими таможенными и паспортными делами мы разобрались на удивление быстро. Василий Петрович Шахов встречал нас уже у самого трапа. Отобрал паспорта и, вернувшись через пару минут, взял меня под руку и провел через все возможные контроли без остановки и без досмотра, держа в руках стопку наших паспортов и какое-то удостоверение с белоголовым орланом на обложке.

У выхода из аэровокзала стоял большой и красивый автобус, куда мы и погрузились, не успев окинуть взглядом то, что обычно окидывают взглядом туристы. Те, что приезжают в Нью-Йорк наслаждаться красотами «Большого Яблока», а не вести войну с мировым терроризмом.

Мы ехали по утреннему Нью-Йорку, уже полному машин и пешеходов, и время от времени Бэзил Шахов говорил, не поворачиваясь к нам:

– Это статуя Свободы, это остров Манхеттен, это Эмпайр-стейтс-билдинг, это Таймс-сквер…

И мы послушно ворочали головами, пытаясь рассмотреть достопримечательности большого города, знакомого нам по американским боевикам и книгам Чейза, Гарднера и Стаута.

– Где-то здесь Ниро Вульф живет, – задумчиво сказал я.

– Кто такой Ниро Вульф? – Бэзил Шахов впервые отвлекся от дороги и повернулся в нашу сторону.

– Частный детектив…

– Мы не сотрудничаем с частными детективами, – резко ответил Шахов, – по принципиальным соображениям.

Мы проехали пол-Манхеттена, пересекли Ист-Ривер, долго ехали по каким-то районам, которые напоминали Купчино или Ульянку, если на них посмотреть через огромное увеличительное стекло. Потом очутились в районе, похожем на старую часть Петербурга, – разнокалиберные дома, давно не крашеные, кое-где с битыми стеклами и без входных дверей. У тротуаров стояли машины, в которых обычно ездят российские обыватели, неновые, с пятнами шпаклевки на крыльях и капоте, и треснутыми стеклами, заклеенными скотчем…

– Гарлем, – коротко пояснил Василий Петрович.

Возле одного из гарлемских домов мы и остановились.

Бэзил Шахов открыл дверь парадного своим ключом, большим, словно купленным в антикварной лавке из романа Диккенса. Мы поднялись на третий этаж, который полностью был отдан в наше распоряжение.

– Здесь пока поживете, – сказал Василий Петрович. – День, два, может – больше.

Мои мужики расползлись по этажу, обустраиваясь на эти один-два дня, а Шахов подошел к лежащему на столе ноутбуку и открыл крышку. Компьютерщик Костя сразу пристроился за его плечом.

– Понимаешь? – спросил Шахов.

– Немного.

– Тогда смотри. Вот так выходишь в нашу базу, здесь пароль доступа, здесь и здесь тоже. Первый пароль меняется каждый день, второй и третий дважды в день, в полночь и полдень. Принцип простой, смотри.

Шахов достал записную книжку и начал писать колонки цифр.

– Понял?

– Конечно, – обиженно ответил Костя.

– Тогда держи бумагу, не потеряй.

– Да я запомнил.

Шахов посмотрел на четыре колонки цифр, потом на Костю и пожал плечами:

– Ну, запомнил и хорошо. А бумажку все-таки спрячь, мало ли что. А теперь смотри – так можно выйти на связь со мной или моим шефом, его Стив зовут.

Они снова склонились над компьютером, а я пошел осматривать квартиру.

Квартира, занимавшая целый этаж, состояла раньше из нескольких разнокалиберных квартир, между которыми были сломаны перегородки. Большинство комнат стояли пустыми. В некоторых было немного мебели, а две или три были заставлены мебелью полностью. Мои бойцы разгребали в беспорядке сваленную мебель, чтобы с комфортом устроиться на ближайшие дни. На кухне трое мускулистых парней в тельняшках отмывали от грязи найденную посуду, готовясь достойно отметить новоселье. Два больших, как платяные шкафы, холодильника были под завязку забиты продуктами.

Когда я вернулся в гостиную, ноутбук был уже выключен, а Костя с Василием Петровичем увлеченно беседовали о компьютерах. Впрочем, увлеченно говорил только Костя, а Василий Петрович вежливо поддерживал разговор, вставляя иногда:

– Ах вот как! Не может быть! Правда?

Мой приход Василий Петрович воспринял с явным облегчением.

– Костя, нам с Василием Петровичем надо поговорить, – строго сказал я.

Парень послушно вышел.

Все, что не относилось к компьютерам, Костю не интересовало. Насколько я его понял, он и в Америку-то согласился поехать только затем, чтобы побродить по местным компьютер-шопам и, если повезет, съездить в Силиконовую долину.

– Докладываю о последних событиях. – Василий Петрович положил ладонь на крышку ноутбука. – Как вы помните, с атомохода «Лакшми» на побережье десантировалась боевая группа. Мы оцениваем ее численность десять-пятнадцать человек. Видимо, они должны были совместными силами напасть на космодром Канаверал, однако, по каким-то причинам на космодром напала группа, прибывшая из глубины континента, а «моряки» остались их ждать на берегу. После того, как капитан Мухаммед Нушри вышел в эфир и потребовал, чтобы вертолеты и корабли с вооружением на борту отошли за пределы видимости атомохода, катера береговой обороны отсекли десантную группу от океана. Скорее всего, заложников планировалось переправить на борт подлодки, тогда они были бы недоступны для групп спецназначения и служили дополнительной гарантией безопасности корабля. Боевики с заложниками пробились к побережью, по пути сбив два вертолета, полицейский и военный «Си-Хоук», и уничтожив полицейский кордон, установленный на их пути. Погибло восемь полицейских, еще одиннадцать ранено, подбита одна автомашина боевиков.