Предрассветные боги

Эта мозглячка, не в пример Маре с Перуном и Живой в рост идти не торопилась. В свои пять лет она выглядела лишь чуток постарше. С лица, понятно, шибко красива — а и как иначе-то у богов? Девичьих рубах эта неуёмная проныра не признавала, рядясь во все мальчишеское, но на свой лад. И забавы предпочитала те же мальчишеские, особо упирая на умения лучника. Так ловко пускала стрелы, что не только мелкие, а смысленные мужи, не стесняясь, завидовали. Не раз зазывали ее с собой на охоту, но Сида крови проливать не любила. Оно и понятно: Пресветлая богиня не пустяками занимается — провожает души за кромку. Сторожит их от зла, что охотится на них, норовя умыкнуть достойные душеньки в Темную Навь, куда низвергли Чернобога. А тот, небось, на славнов ныне в больших обидах пребывает. Наверняка козни строит, пусть и не в Яви, куда путь ему заказан, так хоть в Навьих пределах, где он сам себе хозяин. Недаром же именно сейчас спустилась в мир людей Берегиня путей, что ведут за кромку — отец Род знает, чего его детям нужней прочего. Вот и окружили славны малую богиню-оберегательницу высоким почтением. Та от сего почтения бегала, будто от огня. Народ, понятно, скоро уразумел свою неправоту и от девчонки поотстал, но и по сию пору она нет-нет, да пропадет с глаз. Многие пугаются: как бы она таким обычаем и вовсе не пропала, коли достанут ее до последних печенок.

— Ты чего это тут развела?! — строго осведомился дедушка Сварог, воткнув палец в раскрасневшуюся от шумной колготни богиню.

— Учу, как посноровистей от стрел уходить, — бесстрастно заявила Сида. — И от ножика, пущенного влет. А чего, нельзя, что ли?

— А сама-то не сообразишь? Вам что, других мест мало? Забирай-ка свою кодлу, да ступайте прочь! — грозно повелел Деснил. — Мамки вон делом заняты, а вы тут безобразничаете.

— Хорошо, — пожала плечиком Сида.

Развернулась прямо так, без поклонов, не повинившись, и потопала на задворки селища. Ее дружки-приятели, торопливо отвесив поклоны Великому Сварогу с Великим же вождем, бросились вслед своей водительнице вспугнутыми птахами.

— Задрыга, — обругал любимицу Деснил. — Нет, чтоб делами заняться…

— Займется, — хмуро напомнил Недимир. — Нынче же вечером, как справим тризну по старикам нашим ушедшим. По Вешко-то я скучать не буду — задрал он меня в последние лета своими ябедами на людей. А вот Чудина провожать жалко. Мог бы еще пожить — много толка от него было. И молодых ему было, чему поучить.

— Вот так и обо мне не позабудь сказать, — взялся наставлять выученя Деснил, топая дале по селищу и оглядываясь, кто чем занят.

— Только это? А про все остальное умолчать? Про дела-то твои великие, батюшка Сварог, заикаться иль как?

— Ох и пакостный же ты на язык получился. Точно Ожега тут как-нибудь, да намутила. Нельзя было ее до тебя в малолетстве допускать. Ох, не до того мне было, а то б я ее…

— А после она тебя. Знаем, слыхали… Тьфу, ты! Нечисть!

Остановленный, ровно конь на скаку, Недимир ухватился, было, за меч. А разобрав, что к чему, схватился уже за грудь.

— Почему нечисть? — вопросила безо всякого любопытства Сида, вышедшая из воздуха прямиком под ноги Великому вождю. — Это я, дядька Недимир.

— Сидушка, — выдохнул тот, присаживаясь пред малявкой на корточки. — Лапушка. Ты нынче лишь двоих за кромку провожать станешь? Иль меня прихватить туда ж удумала? Неужто, срок мой подошел?

— Не понимаю я тебя, — задрала бровки богиня, а после глянула на Деснила, дескать, растолкуй, о чем вождь тут ей выговаривает.

— А уж как мы-то тебя порой не понимаем, — строго указал тот. — Мысли вон наши горазда слушать. А к душе-то прислушиваться, когда в обычай возьмешь? Пустяки ли вот этаким-то вывертом человеку сердце оборвать?

— Сердце оборвать нельзя, — наставительно поправила Сида, вздернув плечико. — Шибко крепко оно в груди сидит. А удар сердечный дядьке Недимиру не грозит. Его сердце здоровей здорового. Иль зазря мы, что ли, в очередь ночами его силами питаем? Он против иных вдвое дольше прожить сможет.

— Чего хотела-то?

— Деда Сварог, вы тут ко мне подсылали одного, выведать про Мару. Так я сама хотела вежество явить, да вам самолично все рассказать. Только запамятовала. А тут припомнила, как ты явился да изругал меня. Вот и догнала вас.

— Вежество явить. Являла одна такая, — бурчал Недимир под нос, поднявшись и нарочито растирая грудь против сердца.

— Так что там с Марой? — пренебрег его причитаниями Деснил, огладив по головке Пресветлую недотепу.

— Она их встречать направилась.

— Кого?

— Так Перунку же с братьями.

— Как Перунку?! — округлил глаза Недимир, вновь бухнувшись пред девчонкой на корточки. — Не путаешь чего?

— Сподобились, — буркнул Деснил, громко выдыхая и прикрыв на миг глаза.

— Ага, — беспечно подтвердила богиня, намереваясь сбежать.

— Да уж теперь погоди-ка, — прихватил ее за ручку Недимир. — Толком обскажи. Где встретила-то? И с кем туда отправилась?

— С отцом, понятно.

— Стало быть, Ирбис о возвращении Перуна знал? — тотчас подобрался Недимир.

— Знал. Мара ему сказал, мол, Перунка идет. Вот они сразу и отправились на полночь. Дядья-то прямиком берегом Великой реки идут. Нынче, может, уж и до лисов дотопали. Так я пошла? — потянула Сида руку из крепкого кулака вождя.

— Погоди, — не отпускал тот. — Ты ж не поведала, когда они сюда будут? Иль сразу в горы к себе подадутся?

— Зачем к себе? — вновь вздернула бровки богиня. — Когда вы тут. Вон деда Сварог здесь ныне обретается. Вот его прихватят, тогда и домой двинут. А, может, и нет. Мара о том не известила. Чего ей силу попусту на ветер пускать? В этакую даль доаукаться много силы нужно. Явится, так сама все и скажет. Так я пошла? — повторила она, выкручиваясь из лапищ вождя.

Недимир только и успел, что рот раскрыть, как малая пропала с глаз долой. Он поднялся и придирчиво уставился на Деснила, будто старик мог ему еще чего поведать. Будто не вместе они пеняли совсем недавно на внезапное исчезновение Мары. И будто не вместе ожидали долгие пять лет, чем окончится Перунов поход на закатные земли в поисках родовичей из Белого народа. Да мест, куда славны могли бы переселиться. Деснил ответил выученю укором из-под начисто поседевших бровей. Покачал головой, мол, дурацкие у тебя обычаи, вождь. Затем развернулся и бодренько зашагал к своему дому, где ныне проживали горцы, когда им случалось выбраться из дому в коренное селище. Понес Ожеге благую весть, дескать, Мара хоть и зараза последняя, бездушная, да отлучилась за делом. Пусть и тишком.

Недимир же еще чуток постоял, приходя в себя от дубиной свалившихся на голову вестей. Затем отчего-то возымел жажду вскарабкаться на ближний взгорок, будто не натоптался уж сегодня всласть. Взобрался и застыл, не ведая, чего сам от себя хочет. И все тщился допытаться у самого себя: в радость ему то возвращение чересчур умных бродяг, или же… Что-то такое неудобное, острое и настырное поворачивалось в его душе, царапая ее в кровь. Вождь окинул взглядом Великую реку, сонно ожидавшую зимнего ледяного покрова, мол, наработалась, теперь бы и соснуть до весны. Оглянулся на селище, в коем по дневной поре было малолюдно. Все-то у них тут по уму. Все так ладно устроено, что… Видать, слишком ладно, коли душа никак не желает отрываться от этих благодатных мест. Тащиться в дальние земли всем народом, претерпевая в пути немалые труды и беды. Нет, с богами-то оно не в пример легче, однако и без бед, куда от них труды-то денутся? А еще людям объяснять, какого лешему им-то это надо, коли он и сам до конца не уверился в том. Иль уверился, да трусит? Ну, что ж: есть малехо, и признаться в том ему нисколько не стыдно. Он, чай, цену-то себе исповедал — не простой оказалась судьба Недимирки из Рода Рыси.

Великий вождь народа славнов еще постоял так-то на ветру, отогреть коего солнышко уже не могло — осень, будь она неладна! Почуял, что и сам задубел. Еще разок окинул свою землю и потащился вниз по склону. Двинул, будто, навстречу новой жизни, куда дорога ему нынче лежала — прежде прочего — через себя.

Больше книг на сайте - Knigoed.net