Правосудие в Калиновке

Еще пара десятков гулких шагов, и нашему взору открылась величественная пещера с полом, выложенного безукоризненно подогнанными друг к другу каменными плитами. Вдоль обеих стен выстроились массивные колонны, подпиравшие потолок, свет в помещение проникал сразу с двух сторон — лился с потолка, откуда точно, было не разобрать, и проникал из приоткрытой арочной двери, проделанной в дальней стене. По габаритам она ничуть не уступала тем, что встречаются в средневековых кафедральных соборах. Справа и слева от двери, в полумраке, сидели, в профиль к нам, два исполинских изваяния, высеченных из черного камня. Оба — с человеческими телами и головами животных, волка и птицы, напоминающей цаплю, только клюв у цапель, если не ошибаюсь, короче. Безусловно, статуи вышли из-под резца какого-то безымянного гения, так искусно они были изготовлены. Сказать, что они производили впечатление, — все равно, что не сказать ничего. Я прикусил язык, когда мы с Исидой, трепеща, остановились перед ними, держась за руки, словно снова стали детьми. Богиня до боли стиснула мою ладонь своей, мы словно ждали разрешения пройти. Глупо, не правда ли? Я ведь не догадывался, что они оживут.

— Кто вы и откуда явились к нам? — пробасила первая голова. Представляете, какой звук способны исторгнуть гранитные легкие объемом с холодильник каждое, проталкивая воздух через высеченную из вулканического базальта гортань?

— Осирис — повелитель вечности, и Исида, сестра и жена его, дети Геба и Нут, пришли в чертог из Царства мертвых, которое захватили рептилии, — звенящим от волнения голосом сообщила моя спутница.

Минуту из углов, по которых сидели говорящие истуканы с головами зверей, не доносилось ни звука, потом оба встали со звуком, от которого пещера загудела, а я, со страха, едва не растянулся на вибрирующем полу. Поднявшись во весь свой исполинский рост, истуканы повернулись к нам лицами. Четко, как солдаты на параде, хотя, конечно, помедленнее. У меня пронеслась мимолетная ассоциация из сказки, которую я когда-то читал Юльке. Помните, ту, где маленький Нильс провел бронзовую статую шведского короля благодаря покровительству старого деревянного боцмана, как там его звали?..

— Значит, плач Исиды и стенания Нефтиды пробудили тебя?

Вопрос, вне сомнений, адресовался мне. А я понятия не имел, что или кто меня разбудило. Одна моя часть продолжала пребывать в святой уверенности, что я до сих пор дрыхну без задних ног, пребываю в отключке, называйте, как угодно. Так что я счел за лучшее промолчать. Впрочем, как выяснилось, человеко-звери и не нуждались в ответе.

— Ты уходил, но ты должен был вернуться, — пробасил тот, на широких плечах которого сидела голова волка с непропорционально длинными ушами от какого-нибудь кулана.

— Ты спал, но сон твой прервали, — добавил второй, с клювом вместо рта. — Так и было сказано в Пророчестве, а оно всегда сбывается.

— Вы дадите пройти Повелителю Вечности, Стражи Врат? — подола голос Исида. Фраза прозвучала так, будто она сама толком не определилась, требовать ей, или все же просить.

— Отчего нет? — как-то мирно, по-стариковски, ответил человеко-волк, и я неожиданно для себя сообразил, до чего же они оба, эти стражи, как назвала их Исида, при всех их размерах, — ветхие и, вероятно, немощные. Испещрены трещинами, того и гляди, рассыплются во прах от одного неосторожного движения.

— Раньше Осирису полагалось подниматься по восточному скату небесного свода к звездам, в Дуат, — печально молвил человек-птица. — Но теперь, конечно, совсем другие дела, небосклон закрыт, Дуат захвачен и превратился в злое место, люди слепы и злы, да и мы с Анубисом уцелели, лишь став экспонатами, которыми интересуются туристы. Это я к тому говорю, чтоб ты проникся, Повелитель Вечности, твой путь на Земле не будет усеян розами. Будь осторожен. Надеемся, ты достаточно проснулся для этого. Если кто и способен что изменить к лучшему, то только ты…

Неожиданно у меня закружилась голова, говорящие истуканы начали расплываться перед глазами. Возникли звездные скопления, о которых они говорили, я полетел к ним, влекомый неведомой силой. Пальцы, став безвольными, разжались, ладошка Исиды выскользнула из моей. Как жаль, успел подумать я. Но, даже не смог обернуться. Я падал, падал, падал, пока не врезался в нечто, напоминающее банальный стальной профнастил с такой силой, что чуть не пролетел сквозь него листом теста, угодившим в форму для изготовления пельменей. Со стоном подтянул колено, опершись на него и локти, привстал. Я понятия не имел, где нахожусь, и куда делись Исида и ее приятели, птицеголовый и волчеликий старики. Сон и явь смешались в моем рассудке, словно день с ночью, если бы только землю угораздило вращаться вокруг своей оси раз во сто быстрее, чем теперь. Знал только, глаз я больше не сомкну, по крайней мере, пока не окажусь на поверхности.

Затравленно оглядевшись по сторонам, я снова застонал, обнаружив себя все на той же бесконечной лестнице, возведенной в подземелье по указанию каких-то спецслужб. Аховая высота, открывшаяся мне, стоило лишь заглянуть за перила (дно пещеры не просматривалось, терялось во мраке), подсказала самый рациональный ответ. Я выбился из сил, когда несся, преодолевая бесчисленные пролеты, и меня срубило нечто... Нечто, что принято называть — естественными причинами обмороков. Кислородное голодание, например, апоплексический удар, либо кессонная болезнь. Что бы оно там ни было, я выключился на бегу, упал, растянулся на гребаном профнастиле, ударившись головой, и, все прочее, увиденное мной, от жутких картин сжигаемых инквизицией еретиков до Исиды и ее каменных дружков — не более, чем игра воображения, в которую приспичило поиграть моему воспаленному подсознанию, пока тело, еле дыша, валялось у самого парапета.

А если б я через него перевалился?

От одного такого предположения пот ручейком потек промеж лопаток. Замотав головой, я кинул взгляд наверх и даже не поверил своим глазам. Точка, где гигантские стены полой, погребенной в толще скалистых крымских пород пирамиды сходились, располагалось метрах в двадцати, не больше. Я отключился всего за несколько пролетов от балкона, на котором уже побывал со связанными ногами. Это воспоминание снова едва не лишило меня остатков мужества, но я преодолел очередной паралич. Свобода, а с ней, и избавление, были рядом. Где-то там, буквально в двух шагах, колосилась трава, веял ветерок и светило Солнце. Мне осталось немного, пару лестниц, два-три извилистых коридора со стенами, увешанными табличками, требующими предъявить пропуск, или предупреждающими об опасности. И, все…

Я удвоил усилия и мигом преодолел оставшиеся ступени. В дальнем конце верхней площадки виднелся приоткрытый люк с надписью АВАРИЙНЫЙ ВЫХОД №3 и табличка, сообщавшая степень допуска, требовавшуюся, чтоб им воспользоваться.

Идите вы все на хрен! — подумал я.

За дверью открылся узкий, будто траншея коридор. Продвигаясь по нему, я не забывал о нелюдях, столкнувших нас с Пугиком в пропасть (просто не мог позволить себе подобной роскоши, выбросить их обоих из головы), но, не испытал беспокойства. Откуда-то пришла уверенность, путь свободен, их поблизости нет.

Вечер, встретивший меня за порогом бункера, был в самом разгаре. Ветер прогнал армаду туч на запад, закат окрасил горизонт пурпуром. Звезды заняли места по расписанию, но еще не зажглись во всю силу, ждали, когда удалится Солнце, бурое, утомившееся за день, что я провел в Подземелье Магов. Руины военной базы на холме отбрасывали длинные тени, легкий ветерок, мысли о котором придали мне столько сил в подземелье, как ему и полагалось, перебирал ковыль. В кустах трещали цикады. Я услышал, как неподалеку, за покосившимся бетонным столбом, копошатся полевые мыши, выясняют отношения. Потом в отдалении протопал еж. Людей не было, опасности, соответственно, тоже.

Я глотал полной грудью пряный степной аромат, пил туман, тянувший щупальца из низин. Опустившись на колени, трогал землю. Затем привалился спиной к шершавому бетону, впитавшему за день солнечное тепло, и заснул. Даже не так. Отрубился. Выключился. Хоть, как вы помните, обещал себе не делать этого. Просто, подумал, самое страшное наверняка позади.

Ошибся…

Господи, как же я ошибся…

VI. День Первый. Хутор живых мертвецов

Да, я ошибся, это так. Хоть, пророки минувших столетий меня на этот раз не тревожили. Не они, ни их палачи. Мне приснилась жена. Светлана укладывала спать Юльку, и задремала вместе с ней, сидя в ногах дочери с книжкой Николая Носова, которую не выпустила из рук, и она осталась на коленях, загорелых после недели отпуска. Жена не выключила ночник на тумбе, в его свете я отчетливо видел наш номер-люкс на втором этаже «Морского бриза». Я слышал, как Юлька посапывает во сне, в унисон убаюкивающему шепоту прибоя, доносящемуся из окна. Потом я разглядел мобилку в складке одеяла у бедра жены, и понял, что она мне звонила. Вот тут-то меня и охватил леденящий страх, ведь было совсем несложно представить, что было дальше. Жена набирала номер снова и снова, слушая гудки на противоположном конце линии. Или ей сразу ответили? Скорее да, чем нет. Куда делся мой телефон, после того, как «Вектра» перевернулась, я, конечно толком не знал. Было бы лучше, я начал молить об этом Бога, чтоб он остался валяться в поле, но здорово сомневался, что это так. Ведь я помнил, как сунул его в карман, после того, как передал Ольге свою карточку…