Право на пиво

— Вольно. Эх, — он развернул кресло и, расположившись в нем, смерил стажера недовольным взглядом. — Думаешь, у старика крыша поехала, да? То экипаж — одна семья, а то — «смирно», — он побарабанил пальцами по подлокотнику, — если мы скиснем, все, хана, стажер. А ты, я вижу, уже сопли развесил. Думать будем.

Он собрал бороду в кулак и вперил взгляд в пространство. Сергей, переминаясь с ноги на ногу, с тоской пытался вспомнить самое светлое, что было в его короткой жизни. Как назло, на ум приходили только выволочки от Черномора. «Говорят: жизнь мелькнула перед его взором и все кончилось. Вот настанет последняя минута — сразу все вспомню», — решил он.

— Прекрати топтаться, — буркнул Сайко, — так, разложим по полочкам: спасательный челнок?

— Не герметичен, — отрицательно покачал головой Сергей, — я учел объем его помещения, когда рассчитывал количество кислорода.

— Скафандры?

— На пять часов. Этого мало…

— Это уже кое-что! Поехали дальше: в движении человек потребляет максимум кислорода, значит, что?

— Что?

— Значит, надо принять статичное положение. Как это сделать?

— Как?

— Слушай, чему ты пять лет учился? — взревел Черномор. — Лечь надо и спать! По возможности. Ты меня понимаешь?

— Понимаю, — с тоской ответил Сергей, — а если спать не хочется?

— Жить захочешь — заснешь. Во сне человек потребляет на четверть, а то и на треть меньше кислорода. Все, по койкам.

Черномор приглушил свет, Сергей разложил кресло. Сна не было ни в одном глазу. Он смотрел в серый потолок, слушал, как кряхтит и ворочается рядом командир и старался представить, как пройдут похороны: «Если будут хоронить вместе с Черномором, то обязательно с салютом. Все-таки, контр-адмирал. А если порознь, то так, зароют, всплакнут, помянут и все. Нет, лучше уж с салютом».

Через полчаса командир тяжело вздохнул и спросил вполголоса:

— Спишь, стажер?

— Нет.

— Причина?

— Не спится, — вздохнул Сергей, ожидая нагоняя.

— Вот и мне не спится, — неожиданно спокойно согласился Черномор, — слушай, а снотворного в аптечке нет?

— Нет. Я ее проверял перед полетом.

— Безобразие.

Помолчали. Серый потолок стал казаться крышкой гроба. Сергей присел на кресле.

— Разрешите обратиться?

— Давай, обращайся, — командир с интересом взглянул на него и приподнялся на локте.

— Вдвоем нам не долететь, — решительно сказал Сергей, — согласны?

— Ну, допустим, — помедлив, подтвердил Черномор.

— Я — никто, а вы, ваш опыт, ваши знания бесценны! — Сергей заговорил с напором, все более убеждаясь, что найденное решение — единственное, — я уйду. Выйду из корабля. Вы откроете шлюз. Чтобы вас не обвинили, я оставлю письмо.

— Так-так, — Сайко встал с кресла, зажёг свет, подошел поближе и с любопытством уставился на стажера, — интересный вариант.

— Единственный! — Сергей тоже поднялся и вытянулся по стойке «смирно», — я готов пожертвовать собой ради общего дела, ради блага… это… ну и вообще! И вы меня не удержите, я решил…

— А спать, значит, не хочешь? — вкрадчиво спросил Черномор.

— Нет!

— А придется!

Перед глазами Сергея мелькнул увесистый кулак, в глазах вспыхнули звезды и «все кончилось».

Крышка гроба была серая — это еще возможно, но откуда свет? Сергей приподнял голову. Голова кружилась, челюсть болела. Он попробовал языком зубы: все на месте. Черномор сидел, подперев подбородок кулаком и скептически смотрел на него.

— Что, выспался?

— Н-нет… не знаю, — Сергей свесил с кресла ноги, потрогал челюсть.

— Эх, не тот я стал, — с горечью сказал командир, — вот помню, раз приложил Саньку Веселова, так он полчаса очухаться не мог.

— Это Александра Юрьевича, — обалдело спросил Сергей, — шеф-пилота училища?

— Его, родимого. Да ты не таращи глаза, почитай сорок лет как минуло. Мы тогда сами курсантами были. Да-а. Возраст, — Сайко, кряхтя, встал, — а ты — десять минут и как огурчик. Я думал, ты хоть часок отдохнешь. Сэкономишь, так сказать, жизненный ресурс. Ох-хо-хо, что же делать?

Он прошелся по кабине, остановился возле двери в грузовой отсек. Дверь они оставили открытой, чтобы не мешать циркуляции воздуха. Отсек был небольшим — всего на несколько контейнеров. Полторы тонны полезного веса. Именно для доставки небольшого количества грузов и предназначался корабль.

— А что у нас за груз? — внезапно спросил Черномор.

— Так, это… Вы же принимали.

— Ага. Не помню. Подмахнул бумажку — какая, в принципе, разница. Давай-ка, стажер, глянем, без чего это там, в колонии, никак не обойдутся.

Они прошли в отсек, Черномор оторвал «сопроводиловку» с контейнера и поднес к глазам.

— Так. Реклама какая-то. — Он откашлялся и с чувством прочитал: — «Оболонь 2000» — светлое пиво, — что за черт? — гармоничное сочетание хмелевой горечи и тонкого винного аромата придает этому пиву вкус, достойный настоящих ценителей элитных сортов. Мать честная, пиво везем! Ну-ка, посмотрим дальше. — Он подошел к другому контейнеру. — «Оболонь Оксамитовое» — темное пиво. Обладает приятным вкусом и ароматом карамельного солода. Сподобился я на старости лет — пиво развозить. Кому сказать — не поверят, — с горечью сказал Черномор, — вот из-за чего загнемся, стажер. А ты, небось, думал — какой-нибудь реактор тащим, а?

В трех остальных контейнерах тоже оказалось пиво. Оборвав все бумаги, они вернулись в кабину управления. Черномор, держа руку на отлете, зачитывал рекламу, как чтец-декламатор, делая многозначительные паузы и временами поднимая палец, будто привлекая внимание зрителей:

— Пиво светлое, изготовлено из артезианской воды…

«Тронулся старик, — подумал Сергей, — надо же, когда понял, что крышка нам — хоть бы что, а как про груз узнал, так тронулся».

— …приятная хмелевая горечь и аромат…

Сергей затравленно огляделся. Ни веревок, ни ремней — вязать спятившего командира. На глаза попался увесистый баллон огнетушителя.

— …высокая и стойкая пена придают пиву особенную свежесть и игристость! Слышишь, стажер? Игристость придают! Вот чего нам не хватало с тобой, игристости! — Черномор отшвырнул бумагу, — слушай дальше: ор-р-ригинальная рецептура обеспечивает светлый цвет с приятным янтарным оттенком и великолепный, — он поцеловал кончики пальцев, — солодовый хмельной вкус!!! Пиво «Оболонь Экстра» обладает крепостью не менее четырех с половиной процентов!