Право на возвращение

Судья отложила бумаги, задумалась на минуту, задала короткий вопрос следователю и получила такой же короткий ответ, который Анисимов не стал переводить, - то ли не расслышал, то ли не счел нужным. Потом судья обратилась с вопросом к Беринсону, до сих пор так и не подавшему голоса, адвокат сидел за своим столом с таким видом, будто до всего происходящего ему нет никакого дела.

– Адвокат согласен, - сказал Анисимов и постучал пальцами по крышке скамьи.

– С чем?

– Ну... Судья спросила у обвинителя и защитника, будут ли те возражать, если суд применит к обоим задержанным одинаковую меру пресечения.

– Какую? Не может же она...

– Сейчас. Оба сказали "не возражаю".

– Беринсон... он вообще молчал все время, не знаю, для чего он тут.

– Спокойно, Александр Никитич, Амос все делал правильно, он же видел, как складывались допросы.

Судья встала и произнесла длинную фразу, глядя в сторону скамьи подсудимых, где сидевшие по разные стороны Гинзбург и Баренштейн даже взгляда не подняли, слушали с равнодушным видом, будто решалась не их судьба, а каких-то посторонних им людей.

И вдруг будто ветер ворвался в помещение, все задвигались, повставали с мест, встал и Анисимов и почему-то зааплодировал, и другие зрители стали хлопать, как на премьере. Юля, и Маша, и Игорь заторопились, побежали, а навстречу им протискивался между рядами Гинзбург, наручников на нем уже не было, руки висели, как плети, он что-то говорил, но Карпухин не слышал. Баренштейна тоже освободили и от кандалов, и от наручников, а тот улыбался неподвижной, будто приклеенной улыбкой. К нему подошел Ройтман, взял за локоть и повел прочь из зала. Карпухин удивился - неужели у этого человека нет родных, почему никто не пришел за него болеть, кроме работодателя? Какая тебе разница, - сказал он себе, - какое тебе дело до этого человека, его все равно будут судить, он убийца...

Должно быть, он произнес эти слова вслух, потому что Анисимов, начавший уже тоже пробираться к выходу, повернулся и с удивлением посмотрел на Карпухина.

– Вряд ли, - сказал Анисимов.
– Вряд ли его будут судить. Впрочем, наше ли это дело?

Карпухин увидел: Руфь тоже оказалась возле Гинзбурга, окруженного родными, а Симочка стояла в стороне, ей хотелось подойти и сказать что-нибудь ободряющее, но она стеснялась. Карпухин взял дочь за руку и подвел к жене.

– Руфочка, - сказал он.
– Нас оправдали?

Он действительно так думал: нас. И только теперь вспомнил о лэптопе. Оглянулся, поискал глазами: там, где он только что сидел, чемоданчика не было, и будто ледяная вода обрушилась с потолка, у Карпухина похолодело под ложечкой. Ужасное состояние потерянности и испуга продолжалось секунду или чуть больше: он почувствовал тяжесть в правой руке и понял, что все это время крепко держал компьютер за ручку. Господи, - подумал он, - совсем голову теряю...

Юля оставила свекра и подошла к Карпухиным.

– Видите, - сказала она, - как оно все обернулось. Видите, как все...

Она повторяла это раз за разом, Карпухин понимал: Юля хотела сказать что-то еще, что-то, наверно, важное, но слова терялись, а может, мешало присутствие Руфи с Симочкой, и он произнес:

– Юля, я вас поздравляю, теперь все будет хорошо.

Более банальной фразы он, конечно, не мог придумать, но Юля, видимо, именно таких слов от него и ждала.

– Да, - кивнула она.
– Конечно. Суд назначили на шестое сентября, но это, наверно, формальность, а Баренштейна вообще судить не будут.

– Не понимаю, - сказал Карпухин.
– Михаила Яновича все-таки будут судить, хотя он никого не убил, а Баренштейн убил, но его судить не собираются?

– Знаете, как тут все запутано, - слабо улыбнулась Юля.
– Неважно. Я хочу сказать... Приходите к нам сегодня вечером, хорошо? Миша просил передать. В семь или восемь. Когда хотите.

– Обязательно!
– сказал Карпухин с чувством.

– Это...
– Юля посмотрела на лэптоп в руке Карпухина.
– Отдайте, пожалуйста.

И тут на Карпухина что-то нашло.

– Нет, - сказал он.
– У меня эта штука будет в большей сохранности. Я принесу вечером и передам из рук в руки. Извините.

Юля подняла на Карпухина удивленный взгляд, но спорить не стала.

Гинзбург уже вышел из зала, оставались здесь только судья, возившаяся с бумагами за своим столом, несколько полицейских и Анисимов, дожидавшийся Карпухина у последнего ряда.

* * *

– Я все равно не поняла, - сказала Руфь.
– Вам не кажется это странным? Где логика? Где здравый смысл?

Они сидели в том же кафе, где вчера утром Анисимов знакомил Карпухина с частным детективом. Интересно, куда исчез Мейер - сразу после судебного заседания он будто в воду канул.

– Это все-таки Израиль, а не Россия, - улыбнулся Анисимов. Перед ним стоял большой бокал с персиковым соком и тарелочка с круасаном, от которого он отщипывал маленькие кусочки.
– Баренштейн не мог знать, что за человек с чемоданом бежал к школе. Он имел все основания предполагать, что это террорист, и действовал строго по инструкции. Он имел право убить, и он убил. А Гинзбург был с "террористом" знаком, их несколько раз видели вместе, они о чем-то говорили. Значит, Гинзбург знал, что это не террорист, и стрелять не имел права.

– Но не попал же!
– воскликнула Руфь.

– А его и не обвиняют в убийстве, - пожал плечами Анисимов.
– Судья Амитай сказала, что обвинение должно быть переформулировано. Наверно, его обвинят в превышении служебного долга, не знаю. Следователь теперь будет разбираться, что общего у Гинзбурга с Кахалани, и почему Гинзбург стал стрелять - да, в воздух, но зачем все-таки?

– Я у него сам спрошу, - сказал Карпухин.
– Вечером. Я должен отнести компьютер... Вы уже сняли информацию?
– спросил он Анисимова.

– Сейчас ребята заканчивают, - сказал тот, посмотрев на часы.
– Еще минут пятнадцать. Они просто копируют жесткий диск, вам ведь это надо, верно?

– Должно быть, - неуверенно сказал Карпухин. Что он понимал в компьютерах, жестких дисках, теории ракетных двигателей? Ему было неприятно, он не хотел, чтобы кто-то что-то делал с компьютером Гинзбурга, но Анисимов настоял и был, наверно, прав. Прав, скорее всего, был и в том, что если лэптоп представлял для кого-то интерес, то Карпухину непременно нужна охрана, и посольство эту охрану предоставило - за соседним столиком сидел и откровенно пялился на Симочку посольский охранник, на вид, впрочем, обычный посетитель, зашедший выпить пива. Теперь он будет до вечера ходить за семейством Карпухиных, никакой личной жизни...