Предания о самураях

Прыжок в горячий источник Сококура

Сукэсигэ с большим трудом поднялся. Измученный до последней степени, в полуобморочном состоянии, он понимал, что ему нельзя задерживаться в этом месте. Слабеющей рукой он поискал свой плащ. Плаща не было. Свежий ветер доставлял мучения его обожженной плоти, одежда прилипала, как огненная сеть. Спотыкаясь, он побрел вниз в сторону долины. Он не знал, сколько прошел, когда силы его оставили. Потеряв сознание, он скатился в придорожные кусты. Тело его зацепилось за торчащие корни, иначе он упал бы вниз в реку, протекающую метрах в тридцати внизу. Именно это его и спасло. В скором времени к этой реке должны были выйти рото Ёкоямы. Их внимание привлекли задранные вверх ноги дохлой лошади. «Эх! А ведь он попытался спрыгнуть в пруд. Вот ведь глупый человек! Храбрец попал в ловушку». В скором времени на краю водопада они обнаружили плащ Сукэсигэ. Попросту наш самурай нашел свою могилу в этих кипящих водах. Плоть сварится на его костях. Разобравшись с его судьбой, ради удовлетворения своего господина они обыскали дорогу с обеих сторон до моста и дальше за ним. Осмотреть утес им в голову не пришло. Кто бы мог пройти по нему и выжить? Только птицы. С плащом в качестве доказательства они вернулись к Сёгэну с докладом. Тот выразил недовольство. Его могла устроить только голова Сукэсигэ, и никакие другие свидетельства гибели. Только тогда он признает его мертвым. Как раз сейчас они повстречали его на перевале Хаконэ. Но и задерживаться они не могли. Ему надо было передать срочное поручение от Акихидэ для Имагавы в Суругу. Таким образом, он продолжил путь не совсем удовлетворенным.

А тем временем Тэрутэ с Косиро по пути через Фукаратогэ с трудностями прошли Убаго. Кто мог доставить беспокойство мужчине и женщине на пути паломников в спокойные времена, наступившие при сёгуне Киото? Они перешли мост у Сококуры и продолжили путь вниз по круто спускавшейся долине к месту назначенной встречи с их господином. Чуть ниже моста, где тропа огибала крутой утес, наши путники услышали слабые стоны. «О-ох! О-ох!» Они посмотрели во все сто роны: естественно – вверх, где могла угнездиться разве что птица. Ничего нигде не увидели. «Посмотри хорошенько, Косиро, – приказала Тэрутэ. – Возможно, какому-то бедолаге требуется помощь. Только стоны доносятся почему-то со стороны отвесной скалы. Может ли птица обладать человеческим голосом?» Она сверху вниз осмотрела спутанные растения, прицепившиеся к скале. На смену заре пришло полноправное дневное светило. Чуть ниже тропы в корнях кустов они увидели чье-то зацепившееся тело. Стон исходил как раз от этого тела. Косиро связал свой кушак с кушаком Тэрутэ и прочно примотал их к дереву. Спустившись в пропасть, он захватил ступнями распростертое тело и поднялся вместе с ним наверх. Распластанный на дороге Сукэсигэ медленно открыл глаза, выражавшие неописуемые страдания и наполненные лихорадочным светом. Удивлению наклонившихся над ним Косиро и Тэрутэ не было предела. «Господин мой! Сукэсигэ! – прошептала Тэрутэ. – Как же ты оказался в таком состоянии? Что с тобой могло случиться? А где Оникагэ?» Приложив громадное усилие, этот покалеченный человек рассказал о своих злоключениях. В его прерывистом шепоте ни жена, ни слуга не узнавали голоса своего господина. Он поведал об общении с Ханако, о встрече с Сёгэном Ёкоямой, о падении в пруд с кипятком и гибели благородного Оникагэ. От возмущения Косиро погрозил кулаком пару, поднимающемуся в спокойное, ясное небо над склоном горы. «Надо подумать о нашем будущем, – сказал Сукэсигэ. – Ты, Косиро, должен доставить Тэрутэ в Юки. Найди там Юки Ситиро Удзитомо и передай ее на его попечение. Восстановлением репутации дома Сатакэ займется именно он. Сукэсигэ для этого дела больше непригоден. Я приказываю своим рото служить Юки-доно и отстаивать интересы девы Тэрутэ». На глазах у него выступили слезы беспомощной ярости и боли за свое состояние, за уготованную ему недостойную смерть. Косиро распрямился. «Нет! Песенка господина Огури еще не спета. Он еще поправится, кровная месть за О-доно воздастся, репутацию дома Огури мы восстановим во всем ее былом величии. Вы что, потеряли веру в Косиро? Отправим нашего господина в надежное место и будем дожидаться его полного выздоровления. Мужайтесь, моя госпожа! Не надо плакать. Его светлость еще не достиг своей крайней черты». Так наш храбрый буси подбадривал свою госпожу и покалеченного хозяина. Взвалив Сукэсигэ на плечи, вместе с Тэрутэ он продолжил спуск в долину. В окрестностях Юмото находилась незатейливая купальня для лечебных процедур. Здесь Косиро мог оказать первую помощь своему страдающему господину, применить снадобья для облегчения его боли. Даме и слуге первым на ум пришло поискать убежища в Юки. Только там было достаточно безопасно, чтобы дать пострадавшему герою отдохнуть, а также окружить его должной заботой. С большим трудом они украдкой двигались по тракту на север. Минуя Камакуру, они вступили на территорию равнины Мусаси и проследовали на север широкого залива, вдававшегося в глубь материка. Таким образом, они добрались до местечка в Мусаси, известного под названием Итимэнхара. Пора было остановиться на привал. Состояние их пациента вызывало большую тревогу. Сначала у них появились большие надежды на благоприятный исход. Сукэсигэ очень энергично поправлялся после перенесенного страшного удара. Его обожженная плоть заживала под действием лечебной мази. Однако за поражением кипящей водой горячего источника явно скрывалось что-то более ужасное. Через несколько дней по всему его телу пошли темно-красные нарывы. Они воспалились и сочились зеленым гноем, заражавшим здоровую плоть вокруг фурункулов. Возник непереносимый зуд. Сукэсигэ непрестанно чесался. Нарывы множились и покрывали все тело. Запах от них вызывал ужас. Во время каждого омовения госпожа со слугой, стоя на коленях рядом с раздувшимся бесформенным телом господина, промывали разверстые раны. Однако не обойтись было без какого-нибудь облегчающего страдания бальзама. На краю деревеньки находился сельский дом наподобие постоялого двора.

Косиро подошел к стоящему тэйсю, наблюдавшему за ними и их трудным приближением к его дому. «Прошу, добрый человек, – сказал рото, – позволения отдохнуть на вашем постоялом дворе, прислонить нашу скорбную ношу на рока. Мы вымотались в пути с этим больным человеком, которого надо доставить в Юки. Он совсем плох. Мы рассчитываем добраться до города еще засветло». – «Засветло»! – Тэйсю улыбнулся. – Милостивый государь, вы до него дойдете не раньше завтрашней ночи, и то хорошим шагом, на который вам с такой ношей надеяться не приходится». Он подошел, чтобы осмотреть доставленного больного человека. Он испытал большую жалость к нему. «С моим сыном случилось досадное недоразумение, – объяснил Косиро. – Мы жили в провинции Мино, точнее, в Аохаке-Дзайюимуре. Здесь земледельцам принадлежат самые плодородные рисовые угодья в Японии, самые лучшие хатакэ, чтобы выращивать пшеницу. Одна беда – в нашем районе водится множество ядовитых змей. Земледельцы собрались, чтобы установить бамбуковые ширмы, разжечь костры и поднять крик. Таким манером они надеялись напугать этих тварей, которые прячутся в деревенских полях, убивают людей и животных, пользуясь их неосведомленностью. Мой сын служил сэнсэем, учил детей правилам письма, нормам морали, пяти заповедям честного человека; к тому же он отправлял духовный обряд со всеми жителями города и с частными лицами. Он мало верил в такие примитивные методы. Натасканный на применение оружия в войне, он готов был встретить того, кто заслуживал кары, и сразиться с ним. Где же назначить ему встречу? Он вырвал немного волос у своей жены, пока та спала. Волосы женщины, если их сжечь в огне, привлекают змей. Вооружившись своим луком, он отправился на водоем, где, как считалось, часто появлялся известный ядовитый змей. Мой сын сжег женские волосы. В темноте ночи появились две сияющих звезды, летящих над водной гладью топкого пруда. Приняв положение поустойчивее, сын прицелился. Сначала он поразил гада в левый глаз, потом – в правый. Наползли тяжелые тучи. С грохотом налетела разрушительная буря. Обрадовавшийся своей победе, мой сын не обратил внимания на потоки дождя. Избавив жителей деревни от их врага, он вернулся домой. Однако на следующий день его свалил страшный недуг. Еще через день он уже настолько ослаб и страдал головокружением, что не мог подняться с постели. Состояние здоровья все ухудшалось и ухудшалось. Умные люди говорили, что его сразила гакиями, [68] то есть болезнь, возникающая от ядовитого дыхания змеи. Оставаться в Мино было опасно. В надежде на излечение или ослабление его страданий мы обратились к монахам Югёдеры. Но помочь они не смогли и посоветовали отправиться в родной город Юки. И там уповать на волю ками».

68

Эту страшную и загадочную болезнь средневековой Японии никто пока не обнаружил. Это не райбё, или проказа, известная всем. «Гаки» означает обитателей ада голода; «ями» – заболевание. Тем самым объясняется ужасный характер и предполагаемое божественное происхождение инфекции. Случай с Сукэсигэ представляется классическим примером.

Тэйсю вздохнул. «Да, грустная повесть у вас получается. Но проходите в дом. Сегодня, во всяком случае, двигаться дальше уже поздно. Здесь у нас открыт постоялый двор, а больше в нашей деревеньке переночевать негде. Так что лучшего места вам все равно не найти. В глубине сада на краю болота у нас находится отдельная хибарка. Вы можете пользоваться ею как угодно долго. Другие гости вам мешать не будут, и никоим образом никто не побеспокоит вашего больного сына». Косиро довольно улыбнулся. «Благодарю вас за великую доброту. Ками проявили к нам большую благосклонность, приведя нас к вашему постоялому двору». – «Извольте следовать за мной», – распорядился тэйсю. Он проводил их к небольшому домику, построенному в конце сада. Заказ на напитки и закуску был принят с должным почтением, и слуга убыл, чтобы проследить за его выполнением. Косиро отправился в деревеньку поискать необходимый господину бальзам. Тэрутэ занялась уходом за распухшим телом Сукэсигэ, состоявшим в нескончаемом его омовении, постоянном наложении целебной мази. Так прошли все дни целой недели. Жители деревеньки очень гордились тем, что их посетил такой гость. Народ приходил взглянуть на мужчину, пораженного недугом гакиями.

Косиро ушел в деревню, прихватив свои скорлупки, чтобы наполнить их местным бальзамом. По возвращении он обнаружил их постоялый двор полным незнакомыми людьми – самураи со слугами, принадлежащими владельцам двух паланкинов, стоящих перед постоялым двором. Слуги бегом сновали туда-сюда, подтаскивая рыбные блюда и баклажки с сакэ. Косиро показалось, что он узнал двух прибывших великих вельмож. Практически без труда он нашел комнату, предназначенную для нынешнего пира. Окнами она выходила на внутренний дворик (нака-нива), отличалась необычным убранством с прудом и плетением из веток, светильниками, соснами, маки и горькими апельсинами. На фоне сада она выглядела воплощением изящества. Косиро осторожно проделал пальцем дырку в сёдзи, чтобы заглянуть внутрь. Хатэна! В сидящем мужчине он узнал Иссики Акихидэ, лениво перебирающего свиток и время от времени поглядывающего в сад. Враг сам пришел к ним: надо незамедлительно сообщить об этом ее светлости. Хотя Тэрутэ следовало разобраться во всем несколько иначе. Сёгэн Ёкояма пользовался славой любопытного человека. Поэтому Акихидэ в скором времени узнал о том, что на одном с ним постоялом дворе проживает больной, страдающий гакиями. Он никогда не видел человека, пораженного таким страшным недугом. Такую болезнь в народе считали одним из наказаний ада. Ункэй удостоился чести наблюдать выражение рассерженного лица Эмма-О. Теперь Сёгэн мог бы воспользоваться возможностью лицезреть редкое наказание обитателей потустороннего мира. Скользнув в нива-гэта (садовые заросли), он отправился через сад к коя, расположенному внизу. Вероятность того, что теперь он узнал бы Сукэсигэ, представлялась незначительной. Но когда он совсем близко подошел к рока, Тэрутэ подняла голову. Сёгэн удивился не меньше ее. «Уму! Похоже, ее похитили разбойники и увели с собой во время того пожара в Кайдзодзи. Она снова пришла в руки Сёгэна. Просто этот состарившийся воин, общавшийся с содержателем постоялого двора, на самом деле разбойник, путешествующий по стране с красивой женщиной и чудовищем в виде гакиями бёнина (больного человека). Таким манером, пользуясь любопытством простого народа, он зарабатывает на жизнь. Надо вернуть свою собственность и наказать этих мерзавцев». Бросившись вперед, он схватил Тэрутэ за запястье и потащил в сад. «Ах ты, негодница! Вот как ты отплатила за два года доброго к тебе отношения?! Сначала ты расточаешь свою нежность на никчемного Кодзиро. Теперь пустилась в путь по стране с этими жуликами! У тебя на самом деле самый испорченный вкус. Но тебе придется познакомиться с гневом Сёгэна. А этот сводник и его чудовище должны подохнуть под ударами моих рото».

Тэрутэ рывком освободила свою руку. Нахмурившись, она повернулась лицом к Сёгэну: «Низкий человечишка! За доброе отношение в предыдущие годы благодарность еще наступит, если такое обращение не было продиктовано гнусными намерениями. Это с учетом того, Таро-доно, что Тэрутэ прекрасно осведомлена обо всех прошлых твоих злодеяниях. Из уст умирающего Досукэ, брошенного на прокорм Оникагэ, стало известно о судьбе Сатакэ Ацумицу, убитого его братом Таро. Ками вручили этого злодея в руки Тэрутэ. За моего отца требуется отомстить». Вытащив свой кинжал из-за пазухи, она стремительно кинулась на Сёгэна. Она была женщиной, и оружие у нее было дамское. Да и пользоваться им она как следует не умела. Сёгэн рассмеялся. Потом хмуро обвел ее взглядом. «Итак, получается, что до ушей Тэрутэ дошла легенда о Досукэ. Твой Таро не будет притворяться, опровергая правду. В своей мести он преуспел: случился задуманный им крах дома Сатакэ. Твоя личность для меня существует всего лишь объектом, чтобы потешить собственное честолюбие. Как только восстановят феодальные владения, Тэрутэ придется топтать дорогу до Ёми (царства ада). Стоящий перед тобой Таро убил Ацумицу, смеялся над отсутствием у него сноровки перед Огури, а потом опозорил его. Сукэсигэ принял свою смерть в горячем источнике у Сококуры… Или, что вполне вероятно, эта вот бесформенная масса и есть этот самый человек. Тэрутэ должна умереть хотя бы потому, что ей известна тайна судьбы Ацумицу, да к тому же она хочет отмщения за его смерть. Но сначала ей придется рассказать правду об этом больном парне».

В прыжке он схватил ее и повалил на землю. И тут же принялся мучить: сжимать ее плоть, выворачивать суставы, нажимать на нервные окончания. Тэрутэ молча, изо всех сил сопротивлялась. Тут мощная рука схватила Сёгэна, оттащила его назад и швырнула на землю. Косиро встал между его дамой и ее истязателем. «Скрути его, Косиро, – приказала Тэрутэ. – Его жизнь принадлежит Тэрутэ. Перед тобой – Ёкояма Ясухидэ, убивший Сатакэ Ацумицу. Тэрутэ обязана исполнить волю духа хозяина дома Сатакэ». Косиро не мог подозревать о нахождении здесь Ёкоямы. Разве его господин совсем недавно не встречался с ним по пути на Суругу в горах Хаконэ?! Он принял его за престарелого развратника, воспылавшего страстью к симпатичной женщине и расхрабрившегося в присутствии беспомощного больного мужчины как единственного защитника ее чести. Стража у него сейчас была совсем ненадежная. Ёкояма не стал ждать, а, извернувшись, вскочил. Он побежал по саду, во все горло взывая о помощи. Для Косиро практически ничего не стоило догнать беглеца и зарубить, но буси правильно оценил обстановку. «Этого мерзавца сопровождает Иссики Акихидэ, – сообщил он Тэрутэ. – Дом кишит его рото. Мой господин находится в беспомощном состоянии. Не соизволит ли ее светлость, взяв его на плечи, спрятаться в болоте на задворках? Косиро собирается защитить вас с оружием в руках». Времени на препирательства не оставалось. Тэрутэ взвалила на плечи бесчувственное тело Сукэсигэ и побежала прочь через тыльные ворота на болото. Косиро изготовился к обороне хибары. Враг не заставил себя долго ждать. Он выступил вперед: «Мито-но Тамэхира, служащий рото у Огури Кодзиро Сукэсигэ, имеет часть представиться. Вышедший на битву с подлыми лизоблюдами и клеветниками Иссики Акихидэ и Ёкоямы Таро, своего господина в бою представляю я – Косиро. Подходите и оцените острие его меча, трусы!» Иссики любил учить храбрости других людей. С этим парнем лицом к лицу он встречался во второй раз. В гневе он приказал своим слугам зарубить этого человека, выступившего против них в одиночку. «Свяжите нищего, страдающего гакиями; поймайте сопровождающую его женщину!» Рото сгрудились и изготовились для нападения со всех восьми сторон света. Воинственный Косиро встретил противника радостным криком. Его длинный меч вспыхивал ярким светом, когда наш самурай расчищал от врагов пространство перед собой. Во имя своего господина он славно выполнил боевую задачу. Сам Сукэсигэ вряд ли смог добиться в таком сражении большего. Пять человек лежали мертвыми. Кто-то отступил зализывать раны. Акихидэ кипел от злости. Косиро дерзко стоял перед ним. Тут трусливый и рассудительный подлец Ёкояма с близкого расстояния из-за спин рото натянул тетиву своего лука. Стрела вошла прямо в незащищенную грудь Косиро. На секунду он развел руки в стороны и рухнул на землю. Так погиб храбрый самурай, защищая своего господина и госпожу.

Овладев головой Косукэ, гости постоялого двора ворвались в хибарку. Следов женщины или больного мужчины они не нашли. «Этот мужчина пребывает в беспомощном положении, – сказал Ёкояма. – Слабая женщина не могла унести его далеко. Всем немедленно отправиться в погоню. Принесите мне их головы». Слуги разбежались в разные стороны и принялись рыскать по болоту. Тэрутэ отошла не очень далеко: примерно на 5 тё, то есть меньше километра. Тут силы совсем оставили ее. Она безнадежно смотрела на колышущуюся болотную траву. Участок густого леса все еще оставался от нее далеко. Спрятаться в таком месте было совсем негде. Со стороны постоялого двора уже доносился шум. Следовало ждать погони. Она в отчаянии заламывала руки. Слезы потоком лились из глаз. Она буквально ослепла от горя. И тут услышала обращенный к ней голос: «Храбрая женщина и больной мужчина! Понятно, что они стали объектами погони этих слуг. Отважная партия!» Тэрутэ с мужем на плечах оказалась сидящей на корточках у ног высокого жреца, мужчины с решительным и суровым выражением лица, внушающей уважение комплекции. Его сопровождала свита, состоящая из монахов и хоси-муся (пастырских солдат). Мощные парни стояли рядом с паланкином, который покинул осё. Тут подбежали рото Ёкоямы и Иссики. «Что означает весь этот шум? – строгим голосом спросил жрец. – Неужели ваш господин вознамерился напасть на процессию адзяри с горы Кофуку-дзан? Придется позаботиться о том, чтобы соответствующий доклад с осуждением таких действий удостоился внимания принца Мотиудзи». Руководители погони выразили полнейшее сожаление по поводу досадного недоразумения. О нападении на почтенного жреца и его свиту никто не помышлял. Они идут по следу неких нищих, только что вызвавших панику на постоялом дворе. Существовали подозрения по поводу того, что они отправились как раз в данном направлении. «Все участники моей процессии, – холодно произнес жрец, – находятся под покровительством адзяри с горы Кофуку-дзан. Так как никакого дела у вас ко мне нет, подите прочь и возвращайтесь к своему господину. Ваши извинения я принял». Огорченным участникам облавы оставалось только удалиться. Полной была признательность, глубоким – сожаление. С полновластным адзяри с горы Кофуку-дзан, пользующимся симпатией принца Мотиудзи, шутить никак нельзя. Разве не сам этот принц со своей свитой тушил великий пожар 21 года Оэй (1414)? При всем своем нахальстве даже рото на службе Иссики не осмелились задавать новые вопросы.

Жрец перебрал бусины из горного хрусталя своих четок. «Ваш адзяри следует путем Будды. За выполнением Пяти правил (не убий, не укради, не прелюбодействуй, не лги, не пьянствуй) проследят подчиненные ему жрецы. Этим мужчине и женщине, включенным в его свиту, надо оказать помощь. Все случится самым честным образом». Он тихим голосом заговорил со своими учениками. Можно было разобрать только слова: «Огури», «Дзёа Сёнин», «Иссики-доно», «Сатакэ». Послышался шепот удивления. Тэрутэ почувствовала на себе внимание сочувствующих людей. Адзяри подошел к больному мужчине. «Гакиями страдают люди за обиды, нанесенные ими в предыдущем воплощении (гобё)! Излечение этого недуга, милая дама, на самом деле дается нелегко. Куда вы направляетесь?» Заливаясь слезами, Тэрутэ поведала о своих бедах, о трудном преодолении перевала Хаконэ, о мучениях на пути в Юки, о встрече с Ёкоямой и Иссики. «Идти на Юки, – предупредил адзяри, – означает лезть в логово врага. Вы уже наступили на хвост тигра, так что вам очень повезло ускользнуть от него. Кроме того, никакого средства лечения этой болезни в Юки не найти. Оболочке тела постараемся помочь. Приготовьте настой на корне мокуи и заварите чай с его корой. Так остановите течение гноя, раны затянутся сами. Продолжать омовения бессмысленно. Прошение следует оставить на единственном алтаре в Кумано-Гонгэне; божественную помощь и полное избавление от недуга получите в целебных водах Якуси [69] Нёраи в Юноминэ. Соизвольте отправиться в провинцию Кии. Больной поправится обязательно». В ответ на радостные слова благодарности он сказал: «Садитесь на двуколку нищего, только что проехавшего по этой дороге. Этот бедолага с радостью поменяется с вами одеждой. Преодолеете путь в его рубище; мужу, которого жена перенесла на спине через горы и долы, здоровье вернется обязательно». Тот хинин (бродяга) нашелся очень скоро. Повозку, представлявшую собой ящик, снабженный колесами, выпиленными из досок, у него отобрали. Вместо мешков нищего и пожитков ему дали одежду господина и госпожи. К грубой двуколке привязали веревку. Потом адзяри потребовал принести судзури и фудэ (флакон с чернилами и кисточку). На деревянной перекладине он написал следующее:

69

Якуси – богиня медицины буддистской Троицы; Дайнити – бог великого солнца; Амида – Присносущий Будда на Небесах. Первое двуединство олицетворяет Амиду. Считается догматом северного буддизма.

Любой, кто тянет эту повозку, сразу демонстрируетпочтение предкам, дважды – родителям,трижды заслуживает преданную помощь потомков.Тот, кто поможет тянуть эту повозку, должен получитьбукка (освобождение от человеческого существования). Ё!Кентёдзи с Кофуку-дзан.Двадцать третий день третьего месяца 32 года Оэй (11 апреля 1425 года).Адзяри (печать).

Распростершись в слезах перед священником, Тэрутэ высказала самую искреннюю благодарность. Радость от предсказанного благоприятного исхода предприятия внушала ей веру в то, что путешествие и стоящая перед ней задача особого труда не составят. В таком положении она оставалась еще долго после того, как свита прелата скрылась из вида. Поднявшись с земли, она взялась за веревку. Так начался изнурительный путь, получивший название «перемещение гакиями курума» (тележка с больным).