Предатель

– У хорошего пастуха хорошие псы, – сказал Копоний, – и стадо цело…

– Хороший пастух стрижет своих овец, но не сдирает с них шкуру, – парировал Антипа фразой Тиберия, которая давно стала крылатой.

Копоний побагровел от бешенства.

– Однако, мой друг, – сенатор вялым жестом прервал перепалку, – тебе был выслан письменный циркуляр из нашей канцелярии. Божественный не переменил решения – распоряжайся доходами от тетрархии. – Они шагали мимо фонтана по мраморной полированной дорожке. В центре фонтана из воды взмывали золотые дельфины, и перекрестья серебряных струй из их пастей мелкими брызгами освежали ивы. Антипас задержал повеселевший взгляд на певчих птицах в золотых клетках посреди веток. – Область твоего правления славится как родина известных мужей и жен. Барак из Галилеи сразился здесь с хананейским царем. Анна здесь же родила одного из ваших великих пророков Самуила. В Галилее пророк Эллия победил ложных пророков. А пророк Хошеа до ассирийского завоевания служил вашему Богу в тех же местах. Пророк Нахум из Елкоса в Галилее предсказал поражение ассирийцев от Вавилона за жестокость первых! – Прокуратор и тетрарх почтительно посмотрели на консула. Тот, видно, тщательно обговорил с советниками встречу. – Стоит ли облекать позором достойную землю?

Антипас вопросительно посмотрел на Квириния.

– Что тебе говорят имена Иехуда Галилеянин и Саддук? – спросил прокуратор.

Ах, вот в чем дело! – мысленно возликовал тетрарх.

– Не думает ли Копоний, что царь снюхался с чернью, чтоб подбить народ к смуте? – с нарочитой обидой спросил Антипас. Он жестом подозвал раба. – Николая! – бросил царь, и обратился к Квиринию. – Позволь выслушать начальника моей охраны!

Консул утвердительно кивнул. Копоний онемел от нахальства идуменянина: Антипас распорядился раньше, чем спросил соизволения.

На повороте дорожки возник рослый молодец в медном панцире, в подражание своему господину, с клиновидной бородкой. Его левую руку словно пришили к бедру, там, где обычно висел меч. Царедворец старался двигаться степенно и властно, и его щеки рдели от напряжения. Но глаза блестели юношеским задором. Николай был на голову выше любого из гвардейцев Квириния. Римляне уважительно уставились на мускулистого гиганта. Приложив руку к груди, Николай поклонился почтительно, но с достоинством.

– Расскажи о смутьянах, – приказал тетрарх. – Что узнали твои люди?

Начальник охраны нахмурился, напуская серьезность, и заговорил на латинском с сильным эллинским акцентом, сбиваясь, как ученик, готовый поразить отличным ответом:

– Один, некто Йехуда, происходит из города Гамалы и слывет там законоучителем…

– Говори на родном языке, – разрешил Квириний.

Николай продолжил на эллинском:

– Другой – фарисей Саддук. Его часто видят в Ершалаиме. Оба проповедуют по стране. Пока мои люди лишь вышли на их след. Население укрывает их, и это затрудняет поимку.

– Где чаще появляются эти… учителя, – спросил Копоний, – и чем они недовольны?

Николай зиркнул на господина, но тот бесстрастно слушал.

– На севере, – ответил гигант. – Они подбивают народ отстаивать свободу…

– Свободу от кого?

– Мы все узнаем, мой друг! – терпеливо произнес консул. – Продолжай!

– …Они утверждают, ценз приведет к рабству и надо сопротивляться…

– Сопротивляться Риму, власти законного правителя? – Копоний вопросительно приподнял бровь: мол, неслыханная глупость!

– Их не может постигнуть неудача. Но если они погибнут, то создадут себе вечную славу великодушным порывом. Предвечный поддержит их, если они не отступят.

– А чем их не устраивает нынешняя власть? – спросил консул.

– Их не устраивает любая власть. Они утверждают, человек не может подчиняться человеку. Он подвластен лишь Богу.

– Безумцы! – процедил Копоний.

– Нет, это не безумцы, а фанатики, – ответил Квириний. – И справиться с ними будет труднее, чем ты думаешь. Несбывшаяся мечта живет дольше, чем горечь от разбитых надежд.

– Если ты, тетрарх, ты, консул, и ты, прокуратор, желаете больше узнать о разбойниках, я немедленно приведу человека. Он сам вызвался помочь изловить главарей. И якобы пользуется их доверием.

– Это подождет, – вяло отмахнулся сенатор. – Скажи, большую ли область охватила смута и есть ли у негодяев оружие?

– Пока они проповедуют близ Тивериадского озера в прибрежных городах. Оружия у них нет. И достать его им негде.

Царь взглянул на римлян, как безвинно заподозренный, но блестяще оправданный человек. Квириний задумчиво сцепил на животе руки. Тетрарх жестом отпустил Николая.

– Старания твои похвальны, Антипас. Но помни, не должны пострадать невинные, одурманенные ядовитыми речами. Что ты намерен предпринять?

– Я разослал людей. При появлении смутьянов они оповестят стражу…

– Нужна ли тебе наша помощь?

– От помощи никто не отказывается. На усмотрение прокуратора Иудеи! – ответил дружелюбно тетрарх. Он понял, что завладел расположением консула. И теперь искал поддержки прокуратора. – Если твои солдаты, Копоний, не слишком заняты.

– К твоим услугам, царь! Но рядом с таким молодцом, что служит у тебя, не пришлось бы мне просить помощи! – принял любезность прокуратор.

– На кулаках и в беге на стадию Николаю нет равных. Я увидел его на состязаниях и пригласил на службу…

Вельможи заговорили о возобновлении гладиаторских боев в Кесарии и Ершалаиме на стадионе, построенном еще Иродом Великим. Квириний повел наместников на боковую дорожку мимо лужаек. Там, подергивая хохлатыми головами, разгуливали павлины. Вельможи отправились в экус обедать.

6

Лишь ко второй перемене блюд Копоний, разгоряченный прекрасным верейским вином, вспомнил о соглядатае. Сотрапезники согласились его выслушать.

Консул приказал подать в экус, примыкавший к саду, обед из четырех перемен. Еда не должна отвлекать от беседы. Ягненка, увенчанного паштетом из птичьих потрохов и тыквой; холодный пирог из овечьего сыра, политый медом и обложенный фасолью, грецкими лущеными орехами и персиками; медвежий окорок; и, наконец, улиток, рубленых кишок теленка, печени серны, яиц в зелени, горлинки и тунца. На десерт – маринованные оливки. Чтобы не оскорбить веры гостя, хотя гость был не иудей, а идуменянин, консул справился о меню у смотрителя дворца.

Между тем Копоний получил от Антипаса аравийский меч в золотых ножнах, инкрустированных драгоценными камнями и с большим изумрудом на рукоятке – меч стоил целое состояние; пятьдесят талантов золота; великолепного кувейского скакуна черной масти – именно этого красавца прокуратор заметил в «караване» тетрарха; и котенка леопарда. Теперь сытый котенок жмурился под боком нового хозяина, а Копоний подсовывал ему кусочки куропатки.

Квириний же приказал унести подаренного ему котенка: консул не любил кошек. Он представил подросшего и выдрессированного зверя на цепи у кресла своего дворца в Антиохи и хмыкнул: азиатчина. Кроме того, сенатор получил сто талантов золота и двух домашних рабов. Один – только что декламировал свои стихи на греческом, латинском и арамейском под одобрительные возгласы свиты; другой – преподнес легату миниатюрную золотую колесницу, запряженную четверкой скакунов из слоновой кости и золота, собственной работы. Даже в Риме ахнули бы от такого приобретения.