Председатель (сборник)

Здесь внимание его привлекла доска объявлений. Он скользнул по ней взглядом внимательных светлых глаз и замер, будто наскочил на препятствие. Черным по белому — густой черной тушью на белом, с морозным глянцем ватмане — было смачно выведено: "Срочно требуются седые человеческие волосы". А рядом висели выцветшие, пожелтевшие объявления, оповещающие мир, что "Ленфильму" нужны уборщицы, осветители, шоферы, парикмахеры, электротехники, рабочие на пилораму, вахтеры, буфетчица, пиротехник и счетовод.

Гущин вслух перечел объявление, делая паузу после каждого слова: Срочно ... требуются... седые... человеческие... волосы... Вот это да!..

За его спиной послышался короткий смешок. Он обернулся и увидел девушку с чистым детским лицом и пышно застылой, слишком взрослой и модной прической.

— Не бойтесь, — сказала девушка. — Это же добровольно.

Гущин думал о чем-то своем и не понял обращенных к нему слов. Его взгляд стал растерянным.

— Вашей седине ничего не грозит, — чуть смущенно пояснила девушка

— Хорошо хоть, что им не требуются человеческие зубы, ногти и кожа, не понуждая себя ни к любезности, ни к остроумию, хмуро отозвался Гущин.

Страдальческая гримаса покривила лицо девушки, состарив его на миг.

— Простите, — сказала она — Это была плохая шутка. Я бестактная дура

Гущин пристально посмотрел на девушку, в его светлых глазах появилась теплота.

— Да что вы! Я вовсе не узник фашистского лагеря.

— Правда? А мне показалось, что я заставила вас вспомнить о чем-то дурном и страшном.

— Бросьте, ей богу! Все в порядке. — Гущин улыбнулся. — А для чего им нужны эти волосы?

— Для париков. — Девушка тоже улыбнулась, она поверила, что не причинила ему боли.

— А я думал, для матрацев.

— Для матрацев?!

— Да. В немецких гостиницах над умывальником висит целлулоидный рожок, туда полагается сбрасывать вычески. Потом этими волосами набивают матрацы.

— Как мило! Как разумно! — Девушка передернула плечами. — И как отвратительно!

— Что б вывесить такое воззвание, — Гущин кивнул на стенд, — тоже надо обладать завидно ясным и нетревожным духом

— А что же делать? Как играть почтенных академиков, школьных учительниц на пенсии, изящных маркиз и прочих светских дам в исторических фильмах, если не будет седых париков?

— Вы правы... — рассеянно отозвался Гущин.

Между ними настала та неловкая пауза, которая неизбежна в случайном уличном разговоре двух незнакомых людей, ничего не знающих друг о друге, сведенных ненароком безотчетной симпатией и вынужденных расстаться.

Девушка посмотрела на ручные часы и охнула.

— Вы торопитесь? — вдруг ринулся напролом Гущин. — Может, побродим по городу?.. Если у вас, конечно, есть время. Я тут в командировке, только зайду на студию, буквально на пять минут... — Он говорил быстро, сбивчиво, боясь, что его прервут. — А потом мы могли бы покататься на речном трамвае, посидеть в кафе или пойти в Летний сад...

Девушка не прерывала Гущина, она смотрела на него вроде бы с сочувствием.

— Как много всего сразу! Мы должны выполнить всю программу: прогулка, кафе, речной трамвай, Летний сад? Вы ничего не забыли? Еще можно подняться на Исаакия, съездить в Лавру и на Волково кладбище, а Эрмитаж, Русский музей, квартира Пушкина?

— Простите, — сказал Гущин смиренно и без всякой обиды становясь на подобающее ему место... — Это внезапное помрачение рассудка, со мной давно никто не заговаривал на улице. Мне вдруг показалось, что мир сказочно подобрел.

Лицо девушки притуманилось и вновь будто постарело.

— Зачем вы так? Я же не отказываюсь. Но мне тоже нужно на студию, и тоже на пять минут.

— Так идемте!.. Вам в какой отдел?

— В актерский.

— Вы?..

— Да, я именно то, что никогда не требуется на студии — актриса А вы? Ума не приложу. Вы не подходите к студийной обстановке.

— Почему?! Судя по той же доске объявлений студия имеет дело не только с творческими работниками.

— Нет. — Девушка покачала головой. — Кино, как Бог шельму, метит всех, кто попадет в его орбиту. Студийный счетовод ближе к Олегу Стриженову, чем к другому счетоводу из какой-нибудь ЖЭК. Вы не киношник, вы серьезный и грустный человек, случайно попавший в страну лжечудес.

— Проще говоря, я инженер. По специальности катапультист. Меня прислали сюда по вызову группы "Полет в неведомое".

— Знаю, — сказала девушка. — У них там все время катапультируются. Вы, конечно, москвич?

— Да, я заметил, ленинградцы мгновенно угадывают москвичей.

— Простонародный говор выдает, — засмеялась девушка. — Ну что же, мы уже знаем друг о друге в пределах анкеты для поездки, скажем, в Болгарию. Не заполнена первая графа — Она протянула ему руку. — Поскурова Наталия Викторовна Наташа

— Гущин Сергей Иванович.

Они обменялись рукопожатиями и вошли в вестибюль киностудии.

— Вам за пропуском? — спросила Наташа и гордо. — А у меня постоянный. Значит, встречаемся здесь через четверть часа

— Послушайте, — остановил ее Гущин, — если вы не придете... не сможете прийти, это ничего. Я не обижусь. Я вам всю жизнь буду благодарен за встречу.

— Как странно вы говорите! За что вам меня благодарить?

— Вы были так добры... столько сделали для меня. Я не могу вам этого объяснить, — бормотал он растерянно.

— Но зачем же такой прощальный тон? Ведь мы же увидимся.

Гущин покачал головой.

— Да, да.. Но в этих коридорах люди легко теряются...

— Я-то не потеряюсь! — засмеялась Наташа

Она кивнула вахтеру, видимо, знавшему ее в лицо, и побежала по коридору помещения.

Гущин проводил ее взглядом, потом подошел к пропускной и протянул над барьером свой паспорт.

— Заявка есть? — спросил инвалид-охранник.

— Не знаю. Должна быть.

— Не вижу что-то...

— Я прихожу сюда уже пятый раз. Неужели вы меня не запомнили?

— Эдак я каждого могу запомнить... — начал скучным голосом охранник, но тут ему попалась заявка на Гущина

Он долго и старательно выписывал, вернее, вырисовывал пропуск своей калечной рукой. Вокруг творилась обычная студийная жизнь. Престарелая актриса с рыжим шиньоном умоляла по телефону заказать ей пропуск: "Аркадий Сергеевич сам назначил встречу. Вы что-то путаете, милейший... Он хотел пробовать меня на Царевну-лебедь" — в грудном голосе актрисы звучали слезы.