Предначертание

– А вот и наш охотник, – бодро воскликнул Гурьев, театральным жестом указывая на шумно приземляющегося в нескольких шагах от скамейки беркута. – Ну, как? Удачный был денёк?

Едва очухавшийся и утёршийся Вилье забился в угол скамейки, не в силах ни пошевелиться от страха, ни отвести взгляда от гигантской птицы, которая, громко цокая жуткими когтями по мёрзлой земле, подошла к Гурьеву и с почти человеческим вздохом уложила голову с чудовищным клювом ему на колени. Гурьев потрепал беркута по загривку:

– Да-да, я тоже соскучился по тебе, приятель. Вот, познакомься. Это дядюшка Клод, он хороший.

Беркут уставил на Вилье золотые глаза с огромным круглым зрачком, приоткрыл клюв и издал тихое покашливание. Взгляд птицы был настолько одушевлённым, человеческим, полным любопытства, смешанного с лёгким презрением, что у Вилье почти остановилось сердце. Без всякого сомнения, за этим крылась какая-то немыслимая чертовщина, кошмарное, но реальное – и оттого куда более ужасающее – колдовство. Магия. Настоящая магия, сомневаться в которой просто не имело ни малейшего смысла, – ну, вот, вот же она! Лицо дипломата, ощутившего неумолимое приближение острого и продолжительного приступа медвежьей болезни, приобрело оттенок старой бронзы, основательно засиженной голубями. Беркут немного поёрзал башкой на коленях у Гурьева и моргнул.

– Вы напрасно так нервничаете, Клод, – ласково сказал Гурьев. – Мы же друзья, не так ли? Пока мы друзья, вам не следует нас опасаться. Наоборот, мы всегда будем рады прийти вам на помощь в случае чего. И Рранкар, зная, что вы – мой друг, всегда будет к вам более чем расположен. Мы с ним замечательно понимаем друг друга. Вот кстати, в моём меню никогда не переводится дичь – это в Нью-Йорке-то, можете себе представить?! Рранкар – умница. Хотите, он и вам будет регулярно доставлять к столу зайчатину или птицу. С косулей вы вряд ли управитесь без посторонней помощи. А то – настоящего дикого гуся. Гусь, Вилье! Рябчиков он, к сожалению, глотает прямо в воздухе, не жуя. А, Рранкар? Принесёшь дядюшке Клоду что-нибудь вкусненькое?

Беркут чуть повернул голову и снова раскрыл клюв, издав своё «кьяк-кьяк». Вилье громко икнул, передёрнулся и прошептал:

– У… у… уберите.

– Зачем же?! – изумился Гурьев. – Вы что, в самом деле испугались?! Ну, простите, ради Бога. Я думал вас слегка повеселить. Это просто дружеский розыгрыш, Вилье. Ну, перестаньте трястись, это уже совсем невежливо.

– Уберите его, – Вилье был на грани обморока. – Прошу вас. Уберите это чудовище. Я сделаю всё, что вы хотите…

– Иди, Рранкар, – со вздохом проговорил Гурьев, убирая голову беркута с колен. – Погуляй там, пока мы с побеседуем с мсье Вилье. Видишь, дядюшка Клод тебя побаивается. Иди, иди, я недолго. Потом закатимся куда-нибудь, поужинаем, чем Бог пошлёт.

Беркут отошёл от скамьи и стал, иногда посматривая в сторону сидящих Гурьева и Вилье, прогуливаться церемониальным шагом по поляне – взад и вперёд. Завороженно глядя на его эволюции, Вилье молчал. Гурьев первым нарушил тишину:

– Вилье, вы последнее время много пьёте. Алкоголь разрушает вашу печень, причём чем дальше, тем быстрее. Вам необходимо переменить обстановку, как-то развеяться. Вас грызёт беспокойство и всё такое. Надо это всё радикально перевернуть. Вы меня слышите?

– Слышу, – покорно отозвался швейцарец.

– Мы ведь с вами друзья, Вилье? Вы так и не ответили.

– Друзья, – подтвердил дипломат, по-прежнему провожая глазами фланирующего беркута.

– Вот и чудесно, – улыбнулся Гурьев. – Значит, я могу надеяться, что вы меня не подведёте? Смотрите, Клод. Если вы меня подведёте…

– Пожалуйста, прекратите, – деревянным голосом попросил Вилье. – Я не спрашиваю ничего, я ничего не хочу знать. Просто скажите, что я должен делать.

– Вы уверены, что в состоянии меня слушать? – участливо осведомился Гурьев. – А то мы можем перенести разговор на другое время.

– Нет, – простонал Вилье. – Нет, по-моему, не стоит!

– Вилье, – Гурьев положил руку на колено дипломата. – Дружище Клод, успокойтесь. Я не демон, не бес и не прописан в аду. Совершенно никакого отношения к потусторонним силам любого оттенка я не имею. Я обычный, земной человек, снедаемый земными страстями. Можно сказать, даже страстишками. Например, я страшно люблю деньги. Почти так же сильно, как вы. И мне, как и вам, их всегда не хватает. Поэтому слушайте меня, – очень внимательно.

К тому моменту, когда Гурьев закончил излагать свой план, Вилье немного отошёл. У него даже слегка порозовели скулы. Он быстро взглянул на Гурьева и покачал головой:

– Не представляю, как мне удастся уговорить его… Такая сумма… Неужели вы думаете, что кто-нибудь поверит, будто это чистые, не криминальные деньги?!

– А мне и не нужно, чтобы в это верили. Всё, что мне нужно – это чтобы ваш приятель сделал вид, что верит в это. А дальше мы как-нибудь разберёмся.

– Десять процентов, – Вилье со вздохом закрыл глаза и откинул голову назад. – Четыреста тысяч долларов. Это безумие, Джейк, самое настоящее безумие!

– Только вообразите, сколько фишек можно купить в казино на эти деньги, – рассмеялся Гурьев. – Даже за вычетом вашего долга чести остаётся значительно больше половины! Ну же, Клод! Вдохните полной грудью. Наши паруса наполняются ветром надежды. Хотите чего-нибудь выпить? Я вижу, вам сегодня нужно непременно как следует выпить, несмотря на возражения вашей печени. Поднимайтесь!

– А… он? – с опаской указал Вилье подбородком на беркута.

– Рранкар – свой парень, – Гурьев щёлкнул пальцами так громко, что эхо покатилось по парку. – С ним мы порезвимся в другой раз. Вставайте, Вилье. Я знаю одно забавное местечко, где нам помогут основательно встряхнуться!

Нью-Йорк. Февраль 1934 г

Гурьев доставил практически невменяемого Вилье домой и посмотрел на часы. Самое время нанести визит Карлуччо, подумал он.

Проникнуть в дом Джованни не составило для него большого труда. Гурьев уложил «отдыхать» охрану и домочадцев и направился в спальню. Никто из солдат Карлуччо даже не мог представить себе, что человек способен двигаться настолько бесшумно и с такой скоростью, как это делал Гурьев. При переходе «на боевой взвод» он просто становился невидим для противника. Только очень хорошо тренированный боец или охотник с богатым опытом были в состоянии заподозрить хоть что-нибудь. Процентов пять из них, не больше. Не зря же Гурьев столько лет потратил.

Карлуччо-младший открыл глаза и увидел прямо перед собой огромного улыбающегося парня, вроде бы рассеянно прокручивающего ладонью барабан того самого револьвера, с которым Джованни не расставался даже ночью. Карлуччо резко повернулся к жене. Она спала, – немного непривычно повернув голову, но несомненно спала, поскольку одеяло мерно вздымалось и опускалось на её животе. Он снова взглянул на парня, выдвинув вперёд подбородок с уже начинающей отрастать щетиной.

Отлично, подумал Гурьев, некоторое количество самообладания нам отнюдь не помешает. Слизняк в роли дона семьи – это несерьёзно.