Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Стерх увидел впереди темную полоску. Он приближался, запахло камышами. Шелест воды... Река тихо охала, вздыхала, о чем-то устало нашептывала берегам, - мистически застывшим стражникам, не внемлющим ни мольбам своей пленницы, ни угрозам своей разрушительницы, размывающей их зыбкую песочную плоть. Волосы Стерха встали дыбом, он не мог заставить себя подойти к реке поближе. Страх, тьма, неведомые звуки в тишине: о!, все это, видно, пришло к нам еще от давних предков, чутко прислушивавшихся к полной опасностей мрачной ночной неизвестности и в панике убегавших от жестоких саблезубых тигров и всяческих зубастых дьяволов. О!, напряжение в груди нарастало, но он заставил себя сделать несколько

шагов, еще несколько... Вот он на берегу. Река шептала, как и века назад, о чьих-то горестях, печалях; она, словно старушка в чепце, полушепотом перечисляла имена ушедших во мрак небытия... или бытия другого рода. Размеренно-спокойно и в то же время чуть суетливо катила она свои черные в этот час воды в бесконечность (имея в виду именно это), и камыши, казалось, стремились туда же, вдаль; они не хотели торчать на месте, но им не хватало силы стремления. Они были гибки, податливы и малость индифферентны в своем пребывании в теплом речном иле. Они оправдывались тем, что там, ниже по течению, их никто не ждал...

Пугливой тенью Стерх вошел в воду прямо в одежде и долго стоял, пока ноги не задубели и дрожь не пошла по всему телу, обычная, "нормальная", человеческая дрожь: мелкие сокращения мышц от переохлаждения организма, защитная реакция тела. Он был в большом поле, крохотный Стерх, зачем-то забравшийся так далеко от дома, да еще и ночью, в эту глушь. Ночью нужно спать. А днем читать книжки, есть и разговаривать. А не мерзнуть тут, в глупейшем положении, стоя выше колен в воде... Зубы стучали, руки тряслись, ну, достаточно...

– Бог помощь, только, сдается мне, не сезон для купания, ведь осень. Стерх вздрогнул так сильно, что по реке пошли волны, ему вмиг стало жарко, лоб взмок от пота, а и без того огромные глаза расширились в пол-лица. Дом, день, еда, разговоры улетели чайками прочь. На берегу, там, где он вошел в воду, сидели рядком несколько мужчин... нет, там было даже две женщины.., и все как один смотрели на него. Он внутренне выругался на себя, подстегнул, убедил того, кто был Стерхом, не валять дурака, а выбраться на берег и выяснить все в конце концов... Несколько рук одновременно протянулись к нему для поддержки, он замер, разжал кулаки, подумал, вздохнул полной грудью и взялся за них обеими онемевшими от холода ладонями...

О! Это была вечность в осязаемом касании. Свет в глазах странников сиял ярче пламени костра, освещавшего их убогие одеяния. Они сидели кружком вокруг пылающих поленьев, а на шестах висели для просушки стерховы брюки, кеды и носки. От них валил пар, как и из стоявшего на углях котелка. Один из новых друзей Стерха взял котелок за ручку и стал разливать в кружки душистейший, ароматнейший отвар, кто-то достал хлеб, кто-то распаковал коробку рафинада, протянулась рука с куском масла в пакете. Ему налили кружку и сунули под нос бутерброд.

– Как там мои? Небось волнуются.
– Стерх жевал пищу, вкуснее которой, казалось, он не пробовал за всю свою жизнь; или просто он был голоден до такой степени, что обычный хлеб казался амброзией? Крохотный Стерх внутри все еще пытался убедить его в необходимости общепринятых мерок, рамок, моралей...

– "Да, - говорил он, - если мама увидит, что моя постель пуста, то-то будет шуму...
– На него недоуменно пялились и отворачивались, пряча в кулаках улыбки.
– "И где же таки мой Стерх?" - скажет она.
– "Я ведь..."

– А кто такой Стерх?
– спросил как бы между прочим кто-то из сидящих; все замерли, и Стерх почувствовал на себе добрые, но настойчивые взгляды. Он вдруг как будто вошел в зелень тепла, шелест травы и синеву неба. Пылало солнце, но не яркий шар над головой, а ослепительнейшая вещь внутри, а также и снаружи его, вещь пугающе

интенсивная, и наполненная вселенским восторгом. Са-а-аа-х-х-х! В честь любви Стерх высвободил свой закостеневший ум из черепа, во славу Экстаза Стеах взмыл туда, где бессмысленны понятия верх и низ, в тепло светоносных просторов, в порыве радости Стаах воздел к небу руки, обнимая мир в счастливом единении, он, большой Саах, наконец, ощутил монументальное спокойствие, нисшедшее в него, подобно текучему потоку, водопаду масла, без единого всплеска заполнившему опустошенный сосуд тела. Спокойствие, еще с рождения царящее где-то за покровом, в глубине сознания, а теперь пребывающее в полной силе гигантского штиля на волнах того мира, что звался Стер...? Саа...?

Догорал костер, все сидели молча, в тишине глядя кто в звездное небо, кто в красные угли, кто в глаза соседа...

– Я видел, как ты прошел в Высшее, что есть Конечное и Бесконечное, Цель Пути. И...

Старик в овечьей шапке слева от него выдержал паузу, глядя в огонь:

– ...И, невероятно, ты вдруг исчез выше, там, где не бывал даже я. Ослепительное поглотило тебя, но я не в силах был следовать за тобой и поэтому не слышал твое имя. Кто ты теперь?

Паренек был абсолютно спокоен. Так спокоен, как не бывает спокоен дуб в знойный день, как не бывает спокоен спящий младенец. Это молчание шло из сути проявления, или из того, что за ним. Он молчал.

Светало. Странники ждали. Саах молчал. Великолепный восход выплеснулся в поле, в лес, в мир, на город, на дальние холмы и озера. В очередной раз он пробил саван бледной тени, хлынул живительным светом на сущее... Саах молчал. Странники вставали один за другим, разбредаясь в разных направлениях, исчезали в мире, чувствуя, что сегодня они были свидетелями чего-то совсем удивительного, неповторимого, а чего, они не знали. Последним ушел старик. Саах сидел один возле горсти золы на берегу реки. Молчал. Затем встал и пошел; но не в направлении дома, а совсем в другую сторону.

x x x

Время текло вертикально, да еще и вспять. Разбредаясь закоулками вселенных, уносились галактики, прочь от Большого Центра; раздваивалось Единство, растраивалась Двойственность, Объединялась Множественность; она сокращалась и вздыхала; под вечным взглядом Неподвижности не было места для ограниченности. Все пребывало в бесконечном аспекте, но лишь взгляд мог это ограничить и назвать предметом, вещью или миром. Суть бесконечного от этого не менялась. Росло лишь сознание и понимание, а это уже была работа Матери.

x x x

Саах прошел сквозь времена и оказался на безлюдной улочке, будничного дня, большого города. Может быть, это был его город. А, может быть, он был его жителем. Профессор, судорожно шаря по карманам, нашел, наконец, очки, водрузил их на переносицу и уставился на Сааха. Саах подошел к скамейке и уселся рядом с ним:

– Профессор, не уделите ли вы мне часть своего свободного времени?

– Не более 15-ти минут, - он деловито глянул на часы, - у меня сейчас лекция, "Расширение сенситивно-логического спектра путем сознательной дифференци..."

– ...профессор, когда у вас кончится завод, кто сменит вам батарейки?

Черные глаза глядели сквозь него, профессор поежился:

– Абсурд... Но вы мне нравитесь. Вы студент? Я вас не видел на лекциях, хотя, постойте...

– Профессор, - Саах говорил тихо, а слова вливались в профессорское существо мощным валом прорвавшей запруду реки, оставаясь внутри застывшими кристаллами, - сегодня в 20.00 ч. на Центральной площади, возле памятника... Не ищите дел, не прячьтесь за занятость, придите доверчивым ребенком, впитайте.., - Саах встал, - до встречи!
– и исчез в переулке.

Поделиться с друзьями: