Право на легенду

Они посидели еще немного, потом Варг сказал, что пора спать: работы в старом поселке заканчиваются, завтра ему с утра пораньше надо готовить баржи. А денька через два погрузятся — и в дорогу.

Коростылева Варг поселил в комнате, которая именовалась «большой базар» — это было нечто вроде гостиной, где собирались при особо большом стечении народа. Комната располагалась наверху, под крышей, имела скошенные стены; из окон было далеко видно… Коростылеву тут нравилось.

В доме уже все спали, когда он, навертевшись без сна в кровати, встал и распахнул окно. Было тихо. Было так, будто «южак» ему просто померещился. Солнце слегка присело за ближнюю сопку, лениво поглядывая оттуда на спокойную, умиротворенную землю, на зеленоватую воду бухты, на корабли, уснувшие возле причалов.

А дальше, за островом, что лежит в горле залива, тихо качались синие льды. Это были не просто льдины, оставшиеся от зимы; это были древние ледяные поля, пришедшие с полюса. Завтра они могут уйти. А могут зажать поселок сплошным кольцом, отрезать его от мира, засыпать снегом. Ветер и снег. Без графика, без календаря, без смысла… Голубое, невинно-простодушное небо, что висит сейчас над головой, — каким ты будешь через час? Как жить здесь человеку?

Коростылеву вспомнился летящий над самой землей ящик. Сопка чертова! Ее надо взорвать! Уничтожить. Или загородить поселок ветроотбойными домами, у которых стены, обращенные к ветру, пусть будут слепыми, без окон; собрать эти дома в кольцо, закрыть улицы галереями.

Он распаковал чемодан, достал оттуда лист ватмана, карандаш, краски. Потом тихонько пробрался на кухню и вскипятил чай. Надо посидеть. Подумать. Что-то такое он уже видел. Помнит. Что-то такое похожее было в бумагах отца. Правильно. Большая, распластанная на земле морская звезда. «Роза ветров». Да-да. «Роза ветров» — так называл отец свой город, привидевшийся ему когда-то среди валунов Кольского полуострова.

Рано утром, поднявшись, Варг застал Коростылева лежавшим на койке поверх одеяла. Вид у него был заморенный, руки заложены за голову. Смотрел он в потолок.

— Ты чего? — удивился Варг и тут увидел на столе, на подоконнике, прямо на полу листы бумаги, на которых расцветали диковинные цветы: лепестки их то сходились в бутоны, то широко раскрывались навстречу солнцу. Он нагнулся, поднял один и увидел, что это был очерченный акварелью контур какого-то фантастического поселения.

— Что это? — спросил Варг.

— Не знаю… Еще не знаю.

— Красиво…

— Красиво, — вздохнул Коростылев. — Слишком красиво. Ну, ничего. — Он повернулся на бок, подпер голову рукой. — Знаете что, Александр Касимович? Я, наверное, построю здесь город. Чтобы прекратить всякие погодные безобразия. Как вы на это смотрите?

— Я на это хорошо смотрю. — Варг собрал листы в одну стопку и положил их на стол. — Дай-бог нашему теляти… Ты бы поспал, Егор. Только что мне звонили — к вечеру тронемся.

К вечеру они тронулись…

За лето Коростылев загорел под чукотским солнцем, похудел. Скинул все лишнее на тундровых кочках. Подготовил дипломный проект — «Вариант ветрозащитной застройки в северных условиях».

А через год вернулся в поселок на должность районного архитектора. Его предшественник к тому времени вышел на пенсию.

6

— Долго вы там работали? — спросила Вера.

— Два года. Потом переехал в Магадан, в проектный институт. Немного поработал в Якутске, в Норильске был. Ну, а потом Москва. — Он улыбнулся. — Как-то у многих так получается, что они свои северные дела в Москве заканчивают. Теперь вот снова возвращаюсь.

— Какой вы счастливый, Егор Александрович! У вас мечта исполняется. Сами свой город строить будете. Правда?

— Правда, Верочка. Я действительно чувствую себя счастливым.

Она вздохнула.

— Сережа мой хотел в геологию пойти. В институт поступить собирался. Говорил; что обязательно отыщет на Чукотке нефть. Поехал он стаж для института зарабатывать, устроился в партию, научился на станке бурить. И вот до сих пор бурит. Я ему напоминаю — как же нефть? Он говорит — а что нефть? Никуда не денется. Пока воду ищем, вода на Севере — тоже полезное ископаемое, может, говорит, полезнее других. Он очень хороший специалист, по ремонту и по наладке, им особенно дорожат. Только вот неприятность у него получилась… Я, наверное, скучно все рассказываю?

— Очень интересно вы рассказываете.

Вера поудобнее устроилась на скамейке, приготовившись рассказывать дальше, но тут к ним подошел диспетчер и сказал, что за товарищем Коростылевым прислали специальный самолет.

— Красота! — обрадовался Коростылев. — Идемте-ка, пока там не передумали, пока самолет не отобрали.

Он подхватил ее чемодан, и они быстренько добрались до стоявшей у обочины аэродрома «Аннушки».

— Это вы к Морозову летите? — спросил пилот. — Садитесь. Погода портится. Мы из-за вас от Паляваама крюк делаем. А вы, простите? Он вопросительно посмотрел на Веру.

— Девушка со мной.

— Не знаю… Мне сказали — только одного человека. У меня лошадь на борту и сопровождающий. Лошадь — это почти опасный груз. Вы, наверное, человек опытный, должны понимать.

— Да бросьте вы! — отмахнулся Коростылев. — В том-то и дело, что опытный. Долетим.

— Не могу. Как хотите, а не положено.

— Ну и не надо, — Коростылев вытащил свой рюкзак, который он уже было забросил в машину. — Я один не полечу. Так и передайте своему начальству: Коростылев лететь отказался.

Летчик озадаченно хмыкнул.

— Я-то передам, а он мне голову отвинтит. Ладно, садитесь. Где наша не пропадала! Я однажды в Уссурийском крае тигра вез, и ничего, царапался только сильно. Вообще, у нас сегодня день шебутной, с утра возле Паляваама всю тундру облетывали. Мужик какой-то потерялся. Тоже вот технику безопасности не соблюдают, а нам морока.

— А что за мужик?

— Да кто его знает. Рыбак, что ли. С озера…

— Вы, наверное, большой человек? — спросила Вера, когда они устроились. — Как он без вас лететь-то испугался!.

— Большого человека с лошадьми не возят, — улыбнулся Коростылев. — Ну вот, считайте, мы и дома, меньше часа лететь осталось. Сережа вас встречать будет?

— Не знаю… Я телеграмму дала. Он сейчас в партии, вроде недалеко. Может, успеет, я подожду или сама как-нибудь доберусь. Неприятности у него, я вам уже говорила. Переживает, наверное, очень. В газете написали, что у него горизонта нет. И еще… — Она кивнула на кобылу, мирно жующую овес из торбы, — написали, что он похож на лошадь Александра Македонского. Представляете? На лошадь.