Предпоследний герой

И Настя сухо сказала:

– Я, Сеня, конечно, не утверждаю, что от катрана твоего – нет никакого толка. Все-таки мамин пример перед глазами, да и вы в вашем «Катран-меде» кого-то наверняка вылечили. Но все равно: это очень сомнительно… И, врать не буду, – я не расстроюсь, если кооператив ваш закроют. Я тебе давно говорила: нельзя лечить людей неапробированным лекарством. Нельзя ничего им обещать – если вы и сами толком не знаете, как действует этот катран. А вдруг от него и правда возникает зависимость? Или, например, через несколько лет лекарство даст отдаленные, непредсказуемые последствия? Да с вашим катраном вообще ничего не понятно, – все больше распалялась Настя. – Например, как он на репродукцию влияет? Решит кто-то из ваших пациентов завести детей – и неизвестно еще, что из этого выйдет: вдруг какие-нибудь уроды родятся? Так что мое тебе слово: смирись. Закрывай свой «Катран-мед» к чертовой бабушке.

Она секунду помедлила и добавила:

– Ты очень умный, способный, талантливый. Мы с тобой лучше другую фирму откроем. Более перспективную.

Сеня слушал ее внимательно. Не перебивал. Вступил в разговор только тогда, когда Настя закрыла рот. Саркастически спросил:

– Долго свою речь репетировала?

– Экспромт, – пожала плечами Настя.

Слово «экспромт» для нее было вроде теста – если получается произнести его без запинки, значит, алкоголь уже выветрился.

Сейчас получилось.

– Ну а теперь послушай меня. – Сеня уложил локти на стол, впился в нее ледяным взглядом. – Меня не интересует твое мнение. Меня не волнует твоя точка зрения ни о катране, ни о моем кооперативе, ни вообще о моих делах. Твое место здесь последнее.

Настя от неожиданности даже в лице переменилась. А Сеня припечатал:

– Что – обидно? Не привыкла быть последней?

Настя, изо всех сил стараясь говорить спокойно, ответила. И тоже – хлестко, не в бровь, а глаз:

– А я последней никогда и не была. Это только ты неудачник. Универ не закончил, в тюрьме отсидел, московской прописки до сих пор нет, и даже фирму свою отстоять не можешь.

Как он с ней – так и она с ним. Хватит уже ему ее ранить. Она тоже не тварь дрожащая. Тоже права имеет. В частности – право голоса.

– Спасибо, дорогая, – саркастически проговорил Сеня.

– Всегда пожалуйста!

– Обласкала. Век помнить буду, – заверил Сеня. – Значит, я неудачник? И, похоже, тебе на меня наплевать?

– На тебя – ни в коем случае, – быстро сказала Настя. Она поняла, что перегнула палку с «неудачником», и дала обратный ход. – А «Катран-мед»… Да гори он ясным огнем!… Жду не дождусь, когда его закроют.

– Позиция твоя ясна, – кивнул Сеня. – Впрочем, она ясна уже давно… Значит, помочь ты мне не сможешь. Или не захочешь? – прищурился он.

– А как я могу тебе помочь? – пожала плечами Настя.

– Я скажу тебе, как, – быстро ответил он. – Ты же, в отличие от меня, – он горько усмехнулся, – университет закончила. И друзей-однокурсничков у тебя полно. И поклонники остались, не отрицай. А из них многие хорошую карьеру делают…

– И что дальше?

– А то. Сама бы могла догадаться. Нужно узнать, кто под наш «Катран-мед» копает. И желательно – дезавуировать того, кто это делает.

– Дезавуировать? – прищурилась Настя. – Это что значит?

– Это значит – уничтожить, – твердо сказал Сеня.

– Нет, – покачала головой Настя. – На меня ты тут не рассчитывай.

– Почему?

– Потому. Сам же сказал: тебе моя позиция ясна. Ну, не знаю, насколько ясна, но пойми: лично тебе я готова помочь всегда. А судьба «Катран-меда» меня не интересует.

– Но ведь «Катран-мед» – это я и есть!

– Нет. Ничего подобного. Ты – умный, добрый, порядочный человек. А «Катран-мед» – это шарашкина контора, которая наживается на людском горе.

– Ты не права, Настя, – спокойно сказал Сеня.

Она твердо выдержала его взгляд и ответила:

– Может быть, я не права. Но помогать тебе в этом я не буду.

Не удержалась и добавила:

– Один раз уже помогла…

– И что? – вскинулся он.

– А то!… – припечатала она. – Когда ты из лагерей вышел, весь был такой бархатный-ласковый, грубого слова от тебя не услышишь. «Ах, Настенька! Ух, мое солнышко!…» А теперь… Теперь мне всякие гадости говоришь. Подозреваешь меня неизвестно в чем. Да тебе-то какое дело, на каком основании тебя освободили?… Главное – что ты вышел. Живой, здоровый, несломленный.

– А что, мои гадости – правда? – Сеня скривил рот в едкой ухмылке. – Что, все-таки я угадал? И преступника отпустили только потому, что его заступница переспала с важной шишкой из прокуратуры?

Настя встала. Выдержала паузу. Что ж. Свое решение она приняла.

И очень надеялась, что это правильное решение.

– Если быть точной, – вздохнула она, – переспала я с заместителем Генерального прокурора. Он принял твою историю близко к сердцу, захотел услышать о ней во всех деталях. И однажды пригласил меня на дачу.

Сеня судорожно вцепился в кромку стола.

– Дачка у него оказалась очень даже ничего. Да и сам он неплох. Немолод, конечно, но еще силен. – Настя улыбнулась, словно от приятных воспоминаний. – Ну, соответственно, и я ему тоже понравилась. И история твоя тронула его так, что уже через месяц твою апелляцию удовлетворили… Ну что, Сеня? Ты доволен? Расколол меня? Добился правды? Сейчас орать начнешь, что не желаешь жить со шлюхой?

Настя схватила свою сумочку и крикнула уже из коридора:

– Все, можешь меня не провожать. Я ухожу. Вещи – свои и Колькины – заберу завтра. Чао, бамбино. Счастья тебе – с твоими катранами!

***

Настя думала, что мать запляшет от радости. Еще бы! Сбылась мечта всей ее жизни!

Прямо с порога Настя заявила: «Я ушла от Сени!»

И сделала эффектную паузу.

А Ирина Егоровна, вопреки ожиданиям, восторгов не выказала. Даже не сказала: «Я рада, что ты вернулась».

«Не поймешь ее, – думала Настя. – То мечтала, чтобы Сенька в тартарары провалился, а когда своего добилась – тоже нехорошо. Жилплощади ей, что ли, жалко? Боится, что мы мешать ей будем?»

Впрочем, мысли насчет квартиры Настя быстро отмела. Если Ирина Егоровна и была недовольна их с Коленькой вторжением – то держала свои мысли при себе.

Настя немедленно получила в полное и безраздельное владение свою бывшую комнату, комплект ключей от квартиры и обязанность хотя бы два раза в неделю мыть посуду, а также следить, чтобы мусорное ведро не заванивалось.

– Я буду следить, а Колюня – выносить, – предложила Настя.

– Не буду, – тут же захныкал сын. – В помойном ведре крысы живут!