Предавший однажды

— Да, — кивнула я, отчего-то совсем не ощущая облегчения. — Конечно. Иди.

6

Надежда

В отличие от Кости, которому, как целому директору департамента художественной литературы, было несолидно передвигаться до работы при помощи общественного транспорта, я ездила на метро. Всего-то полчаса — и я на месте. И никакого напряга, что встряну в пробку по дороге, да и быть предельно внимательной не нужно — за почти двадцать лет работы в одной организации путь туда и обратно проходит на автопилоте.

Обычно я использовала эти полчаса, чтобы почитать интересную книгу или посмотреть какой-нибудь сериал. Но сегодня я не читала и не смотрела, а анализировала собственные чувства.

Я должна быть рада объяснению Кости. Он был достаточно убедителен, да и проверить его показания я могла, просто написав или позвонив Верхову. Он врать не станет, и если вчера не было совещания или на нём не обсуждалась небезызвестная Оля Лиззи, тут же мне об этом сообщит. Собственно, в прошлый раз так и было.

Да, я должна быть рада — но почему-то никакой радости я не чувствовала. Мне по-прежнему было неприятно, и что-то свербело внутри, как будто в сердце проделали дырку и теперь в груди сквозняк.

Глядя на своё отражение в дверях вагона, сразу под надписью «Не прислоняться», я поняла, в чём дело.

Я почему-то не верила Косте. Несмотря на всю его убедительность.

Не верила — и всё.

Прохладный мартовский воздух, в котором уже начинало пахнуть будущим теплом и весной, немного освежил меня и заставил приободриться. В конце концов, даже если Костя на самом деле вновь нырнул в интимные приключения, я справлюсь. У меня есть работа, друзья, дети, увлечения. Я цельный человек и не стану погружаться в самобичевание, что бы там ни было. Не буду повторять ошибок прошлого — два года назад мне казалось, что мир рухнул.

Однако мир по-прежнему здесь. Вот он, стоит как ни в чём не бывало. Весна сменяет зиму, за весной придёт лето, мы с детьми поедем на море, будем покупать ракушки — Оксана их коллекционирует — и пить молочные коктейли до тех пор, пока не заболит горло. А потом наступит осень, ребята вновь отправятся учиться, листья пожелтеют… И однажды утром я проснусь и увижу, что опять выпал снег, а стёкла разукрашены инеем.

Порой в этом равнодушном круговороте времён года чудится какая-то жестокость, но на самом деле он же является и утешением. Что бы там ни было, время будет продолжать идти, дети — расти, ночи сменять дни, а солнце вставать именно на востоке, а не на западе.

И эта неизменность два года назад помогла мне понять, что я смогу прорваться сквозь собственную боль и начать жить дальше без неё.

Остались лишь воспоминания.

7

Надежда

Я познакомилась с Костей, когда пришла работать в «Ямб» — так называется моё прошлое, а у Кости и нынешнее место работы, — огромный издательский холдинг. Я тогда ещё училась в институте на последних курсах, и моя первая должность называлась «младший редактор», иначе — «секретарь редакции». Такой маленький и почти бесправный человек, который совсем ничего не решает и не выпускает, а только заполняет бумажки.

Чем хорошо любое издательство, несмотря на небольшие зарплаты, так это карьерным ростом. И если ты соображаешь и вообще молодец, тебя не оставят заполнять бумажки, а будут двигать дальше. Вот и я через год из младшего редактора превратилась в просто редактора, а ещё через пару лет стала ведущим, то есть могла не только брать то, что мне даст руководитель, но и вести собственные проекты. Естественно, с небольшой оговоркой — если мне удастся их защитить. И защищать эти проекты нужно было у Верхова Леонида Сергеевича — заместителя генерального директора по редакционно-издательской деятельности.

Я его поначалу побаивалась. Большого роста, с всклокоченными полуседыми волосами — в редакциях шутили, что он посидел из-за наших косяков, — громкоголосый, он почему-то всегда являлся на работу после четырёх часов дня, когда я уже начинала клевать носом и ждать свободы, и напоминал мне тайфун в образе человека. Верхов не гнушался материться — правда, не при женщинах — и орал на подчинённых, уже не глядя ни на пол, ни на возраст.

Так уж получилось, что мой стол находился недалеко от его приёмной, и он, проходя мимо меня в первый раз — а мне тогда едва исполнилось девятнадцать, — на мгновение остановился, хмыкнул и сказал так громко, что я подпрыгнула:

— Пашка, ты, я смотрю, стремишься быть ближе к той аудитории, для которой выпускаешь книги!

Несмотря на собственную перепуганность, я осознала, о чём говорит Верхов, и, пока мой начальник — заведующий редакцией детской литературы — просто хохотал, хмуро пробормотала:

— Возраст — недостаток, который быстро проходит.

— Это да, — подтвердил Верхов, усмехнувшись и взъерошив собственную полуседую шевелюру, и отошёл. Больше он ко мне никакого интереса не проявлял, более того, уверена, он благополучно забыл тот инцидент и собственный комментарий — а я вот помнила. И когда меня впервые позвали на совещание по утверждению редакционного плана, струхнула до дрожи в пятках. А вдруг он меня вспомнит и вновь пройдётся по моему возрасту? Мне уже было не девятнадцать, а двадцать один, но внешне я не сильно изменилась — была всё такой же маленькой блондинкой с грудью первого размера и голубыми глазами в пол-лица. Цыплёнок, не иначе.

Как ни странно, но мы с Леонидом Сергеевичем поладили с первого же совещания. И несмотря на то, что у меня было отчётливое ощущение, будто от страха мой желудок и все остальные внутренние органы провалились куда-то вниз, в кишки, чтобы там сжиматься и бурлить, я как-то умудрилась говорить ровным голосом и даже вполне умные вещи.

После защиты своего первого проекта я вышла из кабинета Верхова на негнущихся ногах, посмотрела на наручные часы, ужаснулась — почти полночь! — и уже собиралась бежать собирать вещи, когда вдруг кто-то хлопнул меня по плечу и сказал:

— Не так страшен чёрт, как его малюют, да?

Я обернулась и увидела, как мне тогда показалось, самого красивого парня в мире.

Конечно, это был Костя.

8

Надежда

Он в тот день взялся проводить меня до дома, был весел и откровенно ухаживал, что мне, как девочке, у которой опыта отношений было с гулькин нос, потому что я много училась, а потом работала, было приятно. Костя мне сразу понравился, и я с радостью разрешила ему проводить меня сначала до метро, а потом и дальше, до самого дома.

Обсуждали мы в основном работу, хотя немного задели и институт — Костя оказался выпускником того же вуза, что и я, только учился на другой специальности и на вечернем, а не на дневном отделении, чтобы больше работать. Такая тактика принесла плоды, и почти за пять лет работы в «Ямбе» он из обычного секретаря редакции стал шеф-редактором и помощником директора департамента художественной литературы. Сидел Костя на другом этаже, на наш захаживал только во время совещаний, поэтому это был первый день, когда я его увидела. Хотя, возможно, мы встречались в коридорах и раньше, но оба этого не запомнили. А теперь, на совещании, Костя получил возможность меня рассмотреть и был, как он выразился, в восхищении.