Предатели Гора

Трудно было не согласиться со словами командующего. Уверен, что многие из собравшихся, уже хотели сорвать эти дразнящие тряпки с красотки, которую они украшали.

Прежняя Леди Публия, лежавшая в стороне, застонала. Но мужчина, стоявший рядом, лёгким пинком призвал её к тишине.

— Эти своеобразные тряпки принадлежат тебе? — поинтересовался Амилиан у женщины, застывшей перед ним на коленях.

— Нет, — ответила она.

— Прежде они принадлежали женщине называвшей себя Леди Публия из Форпоста Ара, не так ли? — осведомился мужчина.

— Да, — кивнула женщина.

— Как получилось так, что их носишь Ты? — спросил Амилиан.

— Я надела их, что меня не узнали, — ответила она.

— Значит, Ты боялась быть узнанной? — сделал вывод командующий.

— Да, — признала та.

— Более того, я предполагаю, что Ты хотела бы, чтобы тебя приняли за прежнюю Леди Публию из Форпоста Ара?

— Да, — не стала отрицать женщина.

— Давайте посмотрим, кто же эта женщина, — предложил Амилиан, — кто замаскировался под прежнюю Леди Публию, и кто по неким причинам, как мне кажется, так боится быть узнанной.

Амилиан махнул рукой, и один из мужчин, аккуратно и не спеша, снял с женщины вуаль и тюрбан.

Свободная женщина стоящая на коленях выпрямила спину, подняла голову и вытянула шею, не собираясь скрывать видимый теперь ошейник.

— Она опознана? — спросил Амилиан.

— Так и есть, — заверили его сразу несколько мужчин, лица которых помрачнели.

— Кажется, теперь я понимаю, — усмехнулся командующий, — почему Ты так боялась быть узнанной.

Леди Клодия молчала.

— Ты — предательница Леди Клодия, — презрительно бросил Амилиан.

— Да, — признала женщина.

— Ты попыталась сбежать, — добавил он.

— Да, — согласилась Клодия.

— Но Ты не сбежала, не так ли?

— Нет, — ответила она. — Я не сбежала.

На мой взгляд, в происходящем присутствовала некая ирония. На пирсах, захвати их косианцы и устрой резню, а потом, если бы им захотелось, то и начни захватывать рабынь, её красота, которая была обнажена и выставлена на показ, имела все шансы привлечь внимание завоевателей. Возможно, она, закованная в цепи, была бы даже брошена офицеру, чтобы впредь быть его собственностью и служить ему с совершенством, по крайней мере, до тех пор, пока он, скажем, не утомился бы ею, и не решил подарить или продать другому. Она могла бы даже служить своего рода наградой тому или иному воину за его действия в Форпосте Ара. Куда больше милосердия она могла бы найти на пирсах в захватчике, держащем окровавленный меч, чем в абстракциях правосудия её собственного города. Мужчину с мечом, по крайней мере, можно поколебать, ведь он живой человек.

— Ты была признана виновной в предательстве своего города и приговорена к смертной казни, — напомнил Амилиан. — Ты можешь оспорить какое-либо из этих утверждений?

— Нет, — покачала головой женщина.

Командующий повернулся к раненому Марсию, лежавшему поблизости на тюфяке, и приподнявшись на одном локте, наблюдавшему за судом.

— Марсий, — обратился к палачу Амилиан, — Хватит ли у тебя сил, чтобы привести приговор в исполнение?

Мужчина кивнул.

— Сожалеешь ли Ты, Леди Клодия, о своём предательстве? — спросил её командующий.

— Да, всем сердцем, — ответила она.

— Это из-за того, что Ты попалась, — заметил он.

— Да, — не стала оспаривать Клодия. — Но всё не так просто, как может показаться.

— Объясни, — потребовал Амилиан.

— В камере, оказавшись в руках мужчины, я узнала, кем я являюсь на самом деле. Я поняла, что в своё время отбросила мягкость и реальность своей истинной сущности, променяв их на амбиции и жестокость. Раньше я не понимала того, чем должна быть женщина, значимости этого, и той радости, что даруют служение и любовь. Я добивалась власти, в то время как по законам природы, должна была подвергаться ей, наслаждаясь беспомощностью, подчинением и любовью. Я совершила большую ошибку в поиске того, что мне было не нужно, что не являлось моей судьбой, попытавшись вмешаться в судьбы государств. Я добилась только того, что причинила боль другим и самой себе. Я радуюсь только тому, что мои действия, насколько я знаю, не имели никаких последствий, серьезно повредивших моему городу или его гражданам.

— То есть Ты понимаешь справедливость вынесенного тебе приговора? — уточнил командующий.

— Да, — кивнула женщина, — но это наказание достойное свободной женщины, а мне кажется, что было бы более уместно, если бы меня скормили слинам.

— Такое обычно применяется для рабынь, — заметил Амилиан.

— Да, Командующий, — согласилась Клодия.

— Посмотри туда, — указал он на лежащую ничком и закованную в цепи прежнюю Леди Публию. — Вот она — рабыня.

— Да, — кивнула женщина.

— Неужели она тебе нравится? — презрительно спросил мужчина.

— Да, — коротко ответила Клодия.

Прежняя Леди Публия, абсолютно беспомощная теперь, посмотрела на свою бывшую заключённую, с благодарностью и слезами в глазах.

— Нет, этого быть не должно, — отрезал Амилиан, — потому что Ты свободна.

— Но я завидую ей, — вздохнула Леди Клодия. — По крайней мере, она полностью свободна быть тем, кем она является. Она, а не я.

Испуганная рабыня немного дёрнулась, отчего звенья цепи, сковывавшей её ноги, тихонько пробороздили по палубе. Осмотревшись, я увидел, что, похоже, как минимум несколько мужчин уже заинтересованно обладанием ей.

— Подходящий кол подготовлен? — спросил Амилиан.

— Я проследил за этим, — заверил его Марсий.

— Снимите с неё одежду, — приказал Амилиан.

Потребовалось всего мгновение, чтобы сдёрнуть вниз с её тела лохмотья. Ещё мгновения хватило на то, чтобы разрезать рукава, и убрать повисшее было на цепи наручников платье полностью. Про себя я отметил, как сразу заблестели глаза мужчин. Впрочем, гореане не привыкли сдерживать свои эмоции и скрывать своё отношение к женщинам, и сразу со всех сторон сначала послышались тихие присвистывания и вздохи, а потом и другие знаки внимания, несколько более вульгарные, такие как щелчки пальцами и причмокивание губами, воздававшие должное её красоте. Конечно, такие комплементы вообще-то более ожидаемы по отношению к более открытой красоте рабыни, чем к свободной женщине. Но Леди Клодия покраснела, и, похоже, даже была горда проявленным вниманием. Лично я нисколько не сомневался в её красоте. Что и говорить, превосходные формы её тела, действительно были рабскими. Я и раньше был уверен в том, что оказавшись на невольничьем рынке, от неё можно было бы ожидать хорошую прибыль. Её великолепное тело не могло скрыть манящего богатства женских гормонов и возбуждающей женственности. Да, она была настоящей красавицей.

Сорванные с женщины тряпки отлетели в сторону. Клодия осталась стоять перед нами на коленях, прекрасная в своей беззащитности. Многие мужчины, включая меня самого, ударили по своим левым плечам в знак восхищения. И кстати, я нисколько не сомневался, что и сам Амилиан был впечатлён открывшейся красотой. Впрочем, по моему мнению, любой мужчина оказался бы под впечатлением, встреть он её свободной заключенной, что на палубе «Таис», что на неком невольничьем рынке, прикованной цепью к скамье рабыней, ожидающей покупателя.

— Ты могла бы быть племенной рабыней, — заметил Амилиан.

— В некотором смысле я и есть племенная рабыня, — ответила Леди Клодия, — поскольку я — женщина.

— Кол готов, — сообщил кто-то из мужчин.

— Снимите с неё цепи, — приказал Амилиан, — и свяжите ей руки за спиной. Используйте шнур вокруг талии.

Со шнуром на талии руки, по-видимому, были бы плотно притянуты к её спине. Превосходный образец весьма распространённого способа связывания. Вот только подобное редко, если вообще когда-либо, используется при таком способе казни. Очевидно, приказ Амилиана относительно узла, в данном случае был своего рода актом милосердия. Похоже, командующий не хотел, чтобы она смогла дотянуться пальцами до кола, что было тщетно и бесполезно, и могло бы только задержать казнь, усугубив и продлив муки посаженной на кол.