Предназначение

Первый поцелуй, когда в рождественскую ночь мы с кузиной, четырнадцатилетние, сбежали от всех на террасу и целовались на ледяном ветру. Ветер сорвал с ее головы шляпку, и она странной сказочной птицей кружилась над пропастью, пока не исчезла в ночной темноте.

Я чувствовал гордость, когда окончил школу гардемаринов и был признан одним из лучших ее учеников. Я был горд тем, что мало кто мог состязаться со мной в бою на шпагах и стрельбе из пистолета.

Я видел прелестную девушку с золотыми волосами. Ее огромные синие глаза смотрели мне в самое сердце, и оно наполнялось любовью. Острое, животрепещущее желание прикоснуться к ней, прижать к груди и не отпускать захватило, закружило в невыносимом вихре боли от осознания ее смерти. И жгучие слезы полились из моих глаз. Я знал, что не могу плакать, что у меня нет слез, и все же чувствовал, как они катились, смывая остатки отрешенности и холодной бесчувственности. Острые грани разбитого сердца впились в грудь, мешая дышать.

Я увидел трапезный зал убранного к Рождеству замка. Неподвижных людей, сидящих за столом. И жуткая истина вновь неистребимой ненавистью отозвалась во мне: они все мертвы!

Голос матери, шепчущий мне: «Пей, сынок, и он отпустит тебя».

Где взять силы, чтобы вновь пережить все это?! Стерпеть нестерпимое?!

Я вновь почувствовал всю любовь и ненависть, горе потерь и радость побед! Все краски мира вернулись ко мне, кружась в бешеном круговороте. Непередаваемое счастье и невыносимая боль.

Но в тоже время я почувствовал себя целым. Живым. Как будто что-то, давно потерянное мною, нашлось, и я стал самим собою. Ухватившись за это осознание своей целостности, не мог позволить ему уйти этому чувству. Я был готов обойти заново всю землю, чтобы вновь любить и ненавидеть.

И в этот миг все ушло. Я упал на колени, задыхаясь. Отголоски уходящих чувств еще волновали меня, но и они растворялись в безграничности пустоты. Все стихло. Не слышно ни шороха, ни звука. Все краски исчезли в сияющей белизне.

Из глубины этой белизны ко мне шла Богиня, но на этот раз она не была сказочно прекрасной. Все в ее облике повергало в ужас.

Стройное тело укрыто шкурой черной пантеры, черные волосы широким плащом окутывали ее, пояс из человеческих рук, ожерелье из черепов, ярко-красный язык был виден изо рта.

Махадеви — четверорукая великая богиня Кали! Прародительница вампиров, первой вкусившая крови и плоть поверженных врагов.

— Ты готов, сын мой, вернуть ее?

— О да, Великая.

— Тогда отдай мне свою кровь! — вскричала Кали и набросилась на меня.

Кровь пантеры, покрывавшая мое тело, спасла меня. Кали в исступлении пила ее, слизывая с моего тела. Ее безумие передалось мне. Я жаждал крови! Все сокровища мира я готов был отдать за один-единственный глоток живой человеческой крови! Вся сущность инкуба проснулась и заполнила до краев мое сознание, не оставив места разуму. Я желал ее! За единственный поцелуй моей Богини я был способен разрушить все преграды небесного и земного мира!

Наши тела соединились, врастая друг в друга. Я пил ее кровь, наполняясь невероятной силой. Все чувства, до мельчайших оттенков, разрывали мою грудь. Я рыдал и смеялся. Я безумно устал и был полон сил, как исполин. Я был прекрасен, как бог и уродлив, как чудовище. Я был полон все создающей любви и все уничтожающей ненависти. Я умирал и рождался заново!

Я не знал, как долго продолжалось это безумие. Время потерялось в бесконечности. Наконец она ушла, а я остался лежать, растерзанный и целостный. …

…Звук мягких кошачьих шагов заставил меня повернуть голову — передо мной сидел котенок черной пантеры. Он смотрел на меня умным, все понимающим взглядом. Я встал, он пошел впереди меня, оглядываясь и зовя за собой.

Глава 2

Я вышел из зеленого обиталища великого «Вязальщика», вернувшего мне ощущение жизни. Из джунглей вместе со мной уходил и Иша, сын черной пантеры, спасшей меня своей кровью.

— Он будет с тобой всю твою жизнь. Имя ему: Иша — защитник. Он призван, служить тебе и охранять твою душу. Береги его и не отпускай от себя надолго. Вы едины. Великая Богиня Кали, в воплощении Парвати, приняла твою жертву в невинности тела и крови, — сказал мне на прощание шаман.

— Что мне делать теперь? — спросил я его.

— Слушай свое сердце, оно знает, — ответил он и исчез, растворившись, как дым.

* * *

Вернувшись в Бомбей, я вошел в отель. Номер, снятый перед уходом в джунгли, ждал меня.

Портье, поклонившись, передал мне два конверта.

Я поднялся в номер. Налив бокал вина, сел в кресло и посмотрел на адреса отправителей. Одно письмо было из Гамбургского банка, другое от моего управляющего из Нью-Йорка.

За долгие годы странствий я открыл счета во многих надежных банках мира, пополнив их за счет кладов Тьёдвальда, которые мне удалось найти, и удачных торговых операций. В этом деле я пошел по стопам своих предков — во мне открылся талант к такого рода занятиям. Видимо, это неистребимо в нашей семье. За счет холодного, не способного к эмоциям разума, мои дела на этом поприще шли великолепно. Я основал в Европе и Америке сеть ломбардов и магазинов по продаже антиквариата, ювелирных украшений, драгоценных камней. А те знакомства, которые я заводил в своих странствиях по свету, помогали найти уникальные экземпляры. Мои способности во многом помогали мне. Никогда не принимая участия в торговых сделках напрямую, но присутствуя на них тайно, я вел свои дела через доверенных лиц. Умея читать мысли, я знал обо всех махинациях своих деловых партнеров и умело пользовался этим.

В Южной Африке, недалеко от Кейптауна, города, основанного голландскими мореплавателями, мне попалась необычная галька удивительной твердости. Я взял с собой заинтересовавший меня камень и показал его своему ювелиру — старейшему и лучшему мастеру в своем деле. После обработки галька оказалась алмазом. Проведя исследования, я нашел реку, где такие камни лежали прямо на поверхности. Благодаря этому, я стал одним из самых состоятельных клиентов всех известных банков мира.

Я отбросил письма в сторону. Сейчас мне не до них. Мне нужно было обдумать свою дальнейшую жизнь. Иша, заурчав, пристроился рядом.

Ко мне вернулась чувствительность во всем многогранном понимании этого слова, но вместе с нею вернулся и страх. Это не было трусостью, заставляющей трепетать перед опасностью. Я боялся боли новых потерь.

Все, что случилось со мной сто лет назад, опять было со мной, но это были воспоминания, заглушенные столетним забвением. Я же боялся боли новых утрат. Что преподнесет мне вернувшаяся способность чувствовать? Я снял медальон, висевший на моей груди вместе с перстнем, на печатке которого дракон с рубиновыми глазами приготовился к прыжку. Ни разу за все сто лет я не открывал медальона. С портрета, написанного эмалью, на меня смотрели чуть грустные синие глаза Дианы. Ее улыбка обещала: «все будет хорошо». Девушка с золотыми волосами — моя боль, мое счастье, моя жизнь.

Теперь я многое знал о реинкарнации. Эта доктрина принята в том или ином виде во многих религиях. Даже древнегреческие философы, такие, как Сократ, Пифагор и Платон верили в нее. Но мне это ничего не давало. Если предположить, что Диана вернется, то это будет лишь часть ее души, возможно, в другом теле и совсем необязательно в женском. Я же мог только сохранить любовь к ней в своем сердце, где она будет жить вечно.

Я вздохнул. Иша поднялся на ноги и, прыгнув мне на колени, заглянул в глаза. Его почти человеческий взгляд говорил, что теперь я не один, что он поможет мне справиться с любой болью, взяв себе половину.