Предсказание для адвоката
Шрифт:
Уголовное дело вязло в трясине догадок, домыслов и слухов, а бедный следователь боялся взять верный след. Куда ни кинь – всюду клин. Так кратко можно было охарактеризовать ситуацию, в которой он оказался. Громкие фамилии фигурантов внушали Майкову священный трепет. Его ужас только усиливался при мысли о том, что он может потревожить своим подозрением влиятельного человека, а после того, когда дело подобно мыльному пузырю лопнет, за его собственную судьбу никто не даст и ломаного гроша. Поэтому сведения, сообщенные Дубровской, он встретил без всякой радости, скорее с подозрением. Связываться с Константином Кротовым
– Не хотите ли чаю? – весело спросил он Дубровскую.
Та, озадаченная резкой переменой в настроении следователя, только кивнула головой. Откуда ей было знать, как раздобыть нужные сведения? Ведь помочь Майкову должен был тот, кто изначально отказал в помощи Елизавете. В том, что Павел Грек это сделает, следователь знал наверняка…
Известный хирург нервничал. Это было видно по тому, как дрожали его изящные, длинные пальцы, в которых он держал сигарету. По всей видимости, врач не был рабом пагубной привычки и к курению относился равнодушно. Но сигарета давала шанс расслабиться, а заодно и рассеять внимание следователя. Поэтому он изредка подносил ее к губам, неглубоко затягивался и часто сбрасывал пепел в пустую банку из-под кофе.
– У нас есть сведения, уважаемый Павел Алексеевич, о том, что вы используете свое ремесло в антиобщественных целях, – начал беседу Майков.
– Боюсь, я не понимаю, о чем речь, – ответил хирург. Тогда он казался спокойным и даже улыбался своей ленивой, снисходительной улыбкой. – Я осуществляю свою деятельность строго в рамках закона.
– Всегда? – с ехидцей спросил следователь.
– Разумеется.
– Можно полюбопытствовать, кто ваши клиенты?
Грек пожал плечами:
– Различные люди: актеры, певцы, просто богатая публика – словом, все те, кому небезразлична собственная внешность.
– Нельзя ли сказать конкретнее?
– Видите ли, существует понятие врачебной тайны, профессиональной этики, наконец. Если я буду распространяться о том, какую операцию сделал себе известный бизнесмен и сколько литров жира я откачал у знаменитой певицы, моей карьере придет конец. И это справедливо, в конце концов. Люди доверяют мне не только свое тело, но и тайны, которые я обязан хранить.
– Вот именно об этих тайнах мне и хотелось с вами поговорить.
– Боюсь, это невозможно. Я думал, что объяснил доходчиво…
– Вполне. Но существуют ситуации, когда ваше молчание само по себе является преступлением.
– Не понимаю.
– Сейчас поймете. Предположим, к вам обратился преступник. Причем это вам доподлинно известно. Он просит изменить внешность, чтобы уйти от ответственности. Ваши действия?
Грек заерзал на месте. Он полез зачем-то в нагрудный карман и вытащил оттуда носовой платок. Затем, раздосадованный, пихнул его обратно.
– Вы позволите? – он указал на пачку сигарет, которые лежали на столе
следователя.– Пожалуйста, – отозвался тот. – Берите, но у меня не самый дорогой сорт.
– Чепуха, – сказал хирург. – А огоньку?
– Конечно.
Следователь чиркнул зажигалкой. Грек закурил, слегка закрыл глаза, словно вообще забыл о том, что ему задали вопрос. Майков терпеливо ждал. За окном прозвенел трамвай. Рабочий день кончился. Люди спешили домой.
– Я должен обратиться в правоохранительные органы, – сказал наконец хирург.
– И всегда вы это делаете?
– Случалось. Но, видите ли, врач – это не медиум и не провидец. Откуда ему знать, что помощи просит преступник? По вполне понятной причине, это лицо не спешит с исповедью. Зачем ему говорить, что он скрывается от милиции? Он находит банальное объяснение – его не устраивает собственная внешность, только и всего.
Хирург хотел стряхнуть пепел, но пальцы, его ловкие, проворные пальцы, творившие чудеса на операционном столе, почему-то задрожали. Может, в кабинете прокуратуры было холодно? Пепел упал на брюки.
Майков чувствовал, что собеседник нервничает. Это состояние, как заразная болезнь, передалось и ему. Он знал, что ведет беседу в верном направлении, но фактов в его распоряжении было маловато. Один неловкий вопрос, и Павел Грек поймет, что у его преследователя не так много шансов.
– Согласен, что врач не всегда понимает, что имеет дело с преступником, – осторожно сказал он. – Но ведь иногда сам характер повреждений свидетельствует о том, что совершено противоправное деяние.
– Например?
– Например, сломанный нос, ожоги, кровоподтеки.
Грек недоуменно уставился на следователя.
– Да-да. Это маленькая подробность из жизни супругов Кротовых, – выложил козыри Майков. – Ведь вам это известно лучше, чем кому-нибудь другому.
Хирург несколько секунд смотрел на следователя, словно переваривая услышанное. Потом решительно потушил сигарету:
– Так вас интересуют Кротовы?
Создавалось впечатление, что у него гора упала с плеч. Он откинулся в кресле. Поперечная морщина на лбу разгладилась. Следователь же интуитивно почувствовал, что совершил какой-то промах. Но останавливаться на полпути не имело смысла.
– Да, меня интересует эта пара. Скажите, характер м-м-м… этих воздействий мог быть случайным?
– Вы хотите спросить, может ли человек причинить себе такие повреждения самостоятельно?
– Да. Именно так.
– Не думаю. Причинять себе кровоподтеки и ожоги – это уж слишком. Кроме того, я бы исключил и бытовое происхождение этих повреждений. То есть, конечно, можно предположить, что жертва упала с лестницы и сломала нос. Но при чем тогда ожоги? Если, зазевавшись, уселась голой попой на сигарету, то почему тогда сломался нос?
– Ну, а если, упав с лестницы и сломав нос, жертва уселась на табурет с несколькими горящими окурками? Правда, доктор, это все объясняет?
– А вы – шутник, – улыбнулся Грек.
– И вы тоже, – ответил любезностью следователь. – Тогда ответьте, почему при наличии данных о том, что было совершено насилие, вы не информировали соответствующие органы? Вместо того вы выправили нос, провели лечение и взяли гонорар. Я полагаю, не маленький.
Хирург уже полностью пришел в себя. Он лениво улыбнулся.