Предсказание

Пришла полночь. И утро Дня благодарения.

Учитывая быстро ухудшающееся состояние Энни, операцию нельзя было откладывать еще на день, поэтому в шесть часов она уже была в операционной.

Панчинелло не передумал, не сбежал.

Когда он пришел в себя после операции, я навестил его. Он лежал, прикованный к кровати, под наблюдением охранника. Последний вышел в коридор, чтобы дать нам возможность поговорить наедине.

И хотя я знал, с каким чудовищем имею дело, мой голос переполняла благодарность, когда я сказал:

— Спасибо тебе.

Он одарил меня улыбкой кинозвезды, подмигнул.

— Не нужно благодарностей, братец. Я с нетерпением жду поздравительных открыток, сладостей и детективов… и еще того момента, когда одного воздушного гимнаста с сердцем змеи расчленят заживо. Если, конечно, тебя устроит такой вариант.

— Да, твое предложение мне нравится.

— Я не хочу ограничивать твое воображение, — заверил он меня.

— Обо мне не волнуйся. Главное — выполнение твоего желания.

— Может, ты прибьешь его гвоздями к стене, прежде чем примешься за него по-настоящему.

— Молотком гвозди в бетонную стену не вобьешь. Нужен специальный инструмент. Я его куплю.

Он кивнул.

— Да, подготовиться нужно заранее. И прежде чем ты начнешь отрезать у него пальцы и кисти, отрежь нос. Этот тщеславный, мерзавец очень гордился своим носом. Мне рассказывал великий Бизо.

— Хорошо, но, может, ты хочешь что-то еще. Тогда я начну записывать.

— Это все. — Панчинелло вздохнул. — Господи, как же мне хочется при этом присутствовать.

— Я был бы только рад.

Энни прекрасно перенесла операцию.

В отличие от донора, почка не была ни безумной, ни исчадием зла и столь идеально подошла племяннице Панчинелло Бизо, что не возникло и послеоперационных осложнений.

Энни выжила, Энни расцвела.

И в эти дни она такая же веселенькая и шустрая, какой и была до того, как врачи выявили у нее рак.

Впереди у меня остался только один из ужасных дней, 16 апреля 2005 года. А потом меня ждала странная жизнь, без черных дат календаря, без будущего под дамокловым мечом. При условии, что я переживу этот день.

Часть 6 Я — ОЖИВШИЙ ЛУННЫЙ СВЕТ, ЛЮБОВЬ ВСЕХ ЖЕНЩИН, ЗАВИСТЬ ВСЕХ МУЖЧИН

Глава 63

В свободное время, остающееся от выпечки и совершенствования мастерства владения стрелковым оружием, отрываясь от разработки нового рецепта шоколадно-орехового торта и переговоров с наемными убийцами, за год, предшествующий последнему, пятому, ужасному дню из предсказанных дедушкой Джозефом, я закончил предыдущие шестьдесят две главы этой книги.

Не могу точно сказать, что заставило меня сесть за нее.

Насколько мне известно, ни один из кондитеров не написал мемуаров, которые попали бы в список бестселлеров «Нью-Йорк таймс». Современных читателей интересуют воспоминания знаменитостей, политические трактаты, диетические откровения о том, как похудеть, питаясь исключительно сливочным маслом, книги из серии «Помоги себе сам», учащие, как разбогатеть до неприличия, используя в деловых отношениях кодекс самураев.

Я не мог рассчитывать на то, что благодаря этой книге завоюю больший почет и уважение. Даже если бы она продавалась, как горячие пирожки, все равно в городе все бы думали, что я крупноват для своего размера, увалень. И не быть мне Джеймсом, с тысячью написанными книгами. Я родился Джимми, и Джимми меня положат в могилу.

Частично я написал эту книгу, чтобы рассказать моим детям, как попали они сюда, через какие шторма, мимо каких рифов. Я хочу, чтобы они знали, что такое семья и что бывает, если ее нет. Я хочу, чтобы они знали, как их любили и любят, на случай если я не проживу достаточно долго, чтобы сказать об этом каждому из них сто тысяч раз.

Частично я написал ее для моей жены, чтобы она точно знала, что без нее я бы умер в первый из пяти ужасных дней. У каждого из нас есть своя нить жизни, но иногда две нити сплетаются, да так крепко, что Судьба не может перерезать одну, не тронув второй.

И я написал эту книгу, чтобы объяснить себе жизнь. Ее загадочность. Юмор, светлый и черный. Абсурдность. Ужас. Надежду. Радость, горе. Бога, которого мы можем видеть лишь опосредованно, через Его дела.

В этом я потерпел неудачу. Прожил без четырех месяцев тридцать один год, многое пережил, написал столько страниц и при этом понимаю жизнь ничуть не больше, чем в тот день, когда Шарлей Коулман уберегла меня от судьбы Панчинелло.

Я не могу объяснить, что такое жизнь, по каким рельсам она движется, почему вдруг делает резкие повороты. Я не могу этого объяснить… но как же я ее люблю!

И наконец, через семнадцать месяцев мира и счастья, наступило утро пятого дня, 16 апреля 2005 года.

Мы готовились к этому дню исходя из опыта, накопленного за четыре прошедших ужасных дня, но при этом знали, что подготовиться как следует не удастся. Потому что без сюрпризов не обойтись.

Поскольку семья наша жила в режиме пекарей и мы не хотели, чтобы у детей был другой распорядок дня, им приходилось учиться дома. Занятия начинались у них в два часа ночи и заканчивались в восемь, после чего они завтракали с нами, играли на солнце или в снегу и шли спать.

Занимались они за столом в столовой, откуда изредка отправлялись на кухню, чтобы подкрепиться. Учила их Лорри, и учила хорошо.

В прошлом январе Энни отпраздновала свой седьмой день рождения, получив торт в форме почки. Люси скоро должно было исполниться шесть, Энди уверенно продвигался к пяти. Учиться им нравилось, и знания они впитывали в себя как губка.

Как и всегда в дни, указанные дедушкой Джозефом, я на работу не пошел. Если бы считал, что неплохо привлечь к охране дома посаженных на цепь крокодилов или забить окна досками, так бы и сделал. Но в итоге какое-то время помогал детям с уроками, потом приготовил завтрак.

Мы сидели за кухонным столом, ели блины с клубникой, когда в дверь позвонили.

Люси сразу подошла к телефону, сняла трубку, чтобы без промедления набрать 911.

Энни взяла ключи от автомобиля с полочки, открыла дверь между кухней и прачечной, потом другую, между прачечной и гаражом, готовясь к отступлению на колесах.

Энди поспешил в примыкающий к кухне туалет, чтобы пописать и таким образом подготовиться к отъезду.

Лорри вместе со мной дошла до арки между столовой и гостиной, где и остановилась, поцеловав меня.