Право на власть

– Знаешь, – с довольным видом заговорил учитель, – Сарай-Берке всего лишь караван-сарай и торг.

– Ты не забыл о юртах за торгом?

– Там живет хан Узбек, вождь местного племени, эта земля дарована его предкам на курултае.

– Не спросил, где проходит граница монгольских и русских земель?

– Последнее монгольское поселение – стойбище хана Увека, оно находится немного севернее у Нузенского брода.

– Странно, мурманы не пропустили ни одного стойбища. Ты не спрашивал, там много воинов?

– Мы его ночью не заметили. Крепость на обрыве у крутого изгиба реки, гарнизон состоит из трехсот человек.

– Понятно, берег крутой, надо было смотреть снизу вверх.

– Чего глаза загорелись? На обратном пути решил разграбить? – засмеялся Хинрих Пап.

– До этого еще дожить надо. Что о китайцах узнал?

– Здесь нет общего китайского двора, каждый караван занимает один постоялый двор и живет до распродажи своих товаров.

– Плохо дело, сейчас весна, возможно, придется ждать до осени.

– Слишком пессимистично. Я думаю – не больше месяца, в крайнем случае двух.

– Эх ты, горе-путешественник! В конце мая здесь будет за сорок, ноги припечет сквозь подошву башмаков!

– Что значит «за сорок»?

– А? Да нет, это такое выражение, когда яйца запекают у костра, – выкрутился Норманн.

– Не шутишь? Здесь действительно так жарко?

– Даже жарче, чем ты себе это можешь представить. А по вечерам летают злобные комары. Кусачие! Жуть!

Здесь Норманн уже приукрасил, ему не хотелось задерживаться ради такого пустяка, как отправка экспедиции.

– Ну да, – задумчиво ответил учитель, – рядом вода, а кровососы разносят опасные болезни.

– Ты спроси священника, он должен знать, когда в последний раз здесь все вымерли, – добавил ужастиков Норманн.

– В прошлом году, он осенью сюда пришел с генуэзским караваном, его предшественников к этому времени уже сожгли.

– Придется спать под балдахинами, а днем натираться благовониями.

– Это еще зачем?

– Всю зиму готовился, а простых истин не знаешь! Кровососы не садятся на ароматное тело.

– Я изучал Китай, а не дикую Тартарию! – нервно воскликнул Хинрих Пап.

– Да не волнуйся ты, выживем, хотя и не все.

– Вот что, пошли по караван-сараям. Если найдем подходящий вариант, то выкупим остатки товаров.

– Ты в своем уме? Зачем мне везти в Персию китайский шелк?

– Это будет мой подарок за оказанную помощь.

Норманн с трудом скрыл вздох облегчения. Сработало! Очень хорошо сработало! Он конечно же приврал немного, но приврал и сгустил краски, уж очень не хотелось здесь торчать. Тем более что задержка действительно могла затянуться до осени.

Планировка города, в котором они поначалу элементарно заплутали, оказалась простой и прагматичной. В центре находились самые старые караван-сараи, они вплотную примыкали общими стенами, образуя подобие прямоугольника. Так благодаря новым пристройкам поселение разрасталось вширь. А то, что сначала приняли за городскую стену, на самом деле являлось забором внутреннего двора. Здесь отсутствовала какая-либо общая власть, жили по принципу каждый сам за себя и отношения выясняли своими силами, не пытаясь добиться справедливости с помощью других соседей. Как ни смешно, но монголы ни во что не вмешивались, не устанавливали своих законов и не собирали дани. Более того, Китай считался монгольскими землями, купцам не требовался ярлык, с караванов не взимались деньги за транзит. Благодаря полученным от священника разъяснениям быстро вышли к местам проживания китайцев, а первые ворота открылись еще до того, как Норманн успел стукнуть кольцом.

– Вот, прочтите. – Он протянул охраннику маленький кусочек шелка.

Еще в процессе подготовки Максим посоветовал написать на шелке различные варианты обращений. По-настоящему язык можно выучить только в общении с носителем данного языка, в противном случае высока вероятность, что живая речь будет непонятной.

– Пойдите дальше и в переулок, на другой стороне найдите ворота с цепью вместо кольца, – последовал доброжелательный ответ по-гречески.

– После переулка повернуть направо или налево? – спросил Норманн, желая попрактиковаться в греческом языке.

– Налево, здесь близко, господин Джу-Сянь на днях возвращается домой.

– А ты охранник или переводчик?

– Я? – Парень улыбнулся. – Нет, я Антониос Ревезос, сын хозяина этого постоялого двора.

– Давно приехали из Греции?

– Первый раз приехали? – еще шире улыбнулся Антониос. – Если верить деду, мы здесь живем со времен скифов.

– И все это время держите постоялый двор?

– Разумеется, очень выгодное дело. Купцы перед отъездом очень дешево продают остатки товара, иногда просто так оставляют.

– Не тянет на родину?

– Моя родина здесь! – Парень топнул ногой по сухой глине.

Нужный постоялый двор нашли очень быстро, и снова ворота открылись, едва Норманн коснулся кованой цепи.

– Нам нужен господин Джу-Сянь, – без вступлений заявил Норманн.

Однако ответ прозвучал на непонятном языке, и в разговор вступил Хинрих Пап. Через минуту их провели в просторное полуподвальное помещение.

– Ты на каком языке с ним разговаривал? – осматривая окошки-бойницы, спросил Норманн.

– Он генуэзец, – коротко ответил учитель.

– Да здесь собрался настоящий интернационал!

– Иногда ты находишь очень интересные слова. Наверное, зря начал изучать сразу несколько языков.

– Мой новый учитель после греческого собирается учить меня латыни.

– Этот язык ты быстро освоишь, он намного легче немецкого, не говоря уже о греческом.

– Лучше скажи, почему нас привели в подвал?

– Сам говорил, что здесь летом очень жарко. На севере зарываются в землю от холода, на юге – от жары.

– И по этой причине все дома очень низкие?

– Ну да, сам говорил, что здесь зимой лютый холод, а летом нестерпимая жара.

Где-то в доме неприятно заскрежетала дверь. Норманн нервно поежился и фыркнул:

– Тоже мне хозяева, дверные петли не могут смазать!

– Их специально такими делают, причем от каждой двери добиваются разного звучания.

– Разновидность издевательства над постояльцами?

– Скажешь тоже! – рассмеялся Хинрих Пап. – Защита от воров, получше любой сторожевой собаки!