Предания о самураях

Получив такое известие, Мантё оставалось только скрипеть зубами от обиды и ужаса. Раскрытие личности его служанки и сэнсэя Сотана повергло его в животный страх. Больше всего этому ничтожному владельцу постоялого двора хотелось бы увидеть шкатулку с головой Сукэсигэ. Как жабе перед серпом, ему оставалось только ждать мести знаменитого рото Огури, неизбежной из-за предательства своего господина и оскорбления ее светлости. Каждый случайный путник, каждый совершающий паломничество жрец вызывал в нем холодящее кровь подозрение. Тем временем пришла новая беда. Он мог возлагать слабую надежду на сомнительную связь Ханако с Сукэсигэ, потому всячески охранял и лелеял свою девочку, рассчитывая на какие-либо благоприятные последствия такой связи. Но однажды ночью степень его несчастья достигла предела. Утром Ханако пропала. Вскоре ее тело всплыло со дна глубокого озера Кагами-икэ, и судьба несчастной прояснилась. Лишившись рассудка от горя, когда ее бросил Сукэсигэ, ночью она покинула дом, чтобы, покончив с собой, освободиться от душевных мук. Милосердной руки не протянул ей ни человек, ни божество; и так завершилась жизнь совсем молодой несчастной девушки.

Глава 16 Битва при Яхаги и путешествие Мито-но Котаро

Какое-то время Сукэсигэ ничего не ведал обо всех этих событиях. К Яхаги с его стражей на стенах удалось добраться еще до наступления ночи. Здесь господину и его даме утроили теплый прием. Тэрутэ снова предоставили ночлег, соответствующий ее положению. Трудные дни, на протяжении которых рото Огури собрались по вызову своего сёгуна, пролетели быстро. Феодальное владение Асукэ в Яхаги считалось важным опорным пунктом, так здесь осуществлялась охрана переправы через реку на главном тракте, ведущем на север. Как раз поэтому положение дел для них становилось опасным, а у Ёсимоти K° возникал соблазн доводить свои меры до крайностей. Главной целью в доме Асикага казалось разрушение дома Огури, причем самым радикальным образом. Тем не менее, пока воины созывали совет, Тэрутэ в сопровождении возлюбленной Дзиро Нобуёси гуляла по саду, расположенному в окрестностях местного замка. В протекавшей неподалеку реке утопилась возлюбленная принца Ёсицунэ по имени Дзёрури-химэ. Как раз на этом склоне холма наши влюбленные познакомились и расстались после непродолжительного ухаживания, при этом девушка наблюдала, как ее сёгун со своей свитой преодолел водную преграду и отправился в опасный поход на север. Вечера коротали за прослушиванием под бива (своего рода гитару) и кото (арфу) старинных легенд из Хэйкэ Моногатари, а также многочисленных баллад, позже изданных в виде Дзёрури Моногатари. Однажды ночью, проведя время таким образом и покончив с трапезой, состоявшей из рыбы с сакэ, все отправились спать. Заснув в неудобной позе, Сукэсигэ заворочался и проснулся. Ему показалось, что в комнате находится кто-то посторонний. Он протер глаза и огляделся. В ушах у него звенел плачущий голос: и-и-и-и! Тускло горел андон. Тут рядом с ним стала проступать какая-то тень. Наконец он разобрал туманные, расплывчатые одежды женщины. Чуть позже ясно обозначилась тонкая фигура женщины, лицо которой скрывали длинные волосы. С широко открытым ртом, похолодевшим сердцем и натянутыми нервами Сукэсигэ наблюдал, как загадочное создание скользит и струится в воздухе, приближаясь к его ложу. Понятно, что ему виделся призрак. У него отсутствовали ноги. Сукэсигэ привстал: «Что тебе здесь надо, коварная тварь?! Зачем явилась и пристаешь к Сукэсигэ? Поди прочь, призрак!» Подобрав подушку потяжелее, он энергично метнул ее в привидение. С отчаянным криком от такого грубого обращения оно исчезло. Звук стенаний растаял вдали, «как колокольчик в ночи, уносимый все дальше и дальше прочь». Когда проснувшаяся Тэрутэ коснулась его руки, Сукэсигэ резко обернулся к ней. Потом уже спокойно поведал о посетившем его видении. Обоих данное событие весьма озадачило с точки зрения его последствий для их судеб. День начался после бессонной для них ночи.

Позже прибыл посланец с важнейшими известиями. Муромати Бакуфу объявил братьев Асукэ не закона. Имагава Рёсюн и его сын Нагатада находились на марше из Суруги. Решение следовало воплощать в жизнь незамедлительно. У Сукэсигэ и его рото накопилось много вопросов к хозяину замка. Братья Асукэ, Дзиро Нобуёси и Сабуро Нобухира расселись перед сёгуном Огури. А рото расположились за их спинами. Сукэсигэ промолвил: «Ненависть принца Мотиудзи к дому Огури возникла из-за навета со стороны Иссики Сикибу Сёю Акихидэ и Яманы Курандо Удзихару. Наш род ни в чем не виноват. Однако, несмотря на то что Юки и Уцуномия представили нашему сюзерену самые искренние опровержения клеветы, он отказался их слушать. Утолить его ярость может только уничтожение нашего дома. Понятно, что в таких руках служба Камакуры Канрё клонится к своему закату. Но время нам досталось совсем не удачное. Причиной обиды служит ваш Сукэсигэ, прошу связать веревкой нас, господина и одиннадцать самураев, чтобы отправил в Камакуру. Тем самым удастся избежать любого недопонимания. Дом Асукэ находится в надежных руках. Снизойдите до такой нашей петиции. В противном случае наш долг состоит в том, чтобы вспороть себе живот». Дзиро Нобуёси переговорил со своим братом. Потом дал такой ответ: «Поступить так для братьев Асукэ представляется невозможным. Наши дома объединяет кровное родство. Жертва одного никак не обеспечит благополучия другому, зато такой поступок покажется недостойным в глазах народа. К тому же существует еще одна причина: нахождение господина Огури в Яхаги. Обряд харакири в такой момент для него выглядит поступком бессмысленным. Прошу вашего согласия на разрешение возникшей проблемы исходом войны. Мы все как один сложим свои головы в битве, если на то будет воля ками; или спасемся вместе, если так нам предписано судьбой. Со своим аргументом можно обратиться к отцу и сыну Имагава. Если и этого не получится, а Кубо Сама оставит свои распоряжения в силе, не приняв никаких извинений, тогда придется всем вместе вступить в схватку. Прошу милостивого государя прислушаться к моему совету и к предстоящему противостоянию объединить отряды Огури с отрядами Асукэ».

Такое развитие событий можно было предвидеть. Сукэсигэ поклонился с выражением согласия и благодарности на лице. Его рото выполнили обряд глубокого почтения к правителям Яхаги. Потом женщин и детей отправили из замка, многие из них пошли в Мияко искать приюта среди своих родственников. Тэрутэ поручили заботам Мито-но Косиро и послали в Оми, там она должна была ждать результатов переговоров с Имагавой. Только способные носить оружие мужчины остались в замке, чтобы достойно отразить предстоящее нападение врага. Переговоры закончились безрезультатно. Рёсюн ответил так, что распоряжения Мияко не позволяли двойного толкования. Членом клана Асукэ и союзного дома Огури позволено сдаться и ждать выпуска апелляции в адрес сёгуна. В частном порядке он передал Асукэ на словах похвалу их храбрости, но предупредил о тщетности такой апелляции. Хатакэяма Мицуиэ обратил внимание, в частности, на то, что головы мятежников отправят в столицу для опознания. Ни о каком прощении речи идти не могло.

На двадцатый день первого месяца 32 года периода Оэй (8 февраля 1425 года) перед замком Имагава появилось войско сёгуна. Под штандартами полководцев Суруги насчитывалось 10 тысяч рекрутов, призванных в основном из провинций Суруга и Тотоми. В замке оборону держали восемь сотен человек. Первый день сражения прошел благополучно для обороняющихся. Весь день несметные силы противника оставались на противоположном берегу Яхагигавы. Под дождем стрел они не могли наладить переправу. Рёсюн мрачно дожидался ночи. Тем временем мощный отряд находился на марше, следуя вверх по течению. Переправившись через реку в темноте в нескольких километрах выше по течению, поутру отряд обошел защитников замка с фланга и загнал их за стены. Повторив такой маневр, вся армия переправилась на нужный берег реки. Яхаги-дзё плотно осадили со всех сторон. Сразу же была предпринята попытка штурма, однако свои ряды штурмующие сомкнули настолько плотно, что понесли тяжелые потери. Стрелы лучников настигали по несколько врагов сразу, поражая насмерть тех, кто шел впереди, и калеча идущих за ними воинов. Вечером вдогонку за расстроенными и отступающими отрядами совершили успешную вылазку. Обороняющиеся сражались яростно, резня врага удалась на славу. Рото Огури в авангарде гарнизона врезался в толпу врага с тыла. Битва проходила на мечах. Сражение распалось на несколько очагов схваток, причем воины одной стороны знали местность, а противник попал сюда впервые и растерялся. Имагава не успели прислать помощь, и многие из их лучших бойцов пали под ударами свежих и превосходящих сил защитников замка. Тут спасать своих поскакал Нагатада. С насмешками над врагом отряды Яхаги собрались вместе и медленно отошли вверх по склону. Противник не посмел их преследовать в темноте, и сражение завершилось.

На следующий день Рёсюн решил действовать иначе. Больше всего его людям во время штурма мешали ягура (деревянные платформы), возведенные внутри замка. С помощью катков их можно было перемещать с одного места в другое, чтобы отразить нападение. Днем Рёсюн плотно обложил противника. Ночью вместо отхода в свой лагерь его сын Нагатада с крупным отрядом пошел на захват небольшого холма, возвышавшегося на расстояние полета стрелы с противоположной стороны укреплений противника. К несчастью, у гарнизона не оказалось сил, чтобы обеспечить должную оборону на таком расстоянии. На естественное выгодное с военной точки зрения положение этого холмика надо было возлагать большие надежды, и его было легко оборонять днем с помощью обстрела из замка. Сокращая до минимума свои потери за счет ночной атаки, Нагатада ворвался на холм под покровом темноты. Защитников холма всех до одного перебили мечами. На следующее утро, или на двадцать третий день (11 февраля), дальнобойные стрелы, или тоя, полетели внутрь стен во двор замка. Притом что гарнизон замка был слишком мал для участия в сражении на широком фронте, для узкого пространства цитадели он оказался слишком велик. Весь день защитники искали убежища под щитами и набивались в помещения как только было можно, но потери они понесли огромные. Провели совещание и на нем обсудили, что делать дальше. Все выразили единодушное мнение. Оно состояло в том, чтобы принять смерть в бою или пробиться через позиции врага. На протяжении дня удалось отбивать многочисленные атаки врага, все было готово для вылазки, на прорыв всеми силами. Ситуация для прорыва сложилась прекрасная. Но противник готовился к нему и ждал. Приближался вечер, воины гарнизона отбивали штурм, казавшийся более решительным, чем обычно. В замке находился некто по имени Тоита Нагатоси. Одно время он служил рото у Асукэ. По ходу дела он скрылся, но в этот трудный для его господина момент вернулся. Так сложилось, что его можно было простить, и он снова поступил на службу в качестве рото. На самом деле он сговорился с Имагавой, и он мог легко доказать верность своему господину. В неразберихе штурма, когда в гарнизоне за ним никто не наблюдал, он нашел возможность поджечь замок. Изнутри огороженного стенами двора поднялись густые облака дыма. Отряды Имагавы с громкими криками решительно возобновили натиск. Солдаты гарнизона не могли оставаться внутри замкнутого пространства. Настежь распахнулись ворота. Беспорядочная схватка развернулась на рубежах обороны, теперь плотно осаждаемых противником. Разя направо и налево, братья Асукэ и правитель Огури выехали из ворот и направились в самую гущу противника. Только в узком пространстве между холмами и рекой малочисленный отряд смог спастись от немедленного уничтожения. Врагу не хватало места для того, чтобы ввести в дело свои многочисленные отряды. Таким образом, в лучах заходящего солнца оборона держалась сама собой. Битва распалась на несколько разрозненных схваток против мелких и рассеянных остатков рото Асукэ. В скором времени поступило известие о гибели братьев Нобуёси и Нобухира у брода; та же судьба постигла правителя Огури. Одна часть солдат противника занялась разграблением горящего замка, остальные грабили дома земледельцев в деревне. А что теряться в такой момент? Бой стал затихать, выжившие воины гарнизона получили шанс спастись бегством, пока Нагатада решительным голосом не призвал своих подчиненных к дисциплине. Тем самым он восстановил порядок. Однако решающие моменты оказались упущенными.

Сообщения о падении замка Яхаги добирались до Оми-но Оцу совсем не долго, потому что доставлялись спешным посланцем Рёсюна. Успех Бакуфу представлялся не совсем предельным, чтобы скрыть сообщения об их победах. В великом беспокойстве за своего господина и из сочувствия к своей опечаленной даме Мито-но Косиро с Тэрутэ отправился на поле битвы через четыре дня после ее завершения. Косиро поделился своим богатым боевым опытом так: «В темноте его светлость и рото получили все шансы избежать гибели. Прошу вас не лить слезы. Ведь слезы совсем не к лицу жене самурая. Я ничуть не сомневаюсь в том, что на месте событий нас ждут более радостные вести. Слухам верить нельзя. Поверьте вашему Косиро, пережившему все это». Воодушевленные такими речами они отправились в трудный путь по дороге, проложенной вдоль озера Бива-ко. Тэрутэ оделась в простое платье омаири (паломника) низшего разряда, состоящее из белого кимоно, глубокой шапки и кое-каких пожиток на спине в платочке, или фуросики. Косиро снова примерил маскировку святого старца. Он предстал в полном параде как Даи Дзёмётен Рокудзю Рокобу (то есть паломник, представивший или пообещавший представить свои личные свитки монахам храмов 66 провинций Японии). Таким образом, он теперь носил кимоно мышиного цвета, белые тэкко (японские перчатки), кяхан (гамаши), соломенные сандалии и маругукэ (пояс-корсет без шва). Он нес колокольчик и конго. Как раз в конго он спрятал свой меч. На спине у него было ои. [59] При приближении к Таруи они заметили группу земледельцев, что-то обсуждавших прямо на дороге. При их виде Тэрутэ притворилась уставшей и присела на обочине, а Косиро пошел к людям разузнать новости. Наконец-то! Они беседовали по поводу сражения при Яхаги. Говорящие выражали горячее сочувствие. Клан Асукэ пользовался популярностью на территории своих владений, и их имя среди простого народа произносилось с большой доброжелательностью. Один из мужчин сказал: «Мотыгу нельзя заменить лопатой…» Он озабоченно почесал голову. Предметы почему-то никак не сходились вместе. Второй человек весело продолжил: «Орибэ-сан выслушал своего жреца во сне. У него в голове все перемешалось. Или он сам лично находился в Яхаги? Меньшинство проигрывает большинству, и тут не поспоришь». Однако такие известия заслуживают сожаления; притом что сельские жители по большому счету лихо пограбили под видом победителей, тем не менее земледельцы Яхаги лишились много, а их женщин увели прочь. В разговор вмешался третий участник: «Тогда выходит так, что наши правители погибли?» – «Асукэ-доно на самом деле убили. Зато, как говорят, правитель Огури скрылся в горах. Во всяком случае Имагава очень разозлились, и в настоящее время ведется облава в поисках его головы». С такими обнадеживающими известиями Косиро вернулся к Тэрутэ. Нагнувшись, как будто ей потребовалось поправить варадзи, наша дева скрывала свои слезы и радость.

59

Одеяние жреца понятно только посвященным людям.

Косиро оценил обстановку. «Его светлость вряд ли отправится напрямую в земли Имагавы Рёсюна. На всех дорогах приморских провинций выставят стражу. Значит, он спрятался где-то в близлежащих горах». Как бы в отчаянии он простер руки в направлении великого горного массива Центральной Японии. Поиск там представлялся делом совершенно безнадежным. «Вспомни, Косиро, – сказала Тэрутэ, – о том, что Огури с самого начала спустились как раз с этих гор. Мой господин упоминал о старинных угодьях на территории Хираока-но Кумабусэ в низовьях Хина. Здесь у Такэ-но-Я Хатимангу рядом с Сэйриндзи (храм лиственного леса) обитает божество-хранитель, то есть убу но ками, клана Огури. Давай поищем именно там». Косиро почтительно и радостно хлопнул в ладоши. «Кория! Ваша светлость конечно же права! Сукэсигэ-доно некуда податься, кроме этого Сэйриндзи. Идти в Яхаги ему нет смысла. Пойдемте прямо вперед». Порешив на этом, они уверенно продолжили путь. Путь пешком через горы Синано оказался долгим и изматывающим. Места и люди здесь встречались дикие, что было отмечено еще до времени жизни Кисо Ёсинаки. Избегая зачастивших Накасэндо, они выбирали тропы земледельцев. Ночевали в монастырях или домах земледельцев, называясь паломниками, бредущими через их территории. Ближе к завершению пути ночь застигла их прямо на дороге, где не нашлось пристанища. Тэрутэ изнемогала от усталости, и оба проголодались. Перед ними возвышались непроходимые горы, «торчащие наподобие цуруги (заточенного с обеих сторон клинка меча)». В затухающем тусклом свете сумерек они остановились у старомодного тории. «Тории, – поведал Косиро, – означает храм или алтарь, пусть даже совсем маленький. Вашей светлости дальше уже не уйти. К тому же путешествие в этих горах ночью таит смертельную опасность. Повсюду шныряют медведи, кабаны, ядовитые змеи. Эту ночь можно провести в стоящем поблизости алтаре. Прошу вашего согласия остановиться там». Тэрутэ без каких-либо возражений согласилась. Пока она ополаскивала ноги в ближайшем ручье, Косиро собирал дрова для костра перед небольшим алтарем. С помощью кремня и кресала он зажег смоченную серой деревянную щепку. [60] Взглянув вверх, он не удержался от радостного возгласа. На вопрос Тэрутэ он ответил: «Ах! Судьба благоволит вашей светлости. Я осветил название алтаря. Это – Такэно-Я Хатимангу, алтарь Хатиман бамбуковой стрелы. Сюда вашу светлость привел сам бог».

60

Кремень и кресало использовались уже в Древней Японии.

Оба обрадовались такому доброму предзнаменованию. На веранде алтаря установили ои. Достали и приготовили еду. Потом Косиро с трудом отодвинул кицунэ-госи (решетчатую крышку люка). Ближе к завершению своего путешествия Тэрутэ переоделась в достойное ее платье. Из подручных материалов соорудили подобие лежанки, потушили костер и закрыли решетку люка. Наши путники улеглись отдохнуть. Среди ночи Косиро разбудил Тэрутэ. Прижав палец к губам, он обратил ее внимание на происходящее снаружи. По горной тропе, пролегавшей совсем рядом, приближались яркие огни. Если это окажутся тори-хата (стражи порядка) Асикаги, Косиро и Тэрутэ оставалось разве что покончить с собой. Дама и ее слуга проявляли единодушие. Они приготовились вместе отправиться в Мэйдо. Группа людей находилась уже совсем близко, а наши путники сидели запертыми в алтаре. Убежать не представлялось возможным. Они внимательно следили за происходящим снаружи через решетку. В скором времени появились незваные гости. На вид это были участники банды горных разбойников, и до этого кто-то крепко их потрепал. Свидетельством этого служили окровавленные повязки на головах, ногах и руках, стоны, а также разбуженная искренняя ярость разбойников. Их вожак выглядел энергичным малым, смуглым и волосатым, но назвать его юным язык не поворачивался. «Дело дрянь! – прорычал он. Потом взглянул на свою перевязанную кое-как руку, рассмеялся и продолжил: – На самом деле этот молодой самурай у Сэйриндзи умеет крепко ударить. Киити-сан, он своей дубиной проломил тебе голову. Тебе следовало бы отказаться от титула Эмма или поискать помощи у тезки. Дзиро, тактичный Дзиро-но Такэ, повел себя ненамного достойнее. Под глазами у него залегли синяки, нос увеличился в два раза, а зубы заметно поредели. Эти рото проявили себя такими же стойкими воинами, как их господин». – «Ой! У меня болит рука». – «Идза! Мне, похоже, сломали ребра. Меня лягнула лошадь». – «Ай! Вашему Тодзакаи в кашу разбили обе голени». Жалобные восклицания звучали одно за другим без перерыва. По указанию вожака стали готовить гипсы и бинты. Косиро несколько раз наполовину вытаскивал свой меч из ножен, когда кто-нибудь из разбойников приближался к алтарю. Они совершенно очевидно давно облюбовали это убежище, расположенное поблизости. Они забирались под него, потом вылезали с огромным железным котлом и кухонной утварью самого разного предназначения. Через какое-то время еду и лекарства приготовили, приступили к лечению.

«Кто это мог быть? – спросил главарь банды. – Ведь один самурай с одним-единственным рото не мог отлупить весь наш отряд, состоящий из тридцати человек. Тех малодушных монахов в расчет не берем. Эти бодзу Сэйриндзи известны своими галантными битвами, но то ведь с женщинами». – «Совсем не так! – усмехнулся кто-то еще. – В соответствии с бодзу разрешаются только лишь пажи». – «А пол человека под одеждой не увидишь, – послышалось от третьего разбойника. – Расспроси местных земледельцев, что рассказывают их дочери». Четвертый мрачно проговорил: «Не надо возводить клевету на праведников. Для них удовлетворение желания особой проблемы не составляет. Многим из них готова отдаться любая женщина». Всех такое наблюдение развеселило. В разговор снова вступил первый разбойник: «Грустно, что такие богатые и ленивые ребята не вносят свой вклад в благое дело. Представители Нанто (сторонники Южного двора) все еще могут пренебречь предательством принца Асикаги. Этот фокусник не сдержал своего слова. На его августейшее положение никто не обратит внимания. Давайте организуем второе нападение. Разве наш вожак стушевался, получив несколько синяков?» – «Нет! – ответил вожак разбойников. – Напоминаю вам, что ваш Хираока в былые времена служил в вотчине Огури, управлял им под именем Канаи и происходил из клана Тайры Сигэмори. Теперь мой дом находится у Сукэсигэ в опале. Говорят, молодой господин смог скрыться во время сражения при Яхаги. Сомневаться не приходится, что это как раз правитель Огури Кодзиро Сукэсигэ. Что же касается того рото, то он не Икэно Сёдзи и не кто-то из клана Казама. Те все-таки крупные мужчины, как Танабэ и Катаока. Можно предположить, что нам встретился Мито-но Котаро, ведь он высоким ростом не отличается. Того сёгуна можно, безусловно, назвать Сукэсигэ-доно. Нападать на него никак нельзя». Такое решение вожака самые потрепанные разбойники встретили единодушным одобрением. И в этом можно увидеть определенную роль самого Сукэсигэ. Переоценить его доблесть было трудно.

С грохотом распахнулись двери алтаря. Из него наружу вышел Косиро. При его появлении разбойники в ужасе повскакали с мест, чтобы броситься наутек, но от навалившегося на них страха не могли даже пошевелиться. Разве крупной, почти двухметровой фигурой, увенчанной рыжими волосами головой, изборожденным морщинами лицом он не походил на самого бога в гневе?! Разбойники распростерлись в приветствии у подножия алтаря. «Ничего не бойтесь! – промолвил Косиро. – Ваши добрые высказывания по поводу дома Огури услышал Мито-но Косиро Тамэхира. Соизвольте принять благодарность. Только вот, по правде говоря, не дело, пользуясь войной, грабить монастыри и путников.