Правила первокурсницы

— Позвольте поинтересоваться, у вас что-то произошло? — спросила в свою очередь я жрицу.

— С чего вы так решили?

— Вас потянуло на мрачные пророчества, да и выглядите вы, — она посмотрела на меня, ожидая продолжения, — усталой.

— Дипломатично, — заметила бывшая баронесса.

— Так что-то случилось?

— Меня отстранили от выполнения обязанностей в Посвящении.

— Вы что-то совершили? Что-то недозволенное?

— Да. Я искала сведения для вас.

— Что-то нашли? — Я подалась вперёд к сидящей напротив женщине, а потом устыдилась порыва. Порыва, который наглядно показал, что думаю я только о себе.

— В том-то и дело, что нет, — с горечью ответила Аннабэль. — Всё как обычно, следуй заветам богинь, не кради, не ври, не желая чужого, не нарушай данного единожды слова, а иначе демоны утащит твою душу разлом и будут терзать её вечно. — Мы вместе вздохнули. Подобное нам говорили с детства. Но я, например, глядя на того же Симеона ростовщика из Люмэ, очень сомневалась в достоверности этих россказней. По крайней мере, тот, по словам старой Туймы, врал, желал и прелюбодействовал едва ли не ежедневно, а демоны до сих пор брезговали его душой.

— И тогда я решила узнать о первом змее. О его предательстве, и чем оно обернулось, помимо ссылки в Илистую нору. — Она замолчала, смотря куда-то поверх моего плеча, экипаж подпрыгнул на ухабе, я схватилась за лавку, а жрица словно очнулась и стала рассказывать дальше: — О нём очень много сведений, свидетельств, воспоминаний. И почти все они недостоверные. — Она вздохнула. — Я так и не поняла, что он совершил.

— Он предал богинь, применил запрещенную магию, связался с отступниками, — выпалила я.

— Да? А я вот не нашла ни одного подтверждение этому.

— Но именно об этом доложил первому князю предок Хоторна, — возразила я.

— Уверены, Ивидель? — устало спросила бывшая баронесса.

— Да… Наверное.

— Хорошо вам, а я скоро начну сомневаться в том, что меня зовут Аннабэль Криэ. Ну как бы там ни было, герой траварийской битвы считал себя виноватым, нескольким очевидцам он заявлял: «Они придут за мной». Но я так и не поняла, кого он имел в виду, многие поговаривали даже, что брат князя, малость повредился в уме…

Я вдруг почувствовала тошноту. Слова первого змея, переданные мне сквозь века серой жрицей до странности напомнили слова Альберта, который утверждал, что мы «привлекли этих тварей». Напомнили непонятной абсурдностью происходящего.

— Говорили, что даже свою ссылку он принял едва ли не с радостью.

— Точно, был так рад, что зашил первому Хоторну рот, когда тот явился с покаянием, — вставила я, чувствуя, что карета замедляет ход. — А спустя десяток лет построил поместье недалеко от Сиоли и отметил свое возращение из опалы грандиозным приемом.

— Именно, не стала отрицать жрица. — Но это все, что мне удалось найти, прежде чем меня отстранили и попросили покинуть Посвящение. — Она отвернулась и с горечью добавила: — Я давно живу в Льеже, служу Льежу и князю. Я пять лет, как серая, но жрицы прошедшие посвящение богиням, остаются жрицами навсегда. Посвящение — мой дом, он стал им, когда я потеряла всех и все, а теперь… — Не договорив, она закрыла лицо руками.

— Простите, — искренне попросила я, злость на эту растерянную женщину исчезла без следа.

— За что? — глухо спросила она. — Вы, Ивидель ничего не сделали. Вы попросили о знаниях, а учить заветам богинь — первейшая обязанность каждой жрицы.

Карета остановилась. Я могла представить, что чувствовала баронесса. Помню, маменька на неделю слегла, когда отпала надобность в совете попечителей приюта, по той простой причине, что бургомистр передал этот самый приют под опеку жриц и вздохнул с облегчением, вычеркнув одну строчку расхода из бюджета провинции. Маменька, посвятившая приюту много времени, ощущала себя ненужной, отброшенной за ненадобностью. А ведь у графини Астер были муж, дети и немаленькое поместье, требующее постоянного внимания. А что было у жрицы? По всему выходило, что ничего, кроме маленького домика в Льеже и мальчишки-слуги.

— Негоже заставлять государя ждать, — повторила бывшая баронесса, распахнула дверь кареты и вылезла наружу. — Чем быстрее вы ответите на вопросы князя, тем быстрее вернётесь к своему несносному рыцарю.

Я ступила на мостовую следом за Аннабэль и с удивлением увидела, что экипаж привёз нас в воздушную гавань.

— Ну что вы застыли, как статуя девы Одарительницы, Ивидель? — насмешливо спросила жрица, румянец на её щеках стал ещё ярче. — Князь не планирует задерживаться в Эрнестали. — Она указала на чёрную гондолу без всяких опознавательных знаков. Ни герба первого рода, ни штандарта князя. И что еще страннее, ни одного окна. В меру мрачно и таинственно. По моему мнению, именно на таких дирижаблях контрабандисты должны привозить из степи табак. Папенька очень ругался, когда нашёл кисет у Ильерта.

Я оглянулась, увидела гондолу Академикума и скучающего стюарда рядом с раскрытой дверью. В этот миг мне почему-то очень захотелось оказаться там, а не здесь.

— Быстрее зайдёте, быстрее выйдете. — Аннабель распахнула передо мной дверь чёрной гондолы. — Не съест же вас государь, в конце концов, у него несколько иные вкусовые пристрастия, — пошутила бывшая баронесса, когда я ступила на качнувшимся палубу и закрыла дверь.

Надо сказать, она ошиблась и оказалась права одновременно. Я не вернулась к своему несносному рыцарю. И да, князь меня не съел, но сделал кое-что похуже.

Первое, на что я обратила внимание, оказавшись в гондоле княжеского дирижабля, это отсутствие пассажирского зала или вообще чего-либо подобного. Я оказалась в узком коридоре. Второе, меня никто не встретил. Внутри не было ни стюарда, ни дворецкого. Я прошла до конца коридора остановилась перед тёмной резной дверью. Подняла руку и постучала. Подождала ответа. Но напрасно. Несколько минут я переменилась с ноги на ногу, а потом постучала второй раз. С тем же успехом. Наверное, нужно было уйти. Развернуться, выйти из этой чёрной гондолы и вернуться в банк или в Академикум. Но, увы, я так не поступила, вместо этого толкнула дверь, переступила порог и, присев, тихо проговорила:

— Простите…

Вряд ли так надлежит входить к князю, но что делать в такой ситуации, меня не учили. Я представила, как побледнеет Кларисса Омули, когда я посетую ей на это.

— Простите, государь… — повторила я и замолчала.

В комнате никого не было. А как же слова жрицы о том, что нельзя заставлять князя ждать? Видимо, это его нельзя, а меня вполне.

Больше всего эта небольшая комната напоминала малую гостиную. Диваны, обитые узорчатой тканью, низкий столик, три кресла напротив бара с напитками, зеркало почти во всю стену и даже раскидистый куст какого-то растения на полу в кадке. Я коснулась зеленых листьев, те оказались настоящими, а не подделкой из ткани.