Предания о дзэнском монахе Иккю по прозвищу «Безумное Облако»
Шрифт:
Преподобный предложил: «Слушай-ка, вон, видишь иву, сколько снега на ней? Ветви даже склонились. Не стряхнёшь ли снег с неё?» «Пожалуйста!» — отвечал тот, стал под ивой и принялся трясти её.
2
О том, как Иккю споткнулся о голову одного глупца
Был один знаменитый шутник, которого знали повсюду в столице.
Дело было как-то летом. Изнурённый жарой, в поисках прохлады зашёл он в какую-то лавку, и ввечеру там прохлаждался.
Как раз Иккю зашёл по какому-то делу и торопливо прошёл возле него. Тут непонятно, что случилось, а выглядело так, будто бы он запнулся о камень, тот шутник подпрыгнул, снова упал на пол и сказал:
— Господин монах, больно же («а, итай»)!
Иккю тут же, не успел тот договорить, отвечал:
— Простите меня! Я думал, что это камень, а это был ваш нос? Если так уж больно, вряд ли вы вправду хотите снова
Сказал так и пошёл дальше.
3
О том, как Иккю рассказывал истории о минувшем
Человек, которого звали Кия Хэйдзиро, был очень маленького роста и чёрен собой. Люди вокруг смеялись над ним необычайно. И больше того, когда он выходил куда-то по делам, тыкали в него пальцами, а дети гурьбой шли за ним и толпились вокруг так, что даже просто идти ему было трудно, так что он уж и перестал куда-либо ходить.
Как-то раз он решился, позвал преподобного Иккю, рассказал ему без утайки о своём бедственном положении, но тут же пожалел о своей слабости, хоть уже было и поздно, и закручинился.
Иккю изволил сказать:
— Если от рождения родились маленьким, тут ничего не поделаешь. Печалиться об этом не стоит. Вот почему: даже маленький кусочек золота — драгоценность в Поднебесной. Игла, хоть и мала, но ценна для шитья одежды. Тушь, хоть и черна, но с её помощью записывают буддийские сутры, речения проповедников, сочинения святых, жизнеописания мудрецов, и она помогает обрести Путь Неба. Лак, хоть он и чёрный, уберегает всю утварь [154] . Горы, хоть и высоки, но их не ценят, ценно в них лишь то, что на них растут деревья. Иней и снег, хоть они и белы, причиняют страдания десяткам тысяч людей.
154
Чёрный лак (яп. уруси) широко использовался при изготовлении разнообразной деревянной утвари — посуды, мебели, луков, ножен, сёдел и пр. Лак предохраняет дерево от воздействия влажности и препятствует поражению плесенью, что во влажном климате Японии очень важно.
Рослый и упитанный человек, как бы он ни хотел стать худым и стройным, ничего сделать не сможет. Если он всё же постарается похудеть и ограничит себя в еде, то отощает, жизненные силы в крови неизбежно иссякнут, а от этого проистекают недуги, и это опасно для жизни. Или же худой и стройный человек, как бы он ни хотел стать рослым и упитанным, ничего сделать не сможет. Пытаясь потолстеть, станет он есть горы еды, лежать или сидеть, не напрягаясь, и тогда жизненные силы в крови придут в смешение, он объестся и станет привередлив в еде, потом будет хоть сидеть, хоть лежать, а ничего хорошего из того не выйдет, станет он подобен куче коровьего навоза, сложенной в постели, а после того будет прозябать, подобно Сюнкану на Острове Демонов [155] , и жизнь его окажется в опасности. Тут уж, даже если бы явился в нашем мире будда Якуси, или возродились бы Дживака или Бянь Цюэ [156] и дали бы ему лекарство, чтобы его излечить, и то вряд ли оно бы помогло. Вот так обстоят дела с тем, что от природы чёрное и белое, высокое и низкое.
155
Сюнкан (?-1179) — монах, управитель земель монастыря Хоссёдзи. За участие в заговоре против рода Тайра был сослан на Остров Демонов (Кикайгасима), находящийся южнее Кюсю, где вскорости умер от истощения и одиночества. Подробнее см. «Повесть о доме Тайра», св. 3 «8. Арио» и «9. Смерть Сюнкана» ([Повесть… 1982]).
156
Будда Якуси (санскр. Бхайшаджьягуру) — будда врачевания. Дживака — легендарный индийский врачеватель, современник Шакьямуни. Бянь Цюэ — знаменитый китайский врачеватель Цинь Юэ-жэнь, живший в VI в. до н. э., получивший прозвище «Бянь Цюэ» по имени одного из божеств — покровителей лекарей.
Есть одна забавная история. Жил где-то один человек, бойкий на язык и смышлёный. Он был совсем уж маленького роста, сам с этим поделать ничего не мог, и оттого огорчался беспредельно. От грусти стал он думать и решил, что пусть сам он такой, но вот дети — хотя бы дети его должны быть ростом повыше. Так что принялся он выбирать себе невесту. Ни красота, ни осанка его не привлекали, лишь бы рост был повыше. Нашлась одна женщина — несравненная уродина, а росту в ней было больше шести сяку [157] . Он тут же на ней женился и старался дни и ночи, так что вскорости она понесла, а через девять лун уже развязала она пояс роженицы [158] . Обрадовался он, взял на руки ребёнка — оказалась девочка. Жаль, хотелось ему мальчика, а вышла девочка, ну что ж, не выбросишь ведь её, и стал он её растить.
157
Выше 180 см.
158
Свободный пояс, который носили беременные женщины со дня Собаки пятого месяца беременности. Считалось, что поскольку собаки рожают легко, то надевание пояса в день Собаки помогает обеспечить лёгкие роды.
И
вот, всё хотел он мальчика, старался много раз, но раз за разом рождались девочки, и набралось их у него пять. Брала его злость: «Ну сколько можно, вот досада!» — а поделать ничего не мог. Бывало, в сердцах кричал: «Придушить её!» или «Выброшу!» — но, само собой, ничего такого не делал и растил их. Дочери выросли все до единой похожими на мать — лицом черны, высоки ростом, нос вдавлен, зато щёки выпирали так, что, случись бы удариться обо что лицом, нос бы не пострадал. Глаза узкие, шеи как у цапли, и в шесть с лишком сяку ростом. Не мог тот человек ни зятя в дом принять, ни выдать дочерей в другую семью, так и тяготился с ними.Что бы вас ни мучило, печалиться не следует, как вы видите из этой истории! — так Иккю заставил расцвести цветы среди «листьев слов» [159] , рассказал это и удалился.
4
О том, как Иккю наградил именем Кудзу-но Ураминосукэ
Жил человек, которого звали Кудзу-но Кадзураносукэ. Был у него такой нрав — каким бы близким ни был ему друг, он сразу же огорчался и негодовал, если чуть что было не по нему, и порывал с ним.
159
Метафора человеческой речи, часто употребляется в отношении поэтической, и вообще художественной, эмоционально насыщенной речи.
Однажды к нему вдруг зашёл Иккю и сказал:
— Что же, Кадзураносукэ, с нынешнего дня будем вас называть «Кудзу-но Ураминосукэ». Вот почему: «кудзу» — это такая ползучая трава. Осенний ветер подует слегка и поворачивает листья этой травы, так что становится видна «ура», обратная сторона, это «урами» — «видеть изнанку», а «урами» значит ещё и «обида, огорчение». В стихах вот тоже говорится: «Лес под названьем Симода, где трепещут листья плюща» [160] . Так и в вашем сердце — как повеет осенний ветер, тут же появляется обида и досада. Что уж, даже у супругов, которые подобны «птиц чете неразлучной, раздвоённой ветке» [161] , — даже между ними бывает, что они очень близки, а бывают и времена, когда отдаляются друг от друга. Само собой, разве можно ждать, что не настолько близкие люди будут поступать так, как вам того хочется? Невыносимо жалко всех тех, кто не задумывается о слабостях своей собственной души и считает прочих людей плохими. Вот и в стихах говорится:
160
Это стихотворение упоминается в легенде о рождении знаменитого гадателя-оммёси Абэ Сэймэя. Абэ Ясуна, отец Сэймэя, в лесу Синода, известном зарослями плюща-кудзу, повстречал раненую белую лису, спасавшуюся от охотников, и помог ей. Позднее там же он познакомился с прекрасной девушкой, которая назвалась «Лист кудзу», и взял её в жёны. Она родила ему сына, а когда сыну исполнилось пять лет, случайно открылся её истинный облик, и она исчезла, оставив сыну стихотворение.
161
См. сноску № 97.
Так и есть, если уж собственная наша душа не ведёт себя так, как нам самим бы хотелось, — так повелось в бренном мире, — то досадовать на других — большая ошибка. Родители то умиляются собственным детям, то досадуют на них. Непременно вспоминайте об этом, когда с вами случится что-то подобное!