Предавший однажды

В результате пришёл муж ближе к полуночи, но и это меня не удивило. Как и то, что от него легко пахло дорогим коньяком, — я была знакома с начальником Кости и знала, что без выпивки у него не обходится ни одно совещание. Но потом муж лёг ко мне в кровать, обнял, прижался со спины, потискал немного и, засыпая, неожиданно пробормотал:

— М-м-м… Оля…

Вот тут-то меня и подбросило.

3

Надежда

Подбросило не только в переносном, но и в прямом смысле. Я не удержалась, встала с постели и села в кресло у окна, глядя на кровать, где безмятежно спал муж.

Оля, значит. Что за Оля?

Конечно, я не знала коллег мужа по именам. Когда-то давно, когда мы с Костей работали вместе — на работе и познакомились, — конечно, знала, но с тех пор прошло почти двадцать лет, и, естественно, обстановка давно поменялась. Ту девушку, с которой он проводил время два года назад, звали Кристина, вот это помню, хотя предпочла бы забыть. А сейчас, значит, Оля…

Молодая, наверное. Не то что я — мне-то уже за сорок. Сорок два года, если быть точной. Костя того же возраста, но для мужчин, в отличие от женщин, это вообще не возраст, и муж у меня, можно сказать, жених хоть куда.

Я так расстроилась, что даже ушла в ванную, чтобы немного поплакать. Правда, быстро перестала — посмотрела на себя в зеркало и подумала, что завтра буду слишком плохо выглядеть, а значит, лучше не рыдать. Умылась ледяной водой, потом сходила на кухню и заварила себе чаю. Чай на ночь, точнее, ночью, наверное, плохая идея, но надо же чем-то себя занять, пока в голове, как макароны в кастрюле, варятся мысли?

А что, если зря я настолько переживаю и вот это «Оля» и «м-м-м» со стороны мужа — не более чем воспоминание о коллеге, которая тоже присутствовала на совещании и откровенно достала? Может, Костя, засыпая, думал о конфликте на совещании, вот и пробормотал это имя?

Господи, Надя, ты сама-то в это веришь?

Я не знала, верю или нет. Два года назад я бы, наверное, и внимания не обратила, похихикала бы ещё утром над мужем, сказала — мол, дорогой, ты настолько заработался, что уже называешь меня другим именем. Надо в отпуск! Но сейчас шутить не хотелось. Не смешно совсем.

И страшно.

А что, если у Кости и вправду опять роман на работе? Вновь прощать, ходить к психологу, слушать его оправдания и каждый день находить дома букеты цветов и другие подарки, улыбаться через силу, уговаривая себя, что это ради семьи, детей и нашей любви? Любви, от которой, наверное, уже почти ничего не осталось.

Да, в какой-то момент я, глядя на спящего мужа, подумала: а я сама-то его люблю? И если два года назад я точно знала, что да, то теперь не смогла бы ответить однозначно.

Я устала опасаться за нашу семью.

Устала вспоминать, каким крахом закончились эти отношения два года назад. Да, закончились — потому что потом они начались, но уже не такими, какими были прежде.

Устала рассуждать о том, что было бы, если бы я всё-таки не простила и позволила себе развод. По правде говоря, я ведь на самом деле именно этого и хотела… Просто не нашла в себе сил, да и искренне считала, что люди заслуживают второго шанса. И если уж и второй шанс был похерен, тогда…

А что тогда?

Господи, да была ли я счастлива эти два года? Точно не «да». Я натужно сохраняла семью, задвигала на задворки подсознания свои страхи и сомнения, улыбалась, шутила, изо всех сил строила из себя прежнюю Надю, весёлую и беспечную, не являясь ею уже давно.

И вот — получи, фашист, гранату. Оля.

Не сомневаюсь: если утром я спрошу у Кости, что это за Оля такая, чьё имя он шепчет перед сном на ухо жене, муж отшутится. А потом и вовсе может перейти в нападение, как к лучшему способу защиты, — начнёт говорить, что я ему не доверяю, что мне послышалось и вообще, если всё так плохо, давай опять пойдём к психологу.

А мне, похоже, не психолог уже нужен, а самый натуральный психиатр. Чтобы волшебные таблеточки прописал для счастья и спокойствия, раз иначе не получается.

Нет, не буду я у Кости ничего спрашивать. Сначала нужно убедиться, что всё действительно так, как я думаю, а потом уже предъявлять ему доказательства, безо всяких претензий и обсуждений.

И подавать на развод.

4

Надежда

Понимая, что если я так и не усну, то на работе буду эффективна как варёная курица для производства яиц, я всё-таки отправилась в спальню к мужу. Легла на своё место, постаравшись отодвинуться от Кости как можно дальше, закрыла глаза и принялась уговаривать себя поскорее отключиться, чтобы больше ни о чём не думать и проснуться уже по будильнику. А потом завтрак, общественный транспорт, работа — и станет легче. Я точно знаю, что станет, выяснила это опытным путём. На работе страдать некогда, иначе страданий навалят ещё сверху, и не только тебе, но и коллегам, за которых ты отвечаешь.

Увы, но подумать или сказать бывает легче, чем сделать. И я ворочалась, морщилась, вздыхала, но сна не было ни в одном глазу. И овец считала, и подушку переворачивала, и даже сама переворачивалась, переложив подушку в ноги. Без толку.

Отчаявшись, я отправилась на кухню за пустырником, и только после приличной дозы растительного успокоительного наконец смогла отключиться.

Проснулась я словно через секунду от щекочущих ощущений за ухом, ласковых поглаживаний по животу и вполне однозначной твёрдости, прижимающейся к моим ягодицам.

— С добрым утром, солнечная моя, — прошептал Костя со смешком и чмокнул меня в шею. — Ты с таким упоением дрыхнешь, что не слышала будильник. И судя по тому, в каком положении спишь, ночью страдала бессонницей. Что-то случилось?

Несмотря на то, что я понимала — Костя ничего предпринимать не станет, ибо некогда, — попыталась отодвинуться от мужа. Я не забыла, что случилось вчера вечером, и Костя был мне неприятен.

— Всё в порядке. На работе просто проблемы, — соврала я, садясь на постели. Костя не стал меня удерживать, но тоже приподнялся и, поймав мою руку, коснулся губами ладони.