Правитель Аляски

Дашков сопроводил предложения Астора собственными соображениями в поддержку этого соглашения. Во-первых, союз с солидной компанией Астора подорвёт коммерцию в российских владениях Америки отдельных спекулянтов, снабжающих диких оружием во вред русским. Во-вторых, будет гарантия постоянного снабжения колоний необходимыми товарами по подходящим ценам. В-третьих, соглашение между двумя крупными компаниями позволит регулировать к обоюдной выгоде цены на меха в Кантоне.

В заключение письма Дашков сообщал, что, по просьбе Астора, он передал ему список товаров, в которых нуждаются российские селения в Америке, составленный на основе перечня таких товаров, полученного им в Петербурге от директоров компании.

— Ежели вам потребны мои соображения, — сказал Головнин, вернув письмо Баранову, — то полагаю, Александр Андреевич, что в предложениях Астора, поддержанных нашим консулом Дашковым, есть много разумного, что может послужить к пользе компании.

— Я тоже так думаю, — согласился Баранов. — На «Энтерпрайзе» Астор партию товаров для пробной расторжим послал. Что среди них нужного нам есть, пока не знаю, но надеюсь, имея список Дашкова, Астор в потребностях наших не промахнулся. Относительно предлагаемого им контракта ещё подумать надобно, как бы это боком нам не вышло. При встрече с Эббетсом я сомнения свои ему выскажу. Вообще-то мне с ним много чего обсудить надобно, и очень рассчитываю я, Василий Михайлович, на помощь твою при переговорах с бостонцами. Мой переводчик, Джонс, на Кадьяке сейчас, и больше нет тут никого, кто на английском говорить способен.

— Это не вопрос, — сказал Головнин. — Переведём, или сам я, или мичман Рикорд.

— Вот и ладно, — добро взглянул на него Баранов. — А тебе, Василий Михайлович, советую познакомиться пока с Эббетсом. Потом легче будет нам договариваться. Я-то с ним уж давненько, лет восемь как знаком. Бывал здесь Джон Эббетс неоднократно. Опытный моряк, да и человек вроде неплохой.

Покидая резиденцию Баранова, Головнин испытывал приятное чувство, что правитель внимателен к его мнению. Надо будет, решил Головнин, всячески посодействовать Баранову в его торговых предприятиях с американцами.

Через несколько дней Головнин пригласил Баранова и капитанов находившихся в гавани американских кораблей отобедать на его шлюпе, и хотя съестные припасы судна не позволяли устроить гастрономическое пиршество в стиле Баранова, но всё же повар и помогавшие ему матросы постарались на славу.

Корабль был празднично украшен флагами, гостей встречал почётный эскорт, и под гром пушечной стрельбы звучали тосты за императора России, за главного правителя колоний и директоров Российско-Американской компании. Американских же гостей особо тронуло, что этот торжественный приём на русском корабле случился в День независимости Соединённых Штатов и тост за президента их республики сопровождался девятью выстрелами из орудий «Дианы».

Покидая поздно вечером корабль, суровый, с внешностью старого морского волка Джон Эббетс протянул капитану Головнину мозолистую руку и прочувствованно сказал:

— Спасибо, капитан Головнин! Откуда вы узнали, что сегодня наш праздник?

Головнин в ответ лишь с заговорщицким видом подмигнул: о празднике ему сообщил многоопытный в таких делах Баранов.

— Вы перехватили у нас честь приёма в наш праздник. Но я на вас не сержусь. Прошу, как только сможете, наведаться ко мне на корабль. Ваш приход сюда очень поможет нашим общим делам с Барановым, — сказал, прощаясь, Джон Эббетс.

Головнин не заставил себя ждать и вскоре навестил Эббетса на борту «Энтерпрайза».

Наконец было решено собраться вместе для деловых переговоров в доме Баранова. Головнин предварительно известил правителя, что прибудет на час раньше. Ему надо было поделиться некоторой информацией, случайно полученной во время визита к Джону Эббетсу.

Баранов, когда Головнин прибыл в его контору, извинился и попросил минут пять обождать, пока он закончит «срочную писанину».

Головнин, стоя у окна, с интересом наблюдал, как при не перестававшем моросить дожде две большие байдары буксируют в гавань корабль под американским флагом. Вот в такую же, почти безветренную погоду вели буксиром на рейд Ново-Архангельска и его шлюп несколько дней назад. «Меркурий», — прочёл Головнин название корабля.

— Ещё один бостонец на рейд пожаловал, — сообщил он Баранову.

— Знаю, — не отрывая головы от стола, сказал Баранов. — «Меркурий» Эйрса. И этот будет клянчить алеутов для совместного промысла. Думаю, он не последний. Летом все они сюда тянутся. Каждый хочет ухватить кусок от нашего пирога.

Баранов наконец закончил свою бумажную работу, поднялся, расправляя плечи, тоже подошёл к окну и посмотрел на гавань.

— Так как, Василий Михайлович, Эббетс тебя принял, был у него?

— Был, и принял он меня хорошо. Вот только казус один по его собственной оплошности случился, о чём и хотел я рассказать.

Баранов перевёл на Головнина внимательный взгляд выцветших голубоватых глаз.

— Что же это за казус?

— Он сначала расписывал мне своего хозяина, Астора, какой это энергичный и дальновидный человек и как удачно, что он проявил интерес к совместным делам с Барановым. Мол, ежели Астор объединится с Барановым для торгового союза, то вдвоём они горы своротить могут и всем другим купцам делать здесь нечего будет. Расспрашивал, как бы между прочим, о торговых делах компании, на подъёме они или, может, спад намечается, и где поселения наши расположены. Я, признаться, по своей неосторожности и нашей русской доверчивости на все вопросы его давал откровенный ответ, говорил, что знал. Потом сам спросил его, трудно ли было Астору снарядить в путь такое большое судно и много ли товаров сюда доставили. И тогда Эббетс, желая отплатить мне за откровенность той же монетой, решил показать бумаги с финансовыми расчётами, что стоила Астору эта экспедиция. Достал свёрток из бюро и протянул мне. Я стал смотреть и наткнулся среди них на бумагу, которую совсем не должен был Эббетс мне показывать, и успел пробежать её глазами. Равнодушно вернул ему бумаги и сказал, что теперь сам вижу: Астор на затраты не скупился.

— Заправский ты разведчик, Василий Михайлович, — хохотнул Баранов.

Головнин скупо улыбнулся и продолжил:

— В той, третьей, бумаге Астор инструктировал Эббетса заходить по пути сюда к гишпанским миссиям на калифорнийском побережье, под видом нужды в пресной воде, и пытаться, хоть гишпанцы и запрещают всякую торговлю, через подкуп завязывать с ними торг. Или приставать к поселениям диких народов и торговать с ними. И ежели будет это выгодно, то не грех распродать по пути весь товар, предназначенный в Ново-Архангельск. А как спросит, мол, Баранов, что же послал Астор, то должен был Эббетс придумать приличное и правдоподобное объяснение: встретили, мол, по пути сюда купца-соотечественника, который сообщил, что у Баранова от других американских кораблей товара уже достаточно и ни в чём он сейчас не нуждается, почему и решили распродать груз. И ещё предписывал Астор по возможности вникнуть в состояние дел российской компании, насколько влиятельна она в нашем отечестве, какой поддержкой правительства пользуется, сколь крепко в ней положение самого Баранова, есть ли у него опора в Петербурге, связи при дворе, как прочна его власть в американских колониях, соответствует ли высокое положение Баранова его личным способностям...

— И зачем, по-твоему, Астору эти сведения? — пытливо спросил правитель.

— Я так полагаю, — заключил Головнин, — хочет Астор, получив эти сведения, помериться силой и прикинуть, не трудно ли будет, ежели понадобится, свалить Российско-Американскую компанию, устранить здесь конкурента, и следует ли в таком случае ожидать противодействия российского престола.

— Так, — весело глядя на Головнина, сказал Баранов, — спасибо тебе, Василий Михайлович, что внимателен к нашим заботам. Теперь я лучше Астора понимаю. Ну шельма, ну хитрец! Опасения твои насчёт возможного единоборства почву под собой имеют, но всё же несколько, по моему разумению, преувеличены. Что положение компании нашей отчётливо хочет он представить, так в этом я его вполне понимаю: иначе и трудно дела вести, коли не знаешь толком, что у тебя за партнёр. Удивляюсь лишь, почему через Дашкова всё необходимое о компании не мог он для себя прояснить. А вот за излишнюю твою разговорчивость с Эббетсом, насчёт селений наших и где они расположены, хвалить тебя не могу. Не все они знать обязаны, а что надо, сам им сообщу. И всё же — спасибо! Для беседы с Эббетсом информация твоя очень кстати подоспела.

В комнату зашёл конторщик Баранова креол Терентьев и доложил о прибытии мистера Эббетса.

— Пусть войдёт, — разрешил Баранов, — и распорядись, чтоб бутылочку мадеры нам принесли.

Все трое встретились как старые знакомые.

— Сколь помню его, — Баранов, глядя на Головнина, кивком головы показал на Эббетса, — всё такой же: крепкий, как дуб, суровый, как мыс Эчкомб.

Головнин с улыбкой перевёл. Длинный, жёсткий рот Эббетса растянулся в ухмылке: сравнение, должно быть, попало в цель, пришлось по душе.