Предназначено судьбой

— Нет, я серьезно. Если хотите — это можно устроить.

Джиллиан улыбнулась и опустила глаза. Он чувствовал на щеке ее горячее дыхание.

— Нет, не сегодня. Давайте подождем. В конце концов, осталось всего две недели.

Она вновь взглянула на него, и Дункан понял, что впервые Джиллиан не видит вуали, закрывающей половину его лица. Она видит перед собой человека, мужчину.

— Радостное ожидание — это тоже неплохо, — лукаво заметила она.

— Ну хорошо, — нехотя согласился он, с трудом разжимая объятия. — Если вы так хотите, я подожду.

Она улыбнулась ему так, что у Дункана защемило сердце.

Улыбка не сходила с его лица, и когда она выходила в коридор. Дункан тоже улыбался, направляясь к себе в кабинет. Впервые за долгие годы он напевал на ходу. Когда-то, давным-давно, он пел эту песню своему умирающему маленькому сыну.

7

Джиллиан выбралась из кареты возле таверны «Три кольца», расположенной неподалеку от Хеймаркета. Начинало вечереть, но на улице все еще было полно народу. Пахло сточной канавой, копченым мясом, грязными телами — одним словом, обычными городскими запахами, к которым девушка еще не успела привыкнуть.

Мимо катила свою тележку молочница, выкрикивая: «Свежее козье молоко! Свежее козье молоко!» На углу стоял волынщик с мартышкой на плече. Зеваки слушали разинув рты, бросали в чашку медяки. Повсюду бродили развеселые компании — студенты, дворяне, предвкушая веселый вечер и обильную выпивку.

Джиллиан перепрыгнула через канаву и безапелляционно заявила лакею:

— Вы мне больше не нужны, Марстон.

На лицо она опустила вуаль, не желая быть узнанной. Вдруг ее увидит кто-то из друзей Дункана? К чему лишние толки и объяснения?

Лакей с сомнением посмотрел на вывеску, где тусклой позолотой поблескивали три кольца.

— Госпожа, давайте я пойду с вами. Дворецкий велел — от вас ни на шаг.

— Атар — такой же слуга, как и ты. Нечего ему совать нос в мои дела. — Она сурово посмотрела в глаза пожилому лакею. — Если ты хочешь мирно доживать свой век в моем доме, слушайся меня, а не Атара. Ты понял, что я тебе говорю?

— Да.

Джиллиан деловито натянула лайковые перчатки.

— Вот и хорошо. Пусть кучер поставит карету вон там, сбоку. Ждите меня. Я вернусь через пять минут.

— Слушаюсь, мисс.

Лакей низко поклонился и удалился.

Обреченно вздохнув, Джиллиан вошла в таверну — питейное заведение, где мужчины ели, пили, разговаривали о политике и войне. Женщины без провожатых в подобных местах не появлялись. Поэтому всякий, увидевший здесь даму в вуали, сразу понял бы, что она пришла на свидание.

Джиллиан брезгливо осмотрелась по сторонам. Где же Джейкоб? Кое-кто из дворян рассматривал незнакомку с любопытством. Джиллиан гордо вскинула подбородок, всем своим видом показывая, что в знаках внимания с их стороны не нуждается.

— Чем могу служить, мадам?

Перед ней остановился пузатый мужчина в кожаном фартуке. Должно быть, хозяин.

— Я… Я ищу здесь одного джентльмена.

— Вы и есть Джилл? — спросил трактирщик, окинув ее цепким взглядом с ног до головы.

Джилл! Именно так называл ее Джейкоб.

— Возможно. А почему вы спрашиваете?

Хозяин понизил голос, оглядевшись по сторонам.

— Джентльмен ждет вас на задней улочке. Я должен вас туда проводить.

Она нервно посмотрела направо, потом налево. Идти куда-то с незнакомым мужланом ей совсем не хотелось. Город Лондон — опасное место, особенно для беззащитной женщины. Но раз уж она сюда пришла — делать нечего. Нужно довести начатое до конца. Свидание продлится недолго — она попрощается с Джейкобом и наконец будет чувствовать себя свободной.

— Хорошо, — прошептала Джиллиан, придерживая вуаль. — Только побыстрей. Я спешу.

Трактирщик провел ее через прокуренный зал, мимо кухни, где пахло подгорелой картошкой, и черным ходом вывел наружу.

— Вон туда, — показал он.

Джиллиан увидела Джейкоба, стоявшего возле двуколки.

— Спасибо, сэр, — поблагодарила она хозяина и положила монету в протянутую ладонь. — Надеюсь, вы умеете молчать.

Потом, подобрав юбки, пошла через замусоренный двор. Чуть не поскользнулась на гнилом капустном листе, едва удержалась на ногах.

— Джилл! Это ты! — радостно закричал Джейкоб и бросился ей навстречу. — О, любимая!

Она позволила ему обнять себя, но, когда Джейкоб хотел ее поцеловать, подставила ему не губы, а щеку. После поцелуя, которым она обменялась с Дунканом, телячьи нежности с Джейкобом ее не интересовали. По сравнению с графом сын пастора явно проигрывал.

— Я так счастлив, что ты приехала! — страстно воскликнул юноша. — А то я уж боялся, что придется самому ехать в Брекенридж-хаус и вызволять тебя силой. Я никогда не видел этого Американского дьявола, но люди болтают про него всякое.

Джиллиан сделала шаг назад, не желая, чтобы Джейкоб ее обнимал. Ведь она теперь принадлежит Дункану. На ней — печать его поцелуя.

— Плохо же ты меня знаешь. Никто не смеет ограничивать мою свободу. А граф — человек порядочный. Не верь пересудам — все это пустые сплетни.

Он схватил ее за руку, восторженно заглянул в глаза.

— Не могу поверить, что это ты! Не могу поверить, что мы наконец вместе. Знаешь, я сбежал из дома! — Он горделиво приосанился. Джиллиан заметила, что Джейкоб одет в мешковатый костюм из дешевой черной ткани.

— Отец сказал, что запрещает мне ехать в Лондон, но я все равно уехал. Я приехал за тобой.

Теперь она смотрела на него совсем другими глазами и никак не могла понять, чем же он сумел ей понравиться. Худой юнец с впалыми щеками и белесыми волосами. Недурен собой, но уж больно тощ — как чучело на огороде. Теперь Джиллиан казалось, что настоящий мужчина должен выглядеть так, как выглядит рослый и плечистый граф Кливз.

— Джейкоб, я приехала, чтобы объясниться с тобой. — Она чувствовала себя виноватой, но взгляда не отводила. — Поговорить про нас.

— А что про нас говорить? Мы поженимся. Сегодня же. Честь по чести, со священником. А потом уже будем разбираться. Ах, Джилл! — Его светло-голубые глаза блеснули. — Ты не представляешь, как я по тебе скучал. Я мечтал о тебе каждую ночь, — застенчиво добавил он, — о том, как стану твоим мужем.

Джиллиан вздохнула. Разумеется, Джейкоб говорил о постели. А чего еще могла она ожидать? Сама во всем виновата. Вот наказание за инфантильное, безответственное поведение. Как могла она всерьез думать о браке с этим мозгляком?