Председатель (сборник)

— Гроза будет, — сказал Юра. — То-то парит…

Буянка потянулась и стала ощипывать молодой клеве-рок.

— Видишь, чего делает? Это ж колхозные поля. Такая несознательная скотина!.. — Он замахнулся хворостиной на Буянку. — Пошла, пошла, тебе говорят!..

Буянка покосилась на него глазом, только что не подмигнула, и продолжала уплетать колхозную траву.

— И всегда так, никакого уважения к общественной собственности. Буянка, предик!.. — крикнул он вдруг испуганным голосом.

Буянка тут же отпрянула на дорогу и с невинным видом затрусила вперед.

Настя чуть улыбнулась. Юра был счастлив.

— Я с ней в цирке выступать могу! — похвастал он.

Они свернули с шоссе на большак, потом пустырем двинулись к лесной опушке. Здесь Юра пустил Буянку по тощеватой траве, отведенной для выпаса частного скота. Ребята расположились в тени орешника.

Они набрали хворосту и сложили теплячок. У Юры в мешочке было несколько картофелин, он сунул их в костер. Потом достал потрепанную книжку.

— Продолжим?

Настя кивнула. Юра оперся спиной о тугие ветви орешника Настя пристроилась рядом.

— «Луиза уже ждала Рауля»… Ну вот, опять про любовь! — сказал он разочарованно. — Терпеть не могу! Я про сражения люблю и когда на шпагах дерутся. Может, пропустим?

Настя отрицательно мотнула головой.

— Ладно, — сказал он покорно. — «Луиза уже ждала Рауля. Она радостно вскрикнула, услышав на дворе знакомый цокот копыт».

Блеснула молния, и сразу мощно ударил гром.

— Ого! Будет дело!.. «Когда юноша вбежал в комнату, Луиза сделала ему навстречу несколько быстрых шагов. Увы, бедняжка хромала еще сильнее, чем в их последнюю встречу».

Снова ударил гром. Ветер затрепал листву орешника. Первые крупные капли гулко ударили по траве и лопухам.

— Бежим! — Юра схватил Настю за руку и потащил к Буянке.

Они едва успели забраться под ее брюхо, как мощным хлестом ударил ливень. Громадные вздутия Буянкиных боков не давали секущим каплям ужалить детей. Кругом неистовствовала разбушевавшаяся стихия, а детям было сухо, уютно и надежно под доброй защитой терпеливой Буянки.

Ливень отшумел так же быстро, как и начался. Туча ушла к деревне, а здесь опять вовсю сияло солнце с чистого, омытого неба. Сверкали капли в манжетках и чашечках распрямившихся цветов. Гудели шмели над медоносами, мир был опять прекрасен, только Юре ужасно не хотелось читать про любовные мерлихлюндии Луизы и Рауля. Он предложил неуверенно:

— Давай сбегаем на болото. Как там мой самолет? Я с тех пор туда не ходил. Помнишь?..

Настя кивнула.

— Пойдем?..

Она снова кивнула. И дети помчались через поле, вмиг забрызгавшее их с головы до пят дождевой влагой.

Их ожидало разочарование. Болото поглотило самолет, всосало его в себя, так что и малого следа не осталось.

— Надо же! — потрясенно сказал Юра.

Постояли дети, погоревали и побрели назад. А здесь их ожидал удар похуже — пропала Буянка.

Вот и орешник, и погасший костерок с мокрыми картошками, и мешочек, а Буянки нет, как и не бывало.

— Может, в лес ушла? — высказал предположение Юра. — Ты обшарь кустарник на опушке, — распорядился он, — а я маленько вглубь пройду. Ты не бойся, я аукать буду.

Густой смешанный лес с высокими соснами, темными разлапистыми елями, старыми березами, с плотным подлеском и буреломом меж деревьев принял мальчика в свою паркую духоту, прелый жар. Юра крался, сбрасывая клейкую паутину с лица, осторожно раздвигая ветви. Он и сам не мог бы объяснить, почему так напряжен и осмотрителен стал его шаг. Дети, особенно мальчики, очень впечатлительны и порой, неведомо для самих себя, начинают вести себя так, как действовали бы их любимые герои в сходных обстоятельствах. Через лес сейчас шел не деревенский мальчонка, а Следопыт, Зверобой, Разведчик.

Юра перепрыгнул через ручей, вскарабкался по крутому бережку и вдруг замер, удивленный странными, хорошо знакомыми и вовсе не уместными в лесу звуками. Он прислушался, сделал несколько быстрых шагов и раздвинул ветви.

На краю полянки спокойно стояла Буянка, лениво перекатывая в челюстях жвачку. Чьи-то большие, узловатые, загорелые руки дергали ее за дойки, и струи молока, позванивая, бежали в мятое жестяное ведерко.

Юра чуть просунулся вперед. К великому его изумлению, воровским делом занимался мужчина. Странный мужчина — с худым, вылущенным лицом, заросшим седой бородой, с темными острыми глазами, в изношенной, выгоревшей гимнастерке и ватных драных штанах. И доилец увидел Юру. Несколько мгновений они молча разглядывали друг друга, руки человека продолжали ритмично двигаться. Затем он неловко поднялся.

— Ах ты гад! — закричал истошно Юра. — Молоко воровать! Настя!.. Ребята!..

Щербатый рот человека злобно дернулся. Он поднял ногу, и корявый, подкованный сапог с силой опрокинул ведерко. Пролилось на траву белое молоко. И мигом пробудилась Юрина память: виселица, табурет, Настин отец с петлей на шее, толсто подшитый, окованный сапог…

— Полицай! — вскрикнул он и, сунув пальцы в рот, пронзительно засвистел.

Рука Дронова дернулась к ножу на поясе, но тут же он повернулся и побежал через поляну, сильно припадая на раненую ногу…

Дронов хорошо знал лес, в котором скрывался, залечивая раны, уже несколько месяцев. Он полагал, что без труда уйдет от преследователей и отсидится в своем логове сколько надо будет.

Попетляв одному ему ведомыми тропками, почти неразличимыми в траве, валежнике и палых иглах, он вышел из чащи в солнечный просвет, огляделся и в конце узкой просеки увидел две детские фигурки. Он сразу узнал давешнего мальчонку. «Хитер стервец! — усмехнулся Дронов, вспомнив, как тот звал подмогу. — Дать бы тебе по башке, и вся недолга!»

Если б не покалеченная нога, Дронов, сильный, выносливый мужик, без труда ушел бы от этой жалкой погони. Но он не мог бежать, к тому же быстро уставал. Самое простое было — напугать детей, выгнать их из леса. Он поднял суковатую палку обломил кривой конец и, опираясь на нее, сильно, размашисто зашагал в сторону детей.

Они и не думали бежать. Спокойно стояли на свету, и это Дронова смутило: может, на живца берут?.. Он сдержал шаг, потом вовсе остановился, тяжело дыша. Но выхода не было, и Дронов передвинул поудобней ремень с ножом и устремился вперед со всей быстротой, на какую только был способен. Покалеченной ногой он зацепил за корягу, чуть не упал, с трудом удержал равновесие, а когда вновь взглянул вперед, детей не было. Видно, струсили, чесанули из леса.