Право на страсть

Хорошо, не только Флор Степанович радовал меня по утрам. Мой муж, которого я все реже называла идиотом и кретином, превратился в мой якорь. Каждое утро прежде, чем открыть глаза, я знала — Проша рядом, даже если не в постели, то в квартире. Я просыпалась с мыслью о том, что сегодня буду счастливее, чем вчера. Ведь Реми никуда не делся. Он здесь. Протяни руку, прикоснись, и Прохор обязательно ответит ласковым жестом, взглядом, улыбкой.

Даже если у него что-то не клеилось в работе, или с братом они повздорили, или мой отец загрузил Реми каким-то важным поручением, от которого нельзя отказаться, для меня он всегда был открыт.

Мой Реми изменил не только свой образ жизни, прическу, манеру одеваться, но и отношение окружающих его людей к нему. Разумеется, Львовский помог брату с первыми заказами. Подобрал достойную команду из креативных чудиков. Я подыскала и договорилась об аренде офисного помещения, и, разумеется, провела жесткий кастинг на должность секретаря. Все были довольны, включая меня.

Удивительно, но мы с Реми странным образом умудрялись уживаться на одной жилплощади. И на протяжении шести месяцев жили душа в душу. Мелкие стычки я не считала. Такой уж у Прохора характер, не любит скучать и вечно что-то выдумывает, дурачится, как подросток. И меня порой злят его «заскоки», особенно если мне нужно подготовить важные документы для шефа, а муж носится по квартире, изображая из себя джедая, вооруженного не бластером, а свежим, хрустящим багетом.

Словом, с того самого дня в офисе и нашего бурного примирения мы с Прохором крупно не ругались.

Исключением стал вопрос нашего постоянного проживания в моей квартире.

Мне нравился район, в котором она располагалась. Нравилась удобная парковка. Нравился уютный сквер в паре кварталов от нас. Да и до офиса было сравнительно недалеко. Но Реми единолично решил, что жить мы будем не абы где, а на соседнем участке с моими родителями.

Прохор не остановился на одной идее переезда, он даже выкупил земельный участок и уже подготовил проект дома, все чертежи и, негодник такой, согласовал с дизайнером цвета детской.

Мне было позволено выбрать мебель для одного рабочего кабинета на первом этаже. А вот мой муж уже мечтал о том, как свое рабочее место он обустроит под крышей, на чердаке.

Нет, я все понимаю! Творческие люди — они такие, со странными идеями в голове и полетом мысли и души. Но! Это ведь нечестно! Мало того, что ему достается громадная площадь под всякие линейки, кисти, планшеты, так этот наглец еще и моего верного Флора Степановича решил отобрать!

Немыслимо просто!

Целую неделю я дулась на мужа. Дом еще не был готов к переезду, бригада строителей сутками напролет трудилась на нашем участке, а я уже развернула масштабные военные действия против подлого Реми. Понимала, что веду себя глупо и по-детски, но продолжала игнорировать любые попытки мужа помириться.

— Вот видишь, дорогой мой Флор Степаныч! Видишь? — вздыхала я воскресным утром, когда Реми еще валялся в постели, а мне захотелось выпить чаю. — И как мне с этим мириться? Это же произвол!

Я причитала, протирая широкие темно-зеленые листья салфеткой и наслаждаясь теплым сладким чаем.

— Но ты, милый Флор Степанович, не переживай! — уговаривала я. — Мамочка никому не позволит тебя забрать! Даже этому коварному Реми! Хвостатая он крыса! Вот он кто!

За спиной раздался тихий смех. Прохор проснулся и почти неслышно пришел на кухню. Разумеется, я игнорировала его появление. Я ведь все еще обижаюсь на него. Пусть в следующий раз знает, как отбирать прелесть у беременных женщин!

Смех стал громче, заразительнее, и я уже не смогла спрятать своей ответной улыбки.

И даже не отпрянула, когда широкие теплые ладони легли на мой колобок-живот.

Украдкой выдохнула и прижалась спиной к надежной груди. Колючий подбородок коснулся моего плеча, а руки крепче сжались на моем теле.

Малыш, который рос и развивался согласно всем нормам и требованиям, словно почувствовал присутствие папочки. Толкнулся в родную руку. А Прохор потерся носом о мое плечо.

— Ворчишь? — спросил он.

— Ворчу! — честно призналась я.

— И долго будешь ворчать? — уточнил Прохор, ласково поглаживая мой живот, словно приветствуя нашего малыша.

— Пока не надоест! — упрямо ответила я и тут же добавила: — И Флора Степановича я тебе не отдам!

— Жестокая женщина! — наигранно возмутился Прохор.

За неделю, на протяжении которой я выражала свое недовольство решением Реми, мой гнев уже улегся. Конфликт казался мне чем-то несущественным. Мелким. Все ведь хорошо, мы с Прошкой вместе, ждем появления нашего ребенка. О чем еще мечтать? Подумаешь, Прохор сам выбрал место, где будет построен наш семейный дом. Подумаешь, сам выбрал дизайн всех комнат. Подумаешь, заграбастал себе целый чердак, а мне оставил несколько квадратов на первом этаже!

Черт! А ведь действительно несправедливо!

И я поняла, что мои гормоны опять шалят и требуют если не крови Реми, то хотя бы знатного фингала под красивым глазом.

— Спокойно, родная! — предупредил меня Реми, не выпуская из своих рук.

Он словно почувствовал мое настроение и не собирался с ним мириться. Вернее, был намерен мое настроение улучшить.

А как его улучшить, если я — глубоко беременная женщина, у которой шалят нервы в ожидании первых родов?!

Крепкие руки заскользили по моему животу, а потом и вовсе одна ладонь легла на грудь, а вторая — потянула за край ночной сорочки.

Мой нахальный муж шумно выдохнул, когда я не свела бедра, а наоборот, подалась навстречу его ласкающим пальцам.

Возбуждение пронзило мое тело, желание и потребность покориться настойчивости Прохора разрасталось все больше, низ живота сводило сладкой судорогой.

— Девочка моя… — голос Прохора стал хриплым, приобрел соблазнительные нотки, сводящие меня с ума. И стало плевать на все вокруг, даже на, прости господи, дрожайшего Фрола Степановича!

Ласковые пальцы скользили по внутренней стороне бедра, едва касались возбужденной плоти и вновь отступали.

— Проша! — хныкала я, наслаждаясь и вместе с тем сгорая от дразнящих прикосновений.

— Так? — шептал Прохор, покрывая легкими поцелуями-укусами мое плечо, шею, задержаваясь на ушке.

Горячее дыхание обжигало, разгоняя по телу крупную дрожь.

— Даааа… — выдохнула я, откидываясь в крепких руках, и прогнулась в спине, в то время как бесстыжие пальцы, наконец, скользнули глубже.

— Вернемся в кровать? — шептал мой соблазнительный красавчик на ухо.

— Кровать? — выдохнула я. — Ох, нет! Не дойду!

Проша понимал все мои эмоции. Я уже привыкла к тому, как глубоко он чувствовал меня. И никакие слова не передали бы все мои мысли. Он просто знал меня всю, от макушки до пят.

Мягкие касания, крепкие руки, прохладная и гладкая поверхность подоконника под моими пальцами. Все это выбивало любые крупицы смущения и скромности. А Прохор, полностью обнаженный, возбужденный и невероятно мужественный, подчинял меня себе.

Как и каждый раз в моменты нашей близости, первое скольжение напряженной плоти заставило застонать от переизбытка наслаждения. Но разве этого может быть много? Наслаждения? Страсти? Любви?