Преданья старины глубокой

– Ты в бабки-то хорошо играешь?

– Уж не спасую! – гордо выпятил грудь княжич. – В отрочестве всегда первый был! У меня даже биток счастливый был – сам высверливал, сам свинец заливал…

– Вот и ладно. Значит, ты и бить будешь – я с этими козонками не больно-то в ладах… А ну-ка, сними сапог.

– Зачем?

– Да быстрее, пока эти водяники не смотрят! – раздраженно поморщился Яромир.

Иван недоуменно взялся за голенище.

– Левый, а не правый! – шикнул оборотень.

– Да какая разница… – заворчал княжич, снимая, однако ж, левый сапог.

Яромир выхватил у него обувку и внимательно посмотрел внутрь, стараясь дышать в другую сторону. Онучей Иван не переменял уже несколько дней.

– Сойдет, – пробурчал он, запихивая в носок три зубчика чеснока и еще что-то, завернутое в черно-зеленый тафтяной платок.

– Это чего? – не понял Иван.

– Это змеиный язык, – ответил оборотень, протягивая сапог обратно. – Надевай. Давай-давай, не вороти рожу! Мы здесь не на щелбаны играем, а на невесту брату твоему! Проиграешь – выгонит нас Всеволод к навьей матушке!

– Вы чего там? – подозрительно окликнул их водяной, закончив выбирать биток. – Играть будете или сразу сдадитесь?

– Играем, дядя! – подтолкнул княжича в спину оборотень. – Сейчас Иванушка тебе покажет, как бабки метать!

Игра сразу пошла очень удачно. И мелкие бытовые чары, примененные Яромиром, тут были ни при чем. Первым выпало бить водяному – он бросил биток чуть ли не вдвое дальше Ивана. Однако встать ему пришлось на то место, куда этот биток упал – и вот здесь уже пришлось потрудиться как следует…

Да, озерный хозяин в бабках поднаторел, ничего не скажешь, только вот опрометчиво выпустил из виду, что на сей раз играть придется на суше. А он явно учился бросать биток под водой. И здесь, в совершенно иной среде, старому водяному приходилось нелегко – он все время промахивался, биток перелетал через шеренгу бабок, по привычке запущенный слишком сильно, да еще с подкруткой.

Зато Иван швырял налитый свинцом козонок в самую тютельку – после каждого удара вылетала именно та бабка, в которую он целился. Водяной все больше пасмурнел, кисло поглядывая на своих русалок. Те радостно били в ладоши успехам Ивана – им-то что, не они же будут расплачиваться…

Время от времени Яромир лениво помахивал в сторону водяных мертвячек листочками полыни. Те отшатывались, но потом снова начинали подкрадываться ближе. Для русалки живой человек, особенно мужеского полу – что сладкий пирог для обжоры. Ручки шаловливые так и тянутся – защекотать, придушить, на дно утащить… А уж когда живой мертвым станет… вот тогда они сразу интерес растеряют – теперь-то уж никуда не денется, до веку с ними останется.

– Скажи-ка, красавчик, а ты женатый ли?.. – сладко спросила старшая русалка в спину Ивану.

– Да рано мне еще… – аж покраснел княжич, утирая нос рукавом. – Двадцать годов всего…

– Да разве ж это рано? – удивилась русалка. – Да это ж в самый раз!

– В самый раз, в самый раз!.. – загомонили остальные русалки.

– Рты закройте, мокрощелки! – гневно булькнул водяной. Неудачные броски раздражали его все больше и больше.

Постепенно озерный хозяин приноровился к непривычным условиям. Его удары становились все метче, биток теперь летел точно в цель. Однако ж Иван к этому времени настолько ушел вперед в счете, что водяной мог только бессильно яриться, глядя, как его золото улетучивается вместе с каждой подбитой бабкой.

– Топельца на тебя нет, проклятый!.. – наконец ругнулся водяной, отбрасывая биток прочь. – Ваша взяла!..

– Вот и ладно, вот и хорошо, – довольно ухмыльнулся Яромир. – Ну что, будем расплачиваться? Или еще поиграем?

– Нет уж, ну вас всех к болотниковой матери! – огрызнулся водяной. – Забирай свое золото, Волхович, да проваливай подобру-поздорову, а не то еще передумаю! А ну, мокрощелки, домой – светает уже!

Переваливаясь с боку на бок, точно беременная медведица, водяной проплюхал обратно к озеру, погрозил напоследок кулаком, снял лапти и уселся на исполинского сома, все это время терпеливо ожидавшего возвращения хозяина.

Водяная лошадка отплыла подальше от берега, неся на себе все еще ворчащего седока, и начала медленно погружаться в пучину. В какой-то миг ноги водяного незаметно сменились прежним хвостом, а потом над его головой сомкнулась озерная гладь.

Русалки неохотно последовали за ним – на восходе действительно уже занималась заря. Дневного света подводные жители не любят, им куда милее лунный.

На некоторое время Иван с Яромиром остались одни. Княжич даже начал думать, что водяной их обманул… но тут вода вновь забурлила, и на берег медленно вышли четверо парней, выглядящие так, будто пролежали на дне несколько лет. Тела бледные, разбухшие, дурным запахом так и шибает во все стороны. А уж рожи-то, рожи!.. Глаза пустые, бесцветные, рты полуоткрыты, вода из них каплет, волосы реденькие, гнилые. У одного из ноздри дрянь какая-то торчит – не то червяк водяной, не то головастик.

Это утоплые – холопья водяного. Прислуживают ему, работу всякую выполняют. Те же русалки, только в мужском обличье… и на вид куда гаже. Утоплые на сушу выходят редко, за собой не следят, живых соблазнять не годятся. Куда уж им с такими рожами!.. Зато сильные, работящие, для всякого ремесла пригодны.

Вот и сейчас – тащат вчетвером дубовую скрыню, оклеенную шкурой нерпы и окованную железными полосами с узором. Меж полос – накладки в виде озерных кувшинок. Вроде не так уж и велика скрыня, а чувствуется – страшная тяжесть, еле волокут.

– Хозяин сказал вам шапку златом наполнить, – сипло прогнусавил один из утоплых, ставя свой угол на землю. – Подавайте вашу шапку.

– А вон – на земле лежит, – с готовностью указал Яромир. – В нее и сыпьте.

Утоплые равнодушно подняли свое беремя и поволокли к шапке, пожертвованной боярином Фомой. Один поднял крышку, остальные начали черпать горстями золотые монеты и складывать в шапку.

Серый Волк довольно потирал руки. Безмозглые утоплые не обращали внимания, что шапка бездонная – сколько ни сыпь, а все не прибавляется. Им что хозяин сказал, то они и выполнят, а до остального вовсе дела нету.

Тем более, что скрыня водяного тоже оказалась непростой – золото в ней все не убывало и не убывало. Потому-то и тащили, видать, с таким трудом…

Ямину самозваные копари вырыли, конечно, немаленькую. Но все же и не самую большую – пришло время наполниться ей доверху, выросла над шапкой золотая горка. Утоплые тупо почесали в затылках, явно силясь сообразить, почему у них на столь невеликую емкость ушла такая прорва монет. Потом равнодушно пожали плечами и поплелись обратно к воде. Скрыня стала заметно легче – двигались холопья водяного куда как веселее.