Праздник по-красногородски, или Легкая жизнь

— А что вы делали?

— Порядок наводили. Ну-ка посчитай.

— Ничего это не стоит. Ладно, приезжайте завтра в город, выпишу наряд, получите расчет.

Они продолжали кричать, но прораб Деревянкин подхватил Волчка и Вадима под руки и повел в здание. Там он сел на ящик посреди большой, оштукатуренной, еще без полов комнаты, вытер пот с лица.

— О! Ну, дуры… Обманул, говорят. Старый я уже вас обманывать. Будто я за свои слова отвечаю. Мне говорят, чтобы я говорил, я и говорю.

Помолчал.

— Твою налево! Если б с умом, так этот пионерлагерь забыть надо. Люди не работают, и увольнять их нельзя. И платить что-то надо… А когда работа начнется, платить опять нечего.

— Мне это не нравится, — сказал Вадим Волчку.

— Ладно, ближе к делу, — сказал Волчок Деревянкину.

— А… Труба мне нужна. Дом считается законченным, когда над крышей возвышается труба.

— Запросто, — сказал Волчок, — нам бы только ее размеры знать.

— Но из трубы дым должен идти. Вот в этой комнате будет кухня: ресторанную плиту сможете сделать?

— Но мы договаривались что-то здесь штукатурить, — сказал Волчок несколько обескуражено.

— А, это уже не надо. На следующий год, — небрежно ответил Деревянкин. — Сейчас мне надо поставить и затопить плиту.

— Нам надо посоветоваться, — сказал Волчок и отвел Вадима в сторону. — Что будем делать?..

— В жизни этим не занимался, — засмеялся Вадим.

— Ребята, у меня чертежи есть. Все по рядам. Клади, как нарисовано. Класть вы ж умеете?..

— Попробуем, а? Где наша не пропадала, — загораясь, сказал Волчок. — Где чертежи?

Деревянкин принес чертеж-порядовку ресторанной печи. Разобрались.

— Сколько ты нам заплатишь? — спросил Волчок Деревянкина.

— По тысяче.

— Теперь подсобной силы не будет.

— Еще набавим. Не волнуйся, для вас я найду…

— Смотри, дедушка… — сказал Волчок.

Прораб Деревянкин вдруг посмотрел на Волчка твердо, почти угрожающе.

— Вы чего?.. Мы договорились.

Так как женщины ушли, машину с раствором пришлось разгружать Волчку и Вадиму.

— Старая ворона. Сроку у него было не меньше десятки, — сказал Волчок вслед уезжающей с прорабом машине.

— Ты это знаешь?

— У него на лбу написано. Мы под пивной познакомились. Не волнуйся, не обманет. Да и мы не из таких, кого можно обманывать.

* * *

Дни стояли прохладные, в комнатах нового здания было сыро, тоскливо, а им жарко.

— Ты не прав, надо как раз наоборот, — то и дело говорили они друг другу.

Затея с ресторанной плитой временами казалась чистой авантюрой. И вдруг получилось.

— Ну да! Только так. Иначе быть не может. Ура!..

Трудно было, пока пытались делать печь сразу на растворе. Многое приходилось ломать. Потом догадались:

— Надо сначала без раствора складывать.

После этого пошло хорошо. Только мешал сторож, вообразивший себя будущим завхозом лагеря. Он явно считал друзей шарлатанами, голова его постоянно торчала за окнами, в дверных проемах. Волчка это бесило. Они уже знали, что сторож человек не совсем нормальный — старая контузия, инвалид третьей группы.

— Я ему новую контузию устрою, на вторую пойдет…

Работали до сумерек. Потом шли в чайную поесть и… пить. Что городская пивная, что деревенская чайная — одно и то же. Только в деревне лица завсегдатаев еще более первобытные, хвастливые пьяные речи совсем нескладные, и в одежде никто себя не стесняет: напялят без разбору линялое, латаное-перелатаное. Друзей угощали вяленой рыбой.

— А вы ничего. А то есть городские, ставят из себя…

— Не… Мы ничего.

Удивительное дело, в старой кривой мазанке был какой-то благотворный воздух. Спали они на камышовом топчане крепко и, несмотря на вечерние возлияния, просыпались бодрыми.

Вадиму все больше нравилось в селе.

— Снился тебе лагерь? — спрашивал он утром Волчка.

Волчок смеялся.

— Вообще ничего не снилось.

— Мне тоже. Воздух и безопасность. Здесь вроде и чужие, а чувствуешь себя в безопасности. В родном Ростове всегда ждешь какой-нибудь неприятности. Всегда! Теперь мне это ясно.

— Еще над тобой никто не стоит. Это две больших разницы — работать на производстве и работать по договору.

Кроме чайной, был еще магазинчик. Днем шли они из этого магазинчика. Волчок обратил внимание на строящийся дом.

— А хочешь еще поработать в деревне?..

Ничего не объясняя, он пошел к дому, стал звать у порога:

— Хозяева!

Вышла насупленная тетка.

— Когда штукатурить приходить? — сказал Волчок.

— Не надо, — сказала тетка.

— Мать, да ты подожди! Мы модные. Вон пионерлагерь весь сделали, можешь качество посмотреть, — сказал Волчок.

— Не надо! — отвечала тетка.

В соседнем дворе стоял большой штабель кирпича. Раздосадованный Волчок пошел и в этот двор, опять звал:

— Хозяева!

На этот раз появился застенчиво улыбающийся старичок.

— Дед! Мы каменщики. Из этого кирпича чудо можем сотворить.

— Ребята, это сын хочет. Приедет с Камчатки, с ним и разговаривайте.

— Однако у тебя способности, — сказал Вадим.

— А ты как думал? Работу любой дурак сделает. Ты попробуй ее найти.

Три дня они возились с плитой. На четвертый делали трубу. Трубу делать было просто. Они вроде как на простор вырвались, работали как сумасшедшие. Пожалуй что, соревновались, кто сильней и быстрей.

К вечеру все было готово.

— Во мы дали! У меня шкура дрожит от усталости, — сказал Волчок.

Печь еще надо было растопить, а они вовсе не были уверены, что сделали все как надо.

Вокруг печи собралась целая толпа: Деревянкин приехал, контуженый Володя, будущий завхоз, еще какие-то мужики — откуда они только взялись? Накололи дров посуше, подожгли. Густой дым повалил из всех щелей, в трубу он идти и не собирался. Володя, приседая, хлопал себя руками по бокам, не скрывая радости.

— Что я говорил! Не умеешь — не берись.

У Деревянкина было каменное лицо.

— Под трубой надо прожечь, — подсказал один из зрителей. — Намочите сухую тряпку в керосине и подожгите, чтобы жаром столб сырости пробило.

Керосину не было.

— Бензина могу дать! — сказал шофер Деревянкина.

— Бензин нельзя.

— Давай ведро бензина, — решительно сказал Деревянкин.

Тряпок сухих тоже не было. Вместо них насыпали в дыру под трубой стружки, плеснули из ведра бензина.