Правила плохого тона для начинающих

Позже меня пришла только Света Наумова, которая не посещала школу с тех пор как сбежала тогда с урока Макса. «Теперь-то он может с ней встречаться», - неожиданно возникла в моей голове ревнивая мысль, пока я вместе с остальными присутствующими в классе с удивлением наблюдала, как девушка неспешно идёт к своей парте. Привлекала она внимание не тем, что явилась, наконец, на занятия, и даже не тем, что пришла так поздно, Наумова притягивала взгляды своим внешним видом. Вместо обычной короткой юбки и блузки с глубоким вырезом сегодня на ней были чёрные строгие брюки и серая водолазка под горло, на ногах туфли без каблуков. Длинные рыжие волосы девушка заплела в скромную косу, закреплённую простой резинкой.

– Наумова, ты в монашки, что ли, подалась? – первым отошел от шока Миша Антонов, сидящий за последней партой.

– Должен же кто-то в классе соответствовать предпочтением нашего дорогого преподавателя, - лучезарно заулыбалась Света, усаживаясь на край стула и поворачиваясь ко мне. В этот момент сердце от ужаса будто бы пропустило удар, когда я сообразила, что одноклассница имеет в виду. Она всё знает. Непонятно откуда, но ей стало всё известно. – Белозёрова уже не такая серая, а больше мышек в классе не осталось.

– Ты о чём вообще? – холодно поинтересовался Максим, отвлекая её. Девушка медленно повернулась к нему, напоследок хитро ухмыльнувшись мне. Была бы я хоть немного смелее и чуть менее скованна репутацией адекватного, здравомыслящего человека, уже давно вскочила бы с места и вцепилась ей в волосы. Но я не могу себе этого позволить, что, вероятнее всего, даже к лучшему.

– О том, Максим Андреевич, что вам нравится трахаться с тихонями вроде нашей Сашеньки, - ядовито заговорила Света, вцепившись длинными ногтями в край парты. Неосознанно я сделала то же самое, глядя на неизменно хмурое выражение лица Максима. Мне не следовало появляться сегодня здесь, мне не следовало вообще оставаться в этой школе, из которой наверняка теперь всё равно придётся уйти. Я до боли закусила нижнюю губу, пытаясь сдержать слёзы. Вот за что она со мной так? Мы с Максом даже уже не вместе, за что мне мстить? И так было слишком больно, теперь уже почти невыносимо. – Не понимаю, чем она тебя так зацепила, - продолжала она, потеряв над собой всякий контроль. – Чем она лучше меня? Или тебе брёвна в постели нравятся?! – сорвалась на крик, в то время как у меня внутри что-то оборвалось. Не могу больше это слышать. – Она же наверняка вообще ничего не может! Она…

– Довольно! – первым не выдержал Максим, выражение лица которого с каждой секундой становилось всё злее. Неужели действительно переживает? Только вот за меня или за себя?

– Ого! Максим Андреевич, вы, чё, реально с Белозёровой спите? – подал голос Миша, что окончательно вывело меня из себя.

Не спрашивая разрешения, вскочила с места и почти бегом направилась к выходу из класса. В глазах всё расплывалось от хлынувших солёным потоком слёз, дорожками стекающих по щекам. На душе было не то, что гадко, её будто бы и вовсе разорвали на части. Произошедшее в классе стало последней каплей, большего я просто не выдержу. Не настолько сильная, чтобы с достоинством выслушать все гадости в свой адрес, не настолько пофигистка, чтобы суметь спокойно жить после этого дальше.

Сил хватило, только чтобы пройти немного по коридору. Привалившись к стене, я разревелась, пытаясь прикрыть рот ладонью, чтобы заглушить собственные громкие всхлипы. Внутри что-то продолжало рваться на мелкие части, отзываясь болью в области груди. Мне никогда не было так плохо, так обидно и настолько больно. Казалось, после предательства Макса ничего хуже быть не может, но я очень сильно ошибалась. Хуже может быть такой кошмарный позор, после которого я больше никогда не смогу вернуться в класс и находиться среди этих людей. Самое болезненное из всего этого, пожалуй, то, что в действительности у нас с Максимом так и не дошло до чего-то серьёзнее поцелуев, но все теперь будут думать по-другому… Меня уничтожило то, чего я даже не совершала.

Не знаю, сколько я стояла у стены, давясь собственными рыданиями, но вдруг кто-то осторожно тронул меня за плечо. Вздрогнув, я открыла глаза, чтобы увидеть перед собой Иру Михалёву – подругу Светы. Она что здесь забыла? Пришла поиздеваться отдельно от остальных?

– Белозёрова, уймись!
– прикрикнула вдруг блондинка, протягивая мне носовой платок. – Было бы из-за чего слезами заливаться! Мало ли, какие про меня сплетни ходили. Рыдала бы по любому поводу – уже в дурку бы давно упекли. Светка – дрянь, конечно, но таких «Светок» в твоей жизни ещё с тысячу будет, - вычитывала она, пока я дрожащей рукой пыталась вытереть с лица непрекращающиеся слёзы. – Ты девушка видная, не глупая, ещё не одна сучка решит тебе жизнь подпортить, чтобы мёдом не казалась. Плюнь и разотри. Она только и ждёт, что ты сейчас расклеишься.

– Тебе какое дело до меня? – тихо спросила, комкая в руке носовой платок. – Вы же со Светой подруги.

– Дура она набитая, а не подруга, - зло бросила Михалёва, становясь возле стены рядом со мной. – За мужика честно бороться нужно, а не чушь всякую нести. Думала, конкурентку утопит, но вырыла яму себе. Кто же с такой змеёй захочет связываться? Знала бы, что замышляет, уже выбила бы из неё всё эту ахинею, - она замолчала на несколько секунд.
– Слушай, так это к Князеву ты на свиданку бегала, пока я тебя прикрывала?

Я молча кивнула. Терять всё равно уже нечего, что бы ни подумала обо мне Ира. Да и как-то вдруг стало всё равно, что она там подумает.

– А он тебя любит, - произнесла девушка, спустя ещё пару минут молчания.

– Почему ты так думаешь? – поинтересовалась севшим после долгих рыданий голосом.

– Пфф… Видела бы ты, как он класс строил после твоего ухода, - Ира усмехнулась. – Вроде и не орал, но даже мне страшно стало. Обещал уничтожить любого, кто посмеет хоть слово обидное тебе сказать. Светка и вовсе дрожит вся от страха. Было бы ему всё равно, промолчал бы, - она печально вздохнула. – За меня никогда так не заступались. Даже завидую.

– Нечему завидовать, - помотала головой, кусая нижнюю губу, чтобы снова не расплакаться, - мы расстались.

– Ну и глупая, - фыркнула девушка, снисходительно посмотрев на меня. – Такого мужика послала! Тут девки дурами себя выставляют, чтобы его заполучить, такие концерты устраивают, а она – невинная овечка – всё имеет, но ничего не хочет.

Разговор с Ириной действовал на меня всё более успокаивающе. Это было странно – говорить с одноклассницей на такие сокровенные темы, но именно когда я ей открывалась, мне становилось легче. Мы с Михалёвой никогда не были дружны, но сейчас я была благодарна, что она оказалась здесь со мной.

– С чего ты взяла, что я его послала? – решилась задать вопрос. Логичнее было бы считать, что такой «желанный» Макс отшил убогую и серую меня.

– Он же тебя любит, - с ухмылкой напомнила Ира. – Если любят – не бросают, даже если есть причины. Нельзя отказываться от любви. Наивно, но в семнадцать лет я ещё могу себе это позволить.

Послышался тихий хлопок двери. Я перестала рассматривать краску на полу и подняла голову, чтобы посмотреть, кто сюда направляется. Этим «кем-то» оказался Максим, при виде которого мне вдруг захотелось спрятаться или куда-нибудь убежать. Не могу его видеть, не сейчас.

– Блонди, оставь нас, - приказал он Михалёвой, не сводя с меня взгляда голубых глаз.

– Как скажете, Максим Андреевич, - странно улыбнулась ему девушка. – Не обижайте Сашу, а то не только вы в этой школе умеете быть страшным человеком, - сказав это, она быстро прошагала в сторону класса.

– Что тебе нужно? – прошептала я, из последних сил пытаясь казаться безразличной.

Макс молча прижал меня к стене своим телом и накрыл губы грубым поцелуем, врываясь языком в рот. Он целовал меня яростно и требовательно, без капли нежности или осторожности, но именно эта бесцеремонность пробуждала, заставляла чувствовать себя живой, задевала что-то внутри, от чего боль в груди притуплялась. Я нуждалась в этом сейчас, нуждалась в Максе и возможности испытывать те эмоции, что охватывали рядом с ним. Мне нужно было чем-то заглушить ту боль унижения, пусть даже совсем другой болью. Поэтому я не пыталась оттолкнуть брюнета, а наоборот жалась к нему всем телом, со всей возможной страстью отвечая на поцелуй, пытаясь одолеть его язык в неистовом сражении.