Предел. Дети палача

Волки перестали выть, предоставляя ветру единовластно шуметь в ночи.

— Я тебя понимаю, — вздохнула Невея. — Однажды мы с Фаром были на состязании менестрелей. Как же чудно они пели баллады! Они пели о приключениях, храбрых рыцарях и далеких странах. Слушая их, мне хотелось быть частью этих баллад. Я очень хотела увидеть то, о чем они поют. Мечтала путешествовать по миру, — Невея нахмурилась, глядя на языки пламени. — Вот только наше путешествие слишком не похоже на то, о чем я мечтала.

Севера подумала, что Невея необычайно сильная. В этой девочке будто стальной стержень, который не дает ей сломиться под тяжестью навалившихся бед. Но у всего есть предел. Дарния спрашивала себя, сможет ли Невея выдержать это чудовищное противостояние с тем, кем стал ее родной брат? Боги словно затеяли какую-то игру, испытывая силу воли девочки. Как же это не справедливо! Да, Невея необычная, у нее есть дар противостоять злу, но она всего лишь ребенок.

— Ты сейчас чувствуешь, где он? — тихо спросила Севера. Во время разговоров с Невеей она неосознанно избегала называть имя «Фарамор».

Девочка кивнула.

— Да, он далеко. За сегодняшний день мы не стали к нему ближе. Иногда мне кажется… — Невея сделала паузу, собираясь с мыслями.

«Только не сомневайся! — мелькнуло в голове Северы. — Только не говори, что наш путь ведет в никуда!..».

— Иногда мне кажется, — продолжила Невея, — что он совсем рядом, хм… даже вокруг нас. Мне это не очень понятно. Этот пахнущий гнилыми яблоками воздух, ветер, пыль — во всем я ощущаю его. У тебя когда-нибудь было такое: небо чистое, погода хорошая, но ты чувствуешь, что скоро начнется гроза?

Севера ненадолго задумалась и ответила:

— Нет, пожалуй — нет. Хотя перед грозой иногда бывает душно. А у матушки Гаи всегда кости ломило… Ах, да — еще ласточки низко летают.

Невея улыбнулась.

— А я всегда чувствую приближение грозы. Она еще за горизонтом, но ее частица уже витает в воздухе. Это даже не запах, а что-то другое, — улыбка девочки померкла. — Тот, кем стар Фар, как гроза за горизонтом. Я чувствую его частицу во всем. И я чувствую еще кое-что, — Невея посмотрела в глаза Севере. — Он становится сильнее!

Возможно, дело было в тоне, с которым девочка произнесла эти слова, но по спине дарнии пробежал холодок.

— Знаешь, — поморщившись, сказала она. — Думаю, нам пора укладываться спать. Лично у меня от усталости глаза слипаются.

— Хорошо, — согласилась Невея, а потом неожиданно оглянулась и посмотрела на очертания погруженных в темноту развалин. На ее губах появилась улыбка.

Севера взглянула на руины.

— Что тебя так обрадовало?

— У нас гость, — спокойно ответила Невея.

— О чем ты, я ничего…

Севера не договорила, так как увидела волка вышедшего из-за нагромождения плит. В пасти зверь что-то держал и, когда он подошел ближе, Севера разглядела что это тушка кролика. Волк остановился, некоторое время смотрел исподлобья на Невею, затем положил кролика на землю, развернулся и направился туда, откуда пришел. Дарния изумленно смотрела ему в след.

— Это… — она не могла подобрать слова. — Это… Ух, вот это да! Я рада, что у тебя такие друзья.

— Не у меня, а у нас, — продолжая улыбаться, уточнила Невея.

— Как скажешь, — Севера встала, подошла к кролику и, взяв тушку за уши, подняла. — Знаешь, — усмехнулась она, — после того, что я только что видела, меня уже ничем не удивить.

Невея засмеялась, чем порадовала Северу, ведь за все время пути она почти не видела на лице девочки улыбку, а уж ее смех и подавно не слышала. Дарния подошла и положила тушку кролика возле костра.

— С такими подарками, — бодро сказала она, — смерть от голода нам уж точно не грозит.

Глава 23

— Омуса мне не очень жалко, он был довольно глуп и бездарен, — бесцветным голосом произнесла Тангара, имея в виду сгоревшего некроманта. Она, Фарамор и Блэсс сидели за столом в гостиной особняка. Время близилось к полуночи. Снаружи шумел ветер. Иногда он с гулом задувал в каминную трубу, заставляя тлеющие поленья разгораться, а пламя свечей в канделябре на столе трепетать. — Я чувствую в тебе смятение, — Тангара сощурила глаза, глядя на Фарамора. И, думаю, мне известна причина. Дело в той ведьме, не так ли?

— Я предоставил ей выбор, — угрюмо проговорил Фарамор. — Но я не понимаю, почему она это сделала? Месть?

— Тангара усмехнулась.

— Выбор. Человек лишенный жалости предоставляет врагу выбор… Согласись, в этом есть что-то противоестественное.

Фарамор с вызовом посмотрел на колдунью.

— Тебе это не нравится?

— Нет-нет, — примирительно произнесла Тангара, — мне просто любопытно. Я всего лишь пытаюсь разобраться в тебе, хочу понять, почему Искра выбрала именно тебя?

— Я задаю себе тот же вопрос, — сказал Блэсс. Перед чернокнижником стояла бутылка вина, к которой он время от времени прикладывался.

Тангара взглянула на Блэсса.

— Мне показалось, или я услышала в твоем голосе нотки зависти?

Чернокнижник коротко рассмеялся.

— Зависти? Вот уж нет. Ты не настолько проницательна, Тангара, как мне казалось. Меня вполне устраивает то, кем я являюсь. Устраивает быть колдуном и помогать Фарамору.

Взгляд Тангары стал лукавым.

— И каков же твой, Блэсс Сараг, в этом интерес? Скажи мне? — и, не дожидаясь ответа, сразу же обратилась к Фарамору: — Я открою тебе небольшой секрет, юноша. Такие, как мы с Блэссом и пальцем не пошевельнем ради кого-то, если не увидим в этом выгоды для себя.

— Неужели? — губы Фарамора расплылись в улыбке, но глаза оставались холодные. — Сколько же тебе лет, Тангара?

Колдунья откинулась на спинку кресла. Она пристально глядела на юношу, будто пытаясь по его лицу понять, о чем он думает, и к чему задал такой вопрос. Простое любопытство?

— Мне триста семнадцать лет.

— Хм, — Фарамор напустил на себя наигранно-задумчивый вид. — Триста семнадцать… Ну что же, полагаю, человек, который достиг такого возраста, вправе считать себя мудрее остальных людей, тем более такого юнца, как я. Ты хочешь знать к чему я клоню, колдунья?