Предел. Дети палача

— Успокойтесь, дети мои, — почти ласково произнесла Тангара, но глаза ее оставались холодными. — Вам нечего бояться. Ворхи кажутся отвратительными созданиями, но они счастливы, — колдунья улыбнулась и развела руками. — Да-да, счастливы! Ворхи были такими же, как и вы, напуганными, потерявшими надежду людьми, а теперь все их горести в прошлом. Так что же вы выберете — стать мертвой гнилой тварью или ворхом — живым сильным созданием?

Люди встревожено зашептались. Фарамор был немного удивлен. К чему Тангара разыгрывает это представление? Неужели нельзя без этого глупого якобы выбора взять и оборотить людей в ворхов? Создавалось впечатление, что колдунья затеяла какую-то игру для собственного развлечения.

Из толпы, опираясь на кривую клюку, с трудом поднялся старик. У него была жидкая седая борода, а на одном глазу бельмо. Второй же прищуренный глаз с вызовом смотрел на Тангару.

— Ты удивишься, лживая змея, но я лучше стану мертвой тварью, — голос старика был на удивление спокойным. — Ты даешь нам выбор между смертью и проклятием наших душ. Я выбираю первое! Те мертвые, что сейчас бродят по деревне, всего лишь куски гнилой плоти и костей. Их души в чертогах богов, они свободны от твоей темной воли! — его голос перешел на крик. Он указал рукой сжимающей клюку на ворхов и продолжил: — А душам этих тварей одна дорога — в Великую Пустоту!

Тангара посмотрела на Фарамора и вздохнула. На ее лице читалась наигранная обида. Она всплеснула руками и произнесла:

— Всегда находится дурак, который пытается все испортить, — колдунья повернула лицо к старику и с ненавистью проговорила:

— Ты считаешь себя самым умным, старик? Что тебе известно о силе, которой я обладаю? В моей власти привязать твою жалкую душонку к любому мертвецу, а когда тот сгниет настолько, что превратится в скелет, переместить душу в другого мертвеца и я могу делать это целую вечность!

В лице старика появился страх, губы задрожали.

— Ты лжешь, — тихо произнес он, но в голосе не было уверенности.

— Неужели? — Тангара метнула злобный взгляд на ворхов и приказала: — Убейте старика! Разорвите эту падаль на части! — последние слова она прошипела.

Какая-то женщина завыла в голос. У старика подкосились ноги, и он осел на землю. Люди начали быстро от него отползать. Один из ворхов яростно вспорол когтистой лапой грязь, бледные твари задрожали в предвкушении расправы и двинулись к старику.

— Убейте его! — шипела Тангара.

Фарамор подумал, что колдунья, как и он сам полностью лишена жалости. Старик выронил клюку, склонился к земле, прикрыв голову руками, и заорал. Ворхи набросились на него, как свора бешеных псов. Люди жались друг к другу и кричали. В свете лампы их глаза блестели.

Носитель Искры почувствовал, как за поясом зашевелился Хет. Впервые за вечер кукла подала признаки жизни. Впрочем, Фарамор не сомневался, несмотря на кажущееся отсутствие демона в кукле, тот был свидетелем всего, что происходит вокруг.

Челюсти ворхов вырывали куски плоти, когти разрывали одежду вместе с мясом. Вопли старика быстро прекратились.

— Достаточно! — скомандовала Тангара. Ворхи моментально, будто опасаясь неповиновением разгневать свою госпожу, с рычащим урчанием попятились от уже мертвого тела.

Колдунья вынула из кожаного чехла короткий нож с резной костяной рукояткой и небрежно швырнула его в грязь возле трупа.

— Каждый из вас, — Тангара обвела взглядом людей, — должен вкусить человеческой плоти! Или вы это делаете, или будете подыхать медленно, мучительно и смерть этого старика вам покажется благом!

Ждать долго не пришлось. Молодой мужчина, не отрывая полного ужаса взгляда от Тангары, быстро нащупал дрожащей рукой в грязи нож, после чего повернулся к трупу и суетливо срезал с края рваной раны на животе старика кусок мяса. В хлеве воцарилась тишина, даже ворхи перестали урчать, а дети плакать. Мужчина бросил нож возле руки старика, запихал мясо в рот, сморщился и начал усердно жевать. Когда проглотил, на губах появилось некое подобие подобострастной улыбки.

— Встань, дитя, и подойди ко мне, — велела ему Тангара. Ее голос сейчас не был злобным. Теперь колдунья походила на госпожу, с сочувствием раздающую милостыню.

С глупой улыбкой мужчина, подполз к Тангаре. Колдунья схватила его за волосы и вперила взгляд ему в глаза.

— Ты готов стать иным? — зрачки Тангары сузились до крохотных точек.

— Да, госпожа! — выдохнул мужчина.

Его глаза начала затягивать мутная пелена, под кожей лица проступили сосуды. Рот приоткрылся, обнажив ровные белые зубы. Тангара отпустила волосы и отошла на шаг. Мужчина поднялся на ноги и медленно, отрешенно, поплелся к стоящим у стены ворхам.

Люди будто очнувшись от сна, бросились к трупу старика. Проигнорировав нож, который лежал в грязи, они разрывали плоть руками. Некоторые запихивали кровоточащее мясо в рот детям. Фарамор с отвращением и ненавистью подумал, что эти люди сейчас похожи на копошащихся в куче помоев крыс.

Одна из женщин с измазанным кровью и грязью лицом подползла к Тангаре и дрожащим голосом проскулила:

— Я готова, госпожа, я готова…

Через несколько мгновений ее глаза стали мутные, бессмысленные. Она поднялась и присоединилась к мужчине и ворхам. Люди, отпихивая друг друга, ползли к Тангаре.

Фарамор вздохнул. Ему стало скучно. Он уже понял, что превращение человека в ворха дело не сиюминутное. Колдунья всего лишь начинала изменения, но полный оборот в бледную тварь видимо требовал времени. Смотреть на униженных, готовых не все людей у Фарамора больше желания не было. Он развернулся, приоткрыл створ ворот и вышел в ветреную ночь.

В темноте мерцали угли сгоревших домов, желтыми холодными огнями горели глаза бродивших по улице и дворам мертвецов. Фарамор направился в сторону особняка. По дороге в одном из подворий он увидел нежить в доспехах — нескольких солдат, которые еще совсем недавно отважно защищали деревню от тех, кем они теперь стали. Фарамор увидел во всем этом иронию и усмехнулся.

Тангара вернулась в особняк спустя час. Она застала Фарамора сидящим с задумчивым видом в кресле, возле мерцающего угольями очага. С собой колдунья привела перепуганную девушку, которой, едва они переступили порог гостиной, приказала усесться на лавку у стола. Сама же Тангара, с поразительной для ее роста и сложения легкостью, придвинула от стола к очагу массивное кресло, взобралась на него и с усталым вздохом откинулась на спинку. После долгого молчания она произнесла:

— Как бы мне хотелось умереть… умереть без страха. Так чтобы перед смертью знать, что там, с другой стороны не будет ничего. Мне не нужны Небесные чертоги. Я лишь хочу, чтобы моя душа растворилась в небытие, как капля воды на раскаленном железе.

— Ты устала, — проговорил Фарамор.

— Я устала жить, — печально ответила Тангара. — Но я буду цепляться за жизнь изо всех сил. Все люди знают, что некромантам нет прощения и, воскресив даже единственного мертвеца, они обрекают себя на проклятие. Но вот вопрос: почему находятся люди, такие как я и Блэсс, которые вопреки всему становятся некромантами? Почему?