Предощущенья

в сияющем сквере пустом,

когда бы, устав, пролетарий

не мог отдохнуть под кустом.

* * *

Бывают же такие октябри!

Спадающей листвы мятутся тени,

а в душных скверах индевью зари

соцветья распускаются сирени.

Всё это не похоже на обман

в циклонах заблудившейся природы,

скорее — из неведомых нам стран

сочатся неродившиеся годы!

По улицам туманным, как апрель,

75

листвою шебуршат автомобили,

и чёрно-золотой ворсистый шмель

впивается в цветочные подрылья.

Корицей пахнет юная сирень!

И, сняв пиджак, в сатиновой рубашке

иду я сквозь горячий липкий день,

но вдохи и шаги мои не тяжки.

Вокруг меня домам по двести лет,

и жить им дольше в циклах переборов,

как клавишам, в которых звуков нет,

но музыка скрывается...

О, город,

порой ты — Моцарт на балах веков

и Леонардо мысли и полотен,

хоть плавающий сдвиг материков

диктует жизнь дворцов и подворотен!

Твой камень канет в Млечные Пути,

где льёт судьба убийственные пули...

Но дай нам так по улицам пройти,

чтоб в музыку уйти из этих улиц.

СЛОВО

На терниях земли, на наждаках асфальта

не раз я обдирал в юнцовых драках лоб,

упрямый, как рука жестокого Тибальта,

как первый большевик, идей влюблённый жлоб.

Достаточно словцу иному после танцев

мне в уши отлететь от губ нахальных прочь,

как щёки заливала бледность за румянцем

и визгами девчат расцвечивалась ночь...

Нет, я не поумнел, но стал нежней отчасти:

не замечает взгляд презрения обид,

76

смешон мне в людях тон поползновений к власти —

уж сколько их сошло, а город всё стоит,

всё так же строг асфальт и фонари лиловы,

пьянчуги с похмела всё так же клянчат грош,

и я порой даю... Но есть такое слово —

в сказавшего его без слов воткну я нож!

ВОЛЖСКАЯ НАБЕРЕЖНАЯ

Над платиной заиндевелых

и замороженных ветвей

безлунной ночи воздух белый

молчит, как мёртвый соловей.

И в это мёрзнущее тихо

со свода зябнущей зимы

слетают падших звёзд шутихи

и гаснут в толще бледной тьмы.

Все эти вспышки небосвода

и блеск непадающих звёзд

неровно отражают воды,

грызущие теченьем мост,

а я брожу вдоль них, сутулясь,

топчу пороши огоньки...

Быть может, в лучшие из улиц

дома встают обочь реки.

Реки, вращающей турбины,

реки, дающей свету ход,

и потому незаключимой

и в январе в угрюмый лёд.

Ведь наши души тоже реки

и сквозь вселенскость января

мир, оживляя в человеке,

несут в свободные моря.

И не туда ли, так высоко

крестя крестами небеса,

проносят Русь сквозь бури Рока

белёных храмов паруса?!

* * *

Нас в юности старцы учили,

как строить средь молний жильё.

Внимали мы им и любили,

но в них понимали своё:

прошло их громовое лето

и правда, сверкавшая в нём...

Откуда же пламя завета

вдруг вспыхнуло в сердце моём?

Слова, словно листья, опали,

все чувства голы, как кусты,

а в мира морозном провале

лишь молнии бьют с высоты;

и странное что-то — не знаю —

таится средь каждого дня...

Но я понимать начинаю

чему же учили меня.

78

СКИФСКИЕ ПЕСНИ

"Да, скифы —мы! Да, азиаты — мы..."

А. Блок

1

Снег — это сон воды,

в небе он — облака;

сон — это свет звезды;

свет — это сок соска.

Млечный дымится Путь,

звёзды роняя в лог...

Если б хоть раз взглянуть

на мировой сосок!

2

Кто ты, Мати, тяжесть мира выносившая

в чёрной своей утробе,

вскормившая его молоком света?

Я долго-долго глядел на небо,

но и при блеске лунном

не смог увидеть Твои чресла и груди.

О, Мати, дай я поцелую

мозоли твоей подошвы,

только не наступи на меня!

3

Солнце растаяло сон;

степь проглотила туман;

вешний простор озарён —

светят к тюльпану тюльпан;

вольно пасётся табун;

воздух горяч, как вино…

79

Солнце у Мати на лбу

родинкой было давно!

4

Скажи, Мати, от чьего семени

в Твоём многоводном лоне

Земля зачалась и созрела,

трава над землёй восстала,

жеребёнок на тонкие ноги

поднялся, чтоб вымя кобылы

найти сырыми губами,

и я из повозки вышел,

чтоб увидеть смуглые очи?

5

Косы твои — ночь,

очи твои — тьма;

ты — вождя великого дочь;

я из тех, кому имя — тьма.

Мы спускались к Сапгир-реке,

я боялся в глаза смотреть...

Поцелуй горит на щеке,

будто след оставила плеть!

6

Губы мои на твоей груди

вечно пребудут,

губы мои на твоём животе

вечно пребудут,

губы мои на бёдрах твоих

вечно пребудут,

80

если ты предо мной в наготе

вечно пребудешь...

Если женой будешь!

7

"Вы грекам не верьте,—

вожди говорят,—

в их копьях зуб Смерти,

средь стрел — её взгляд..."

Обман их ползучий

призвал нас на месть...