Правительницы России

После Цорндорфа Орлова вместе со Шверином отправили на зимние квартиры в Кёнигсберг, а оттуда оба приехали в Петербург. Здесь Григорий Орлов не мог не обратить на себя внимания двора. И Пётр Шувалов, на беду себе, взял Григория Григорьевича в адъютанты. Почему «на беду»? Да потому что в двадцатипятилетнего красавца-адъютанта тут же влюбилась светская львица, княгиня Елена Степановна Куракина, бывшая в ту пору любовницей Петра Ивановича Шувалова. Граф и генерал-фельдцейхмейстер не потерпел этого и перевёл Орлова в фузелерный гренадерский полк. Однако это не убавило популярности Григорию Орлову — он по-прежнему оставался в чести и во всех полках гвардии и при малом дворе, где ему особенно мирволил Пётр Фёдорович. И, конечно же, не могла не обратить благосклонного внимания на бравого красавца-офицера и Екатерина Алексеевна, симпатизировавшая и его брату — Алексею, третьему гвардейскому офицеру из семьи Орловых.

Алексей Орлов в Кадетский корпус не пошёл. Четырнадцати лет он поступил рядовым в лейб-гвардии Преображенский полк и вскоре стал признанным коноводом гвардейской молодёжи, прежде всего из-за того, что был самым сильным человеком в полку.

Алексей Орлов не будучи тучным весил около ста пятидесяти килограммов. Одним сабельным ударом он отсекал голову быку. Ему не составляло труда раздавить яблоко между двумя пальцами или поднять Екатерину с коляской, в которой она сидела. Вместе с тем он был очень умён, хитёр и необычайно храбр.

Четвёртый брат, Фёдор Орлов, вначале повторил путь Григория: он поступил в Сухопутный шляхетский кадетский корпус, а затем — в Семёновский полк. Так же как и Григорий, Фёдор вскоре перешёл в армию офицером и шестнадцати лет принял участие в Семилетней войне, отличившись, как и Григорий, неустрашимостью и отвагой. И он, подобно своим старшим братьям, в конце пятидесятых годов оказался в Петербурге, разделяя вместе с Григорием славу отменного драчуна, повесы, кутилы и храбреца.

Особняком сложилась судьба младшего из Орловых — Владимира. Он не служил ни в военной, ни в статской службе, а провёл юность в деревне, ведя жизнь совершенно противоположную, нежели его братья. Владимир более всего любил чтение и учёные занятия, отдавая предпочтение ботанике, агрономии и астрономии. В Петербурге он появился позже всех, и здесь тоже стоял особняком, братья дразнили его «красной девицей».

Особенно прославились своими подвигами два брата Орловых — Алексей и Фёдор. Громкую известность получило их неугасающее соперничество с самым сильным человеком в Петербурге — Александром Мартыновичем Шванвичем. Здесь уместно будет познакомиться с ним поближе, ибо в дальнейшем он сам, и особенно его сын, займёт в нашем повествовании немаловажное место.

Шванвич — правильнее было бы писать «Шванвиц» — был сыном преподавателя Академической гимназии и переводчика с немецкого и латинского языков Мартина Шванвица, натурализовавшегося в России в последние годы царствования Петра I.

В 1727 году у него родился сын — Александр, крестной матерью которого стала восемнадцатилетняя Елизавета Петровна. Как и три его брата, Александр был отдан в Академическую гимназию, где и проучился с 1735 по 1740 год. По окончании гимназии Шванвича зачислили в артиллерию, а через восемь лет — 21 ноября 1748 года он стал гренадером поручичьего ранга Лейб-кампании. Александр Мартынович Шванвич был таким же пьяницей, повесой и задирой, как и братья Орловы, и потому справедливо считать их всех одного поля ягодами. Только к тому же славился он как самый сильный человек Санкт-Петербурга, с чем не хотели соглашаться братья Орловы.

Около 1752 года и произошло то самое событие, которое заставило говорить об Алексее и Фёдоре Орловых и Шванвиче весь гвардейский и светский Петербург.

Дело в том, что бесконечные выяснения, кто из них троих самый сильный, и возникавшие в связи с этим столь же бесконечные драки заставили наконец и Шванвича, и братьев Орловых попытаться найти мирный выход из создавшейся нелепой и опасной ситуации. Было постановлено, что если Шванвич встретит где-либо одного из братьев, то встреченный беспрекословно ему подчиняется. А если Шванвич встретит двух Орловых вместе, тогда он должен подчиниться им. Однажды Шванвич зашёл в трактир, где проводил время Фёдор Орлов. Шванвич приказал Фёдору отойти от бильярда и отдать ему кий. Затем он велел ему же уступить место за столом, отдав вино и понравившуюся ему девицу более чем лёгкого нрава, сопровождавшую Фёдора. Орлов, выполняя условия соглашения, повиновался, но вдруг в трактир вошёл Алексей Орлов, и ситуация сразу же переменилась: теперь братья потребовали вернуть им всё — бильярд, вино и девицу. Шванвич заартачился, но Орловы вытолкали его за дверь.

Шванвич, спрятавшись за воротами, затаился и стал поджидать выхода братьев.

Первым вышел Алексей, и Шванвич нанёс ему палашом удар по лицу. Орлов упал, но рана оказалась несмертельной. Впоследствии, когда Алексей Орлов вошёл в историю как победитель турецкого флота в бухте Чесма и стал графом Орловым-Чесменским, знаменитый скульптор Федот Иванович Шубин изваял из мрамора его бюст и запечатлел этот огромный шрам, идущий через всю щёку.

Братья Орловы не стали мстить Шванвичу, и он не был наказан за бесчестный поступок.

Чтобы распрощаться с Александром Мартыновичем Шванвичем, скажем только, что потом служил он на Украине, в Торжке, а в феврале 1765 года был пожалован чином секунд-майора и умер в этом же чине через двадцать семь лет командиром батальона в Кронштадте.

Говоря о Шванвиче, знаменитый русский историк князь Михаил Михайлович Щербатов проронил несколько слов и о его сыне: «стараниями Орлова смягчён был приговор над его сыном, судившимся за участие в Пугачёвском бунте». Да, в семидесятых годах сын Шванвича — подпоручик Михаил Александрович Шванвич — окажется одним из ближайших помощников Пугачёва, став для Пушкина прототипом Швабрина в повести «Капитанская дочка». Шванвич-младший стал и одним из действующих лиц пушкинских «Истории Пугачёва» и «Замечаний о бунте». Но об этом мы расскажем в следующей повести, посвящённой Екатерине II.

Нашим героем сейчас станет второй из братьев Орловых — Григорий. Итак, Григорий появился в Петербурге, привезя с собою из Кёнигсберга пленного адъютанта прусского короля графа Шверина.

Орлова и Шверина поселили в доме придворного банкира Кнутцена, стоявшем рядом с Зимним дворцом. Это облегчало встречи Григория Орлова с Екатериной, которая, как утверждали, влюбилась в красавца и силача с первого взгляда. Екатерина тайно навещала своего нового любовника в доме Кнутцена и вскоре почувствовала, что беременна.

Однако из-за того, что Пётр Фёдорович давно уже пренебрегал своими супружескими обязанностями и делил ложе с кем угодно, но только не со своею женой, беременность Екатерины была почти для всех тайной, кроме очень узкого круга самых доверенных и близких ей людей.

Екатерина, оказавшаяся в положении в августе 1761 года, решила сохранить ребёнка и родить его, чем бы ей это ни грозило. Как и водится, первые пять месяцев — до самого конца 1761 года — скрывать беременность было не очень трудно, тем более что она и не находилась в центре внимания, так как и большой и малый дворы более всего волновало всё ухудшающееся состояние здоровья Елизаветы Петровны и постоянно возникающий в связи с этим вопрос о престолонаследии.

При дворе склонялись, во-первых, к тому, чтобы трон наследовал Пётр III; во-вторых, чтобы императором был объявлен Павел Петрович, а соправителями при нём были оба его родителя; и в-третьих, чтобы Екатерина была регентшей, а её муж был бы отправлен к себе на родину — в Голштинию.

Болезнь и смерть Елизаветы

В то время как происходило всё это, здоровье Елизаветы Петровны становилось всё хуже и хуже. Врачи прописывали ей лекарства, и она их принимала, но когда те же врачи давали ей благие советы, требуя воздержания в пище и питье, она отмахивалась от целителей как от надоедливых мух и продолжала вести себя как прежде, отказавшись только от парадных обедов, балов и дворцовых выходов. Затем вдруг впала она в другую крайность, отказываясь от скоромной пищи.